Глава 1 (1/2)
Глава 1.
Стоял чудесный летний день. Один из тех, что придают такую неповторимую прелесть очарованию празднества июльского цветения и буйства красок середины лета.
Подрастеряв уже к июлю весь свой весенний трудовой запал, а оставшийся предпочтя сохранить до славной поры сбора урожая, дачники загорали или играли в карты и домино, не вылезая за пределы собственных участков. Хромой, подозрительного вида и дворянских кровей пес Шелудивый лениво дремал посреди улицы в пыли, изредка поскуливая и дергая лапой, борясь с привидевшимся дурным сном.
Мимо пса, по главной улице дачного поселка шел мальчишка лет четырнадцати, одетый в коротенькие пионерские шорты, переделанные из старенькой ситцевой бабушкиной юбки. Мальчишка слегка притормозил у Шелудивого и, было, приготовился радостно и от души пнуть развалившегося поперек дороги старого пса, как вдруг услышал оклик:
- Милок! Милок, помоги уж... Родной, вишь, вон внученька-то уже наломалася, тяжесть таку таскать... - Тимур обернулся, из-за поворота навстречу ему шла бабка Марья, опрятная милая старушка из третьего дома по правую сторону от леса, с внучкой, здоровой рослой девицей лет семнадцати. Катерина с выражением полного пренебрежения ко всему происходящему легко несла полную корзину свежевыстиранного белья.
- Конечно, бабушка! Я вам помогу... - Радостная мальчишеская улыбка, за которую все дачники так любили Тимура, осветила его загорелое лицо. Мальчик подскочил к Катерине, чуть не упав под тяжестью мокрого белья в корзине, которую, презрительно усмехнувшись, всучила ему девица.
Бабке Марье и грех было не помочь, она всегда угощала всех местных пацанов чаем с мятой и вареньем и молодым ягодным вином. Они же в ответ воровали у нее из амбара бутылки с мутноватым самогоном, далеко распространявшим дразнящий запах свежих дрожжей. Кроме того, старший брат Тимура давно сватался к Катерине, да и взгляд самого Тимура то и дело застревал и стекленел от неотрывного слежения за тяжелым, едва прикрытым сорочкой и рвущимся на свободу бюстом крепкой деревенской девицы.
Донеся корзину, чуть не надорвавшись и потянувши спину, Тимур получил вознаграждение от бабки Марьи в виде пол литровой кружки холодного смородинового вина и смачного шлепка по круглой оттопыренной попке от Катерины.
С приятным теплом, разлившимся по телу и чувством выполненного долга, мальчик отправился дальше за водой к речке, метко названной Вонючкой, так как прямо у ее истоков стояла суконная фабрика, но местные жители и дачники по давно устоявшейся традиции считали воду из речки питьевой и даже не кипятили ее.
На краю деревни у колодца Тимур остановился. Высокий, статный парень с голым торсом стоял, облокотившись о колодец, поигрывая тугими мышцами, украшенными татуировками, периодически смачно сплевывая и матюгаясь. Вокруг парня сцепились два мелких девятилетних пацана Зараза и Плакса, пытаясь ему угодить, старательно вытягивая тощие шеи и пытаясь вытащить полное ведро воды из колодца.
-Эй, ты, - низкий бархатный баритон рядом пригвоздил Тимура к месту. - Ты кто такой?
- Я... Я местный, – с сияющими глазами, зачарованно глядя на игру мышц живота незнакомца, на всякий случай соврал Тимур. И почувствовал как разливавшееся по телу сладостное тепло вдруг сконцентрировалось внизу его живота и в этот момент, пытаясь поудобнее устроиться во вдруг ставших тесными шортах, Тимур, скривившись, вынужден был опять вспомнить о неудачно вшитой в ширинку молнии.
- А что, у местных имен нет... Дорогуша?
- Тимур я, - мальчик протянул руку, желая ощутить прикосновение парня.
- Михайло Квакин, - Тимура обожгло прикосновение, и чтобы не потерять окончательно так дорого давшееся ему хладнокровие он резко вырвал руку из сильной питекантроповой конечности Квакина.
- Эй ты, урод, ты что, одурел? - Брови Мишки сошлись на переносице.
- Я не урод, - возмутился Тимур, - я красивый. Сам ты урод!
Зараза с Плаксой ждали, затаив дыхание. И, видит бог, ждать им пришлось недолго, когда разъяренный Квакин подмял под себя хрупкого Тимура и уже было развернулся, сидя на нем верхом, для финального правого хука... Как вдруг замер на месте... Прерывистое учащенное дыхание мальчишки под ним, его манящий полуоткрытый рот, заставили Мишку всю страсть вложить в страстный внезапный поцелуй.
Прикосновение губ Квакина снесло крышу Тимура окончательно и бесповоротно и уже через несколько секунд их языки, а затем и пальцы, руки и ноги сплелись, пронзенные одним желанием. Неизвестно через какое время, когда у обоих перехватило дыхание от долгого поцелуя, в полной тишине они услышали спор Заразы и Плаксы, сидящих на корточках в полутора метрах от обнимающейся парочки.
- Что это они? - Прогнусавил Плакса.
- Квакин победил, - пискнул в ответ Зараза, - отдавай мои пять копеек...
- Не отдам, - на глаза Плаксы навернулись слезы, - вон Тимур же сверху сейчас...
- Ну и пусть хоть сбоку, - Зараза вкатил Плаксе звонкий щелбан, - Квакин победил...
- Пошли вон, козлы, - отдышавшись, наконец, придя в себя и запуская в малышей драным кедом, благим матом заорал Квакин.Тимур летел домой как на крыльях. Он даже не остановился, и не задержал дыхание, чтобы прислушаться, у заброшенного сарая с покосившейся крышей, где пара студентов-практикантов козлила Колю Колокольчикова. Всего один поцелуй и Квакин крепко засел у него в мозгах. У Тимура до сих пор еще кружилась голова при одной мысли об его сильных руках, солнечном, горячем запахе его кожи, и, ах ты, черт меня дери, японский городовой, Тимур чуть не поперхнулся слюной, вспоминая о тугом напряженном комке плоти, теревшемся о его бедро.Прямо у калитки, рядом с его домом, собрались соседи и о чем-то возбужденно спорили, угрожающе размахивая руками. У Тимура рефлекторно засосало под ложечкой от ужаса, и он лихорадочно начал вспоминать, что именно он натворил за последние пару дней. Сбившись со счета, он на всякий случай придал своему лицу выражение кающейся Марии Магдалины, думая что раз уж сам Христос поверил ее раскаянию, менее искушенные дачники, как пить дать, должны были бы умилиться, или уж, по крайней мере, не начать бить его сразу же ногами.
-Совсем всю совесть потерял! Никакой управы на него нет…
-Да какой управы? Снять бы с него штаны и поучить солдатским ремнем, чтоб эта дурь сама у него из головы повылезала. Куда отец смотрит? – Философски заметил полу трезвый дядя Петя.
-А я всегда говорила, яблоко от яблони недалеко падает, чему его могут научить отец-алкаш и мать-проститутка? – Взвизгнула тетка Полина, тряся головой в бигуди, - Где это видано, разорить чужой сад, затоптать грядки с клубникой…
-Да надоели вы уже с вашими грядками с клубникой, – перебила ее Виолетта Тихоновна, пегая от седины, человеколюбивая учительница со стажем. – Кошечку мою покрасили зеброй в полоску и консервных банок навязали к хвосту, насилу поймала, никакого сострадания к братьям меньшим…
-Меньше бы шлялась ваша кошечка, Виолетта Тихоновна, - ядовито-сладко протянула тетка Полина.
-Кто бы говорил, Полина Александровна.
-Да-да, я вам это говорю, Виолетта Тихоновна, проститутка ваша кошечка.
-Сами вы проститутка, Полина Александровна, - человеколюбивая учительница с неожиданным проворством вцепилась в бигуди соседки ногтями.Пугливо семеня, словно бешеный шакал у воды, Тимур подошел ближе. Он не очень хорошо знал значение слова ?проститутка?, но почему-то подумал о Коле Колокольчикове.
- Андреич, ну сделай же что-нибудь,– испуганно проговорила бабка Тимура.
Дядя Петя глубокомысленно затянулся самокруткой:
-Вы, это… Того…
Интеллигентный Василий Аполлонович с козлиной бородкой и очках, а-ля Лаврентий Берия, проблеял картаво:
-Но товарищи, дорогие вы мои, мы так и не решили, что делать с этим хулиганом Мишкой Квакиным.Сердце Тимура встрепенулось и забилось пойманным воробьем.