Часть 2 (1/1)

Домой мы с лордом ди Арварен вернулись уже затемно, но даже нисмотря на безмерную усталость мое настроение зашкаливало. Впрочем, это не удивительно, учитывая, что наше выступление прошло как по маслу, а после того, как я, согласно задумке, вытащила на сцену Эмиля, зал буквально взорвался апплодисментами. К концу номера люди уже подпевали, а некоторые так и вовсе пританцовывали. А вот смурной синеглазый брюнет,чья веселость бесследно улетучилась,едва мы закончили номер, молчал весь вечер и моего настроя явно не разделял.?— Даш, не жди меня сегодня, ложись одна, я должен разобраться с документами— бросил он мимоходом и, резко повернувшись на каблуках, направился в кабинет.

— Эмиль!— крикнула я, но он то ли не услышал, то ли просто решил сделать вид.Поведение мужа показалось мне странным, но сил на то, чтобы разбираться по какой причине обитающие в голове голубоглазогонорийца тараканы устроили грандиозный праздник, просто не осталось.Справедливо рассудив, что все заморочки могут подождать до завтра, я, напевая все тот же развеселыймотив, сходила в душ и, переодевшись в пижаму,зашла в спальню, где готова была уже нырнуть под одеяло, когда раздался заговорщический шепот Кракозябра:

— Дашка, иди сюда скорей!

— Зяб, я спать хочу...— простонала я, навзничь рухнув на двуспальную кровать, застеленную белыми простынями.— Иди скорее, а то передумаю,— не отставал призрак.— Я, можно сказать, одолжение тебе делаю!

Та-а-ак...а это уже интересно. Раз одолжение, то логично предположить, что Зяба, вопреки обыкновению, шпионил за хозяином дома.

Заинтригованная донельзя, я шустро соскочила с кровати и подошла к зеркалу:

— Ну, чего там у тебя?

— Полюбуйся,— фыркнул мой призрачный друг, и в тот же миг зеркало подернулось легкой зеленоватой дымкой, демонстрируя мне кабинет мужа со множеством шкафов и полок. Посреди кабинета стоял тяжелый дубовый стол, за которым сидел мой муж. Нет, не так. Он полулежал на стуле, а вот ноги вытянул и закинул на стол. Но потрясла меня не столько фривольная поза любимого, сколько бутылка из темно-зеленого стекла, которую он сжимал в руках и к узкому горлышку которой, судя по туманному взгляду, прикладывался явно не первый раз.— Он что...пытается напиться? — ошарашенно прошептала я, отказываясь верить собственным глазам.—Это уже третья бутылка,—вздохнул призрак.—он хочет не напиться, а стать мертвецки пьяным. Чувствуешь разницу?

Я отрицательно покачала головой и безвольно рухнула на стул.—Видишь ли, Дашунь, будучи стихийником даже просто опьянеть очень трудно, а он пытается опьянеть до такой степени, чтоб перестать соображать. А это опасно.—Почему?—Даша, он сти-хий-ник —по слогам выговорил призрак, словно разговаривал не со взрослой молодой женщиной, а с годовалым несмышленышем —если он потеряет контроль над собой, то в лучшем случае ненароком подожжет занавески и выбьет вихрем пару окон.—А в худшем? —насторожилась я.—А в худшем, Дашка, он разнесет весь замок к гхарновой матери,—вздохнул кшерианец.Эмиль? Разнесет замок? Не верю!—Зя-аб, а сделай звук погромче, а?— попросила я, заметив слабую артикуляцию.—Не выгорит,—в голосе призрака послышалась досада —Он говорит слишком тихо.—Сам с собой?—зачем-то уточнила я, однако вопрос тут же отпал, поскольку в поле зрения мелькнула печальная морда Азора. Любимец лорда, твир в облике гончей с длинной сиреневой шерстью сочувственно взирал на мрачного хозяина и, кажется, тихо скулил, утешая.—Косы он ей заплетает...хлыщ! —прочла я по губам, исказившимся горькой усмешкой. Эмиль выдохнул и вновь приложился к бутылке, а затем я едва успела пойматьотпавшую челюсть, посколькуиз уст мужа сплошным потоком полился такой отборный и витиеватый мат, что даже невозмутимый Кракозябр смущенно крякнул и произнес с восхищением:— Вот это я понимаю, аристократ! Образованный человек!Ни разу не повторился!

Я нервно хихикнула и спросила скорее на автомате:—А кого кроет-то?

— А сама как думаешь?—не удержался от ехидства Зяба.—Меня...—Глун джентальмен, Даша...—устало сказал призрак —даже в пьяном угаре он не опустится до того, чтобы оскорблять женщину. Тем более любимую.Ясно. Я поежилась, представив, как нехило сейчас икается Дорсу.Тем временем аристократический матершинник поставил порожнюю бутылку в на пол, после чего вего руках образовался ослепительно яркий желто-оранжевый пульсар размером с апельсин.—Это что еще за фокусы?!—в ужасе прошептала я, чувствуя, как все внутри сжалось.—Беснуется...—меланхолично ответила помесь крокодила не пойми с чем.—Спасибо, кэп!—огрызнулась я —делать-то что?!—Возможно, твой зов приведет его в чувство. Если сейчас он думает о тебе, а я на триста процентов уверен, что это так, то телепатия сработает.Подумав, что хуже уже не будет, я вздохнула и мысленно позвала: —Эмиль!

Ответа не последовало, и я решила, что стихийник меня не услышал, но когда мимо зеркала, через которое шпионил Зяба, на космической скорости пролетел тот самый злосчастный пульсар, и, судя по звуку,врезался в стену, все сомнения развеялись.

Эмиль, понявший, что за ним следят, встал и, переместившись в ту часть кабинета, которая не просматривалась через зеркало, запустил в стену еще один пульсар. За ним второй. Третий. На пятнадцатом Кракозябр не выдержал и прервал трансляцию.—Ну и что ты об этом думаешь?—мрачно спросил он. —Ты понимаешь, что это не позерство?Я фыркнула. Уж что-что, но то, что лорд куратор никогда не был позером, я знала прекрасно. И оттого еще отчетливее понимала, чтобыла не пустая демонстрация силы, а ярость на грани бешенства.Блин-блинский! Надо что-то делать, а то он чего доброго и правда дом разнести может!— Даш-ша,—протянул призрак, явно понявший мои намерения —лучше не суйся к нему сейчас...—Не пущууу! Укушшшу! —грозно пропищал в поддержку друга мой маленький "котик".

—Ребят, все будет хорошо, —отрезала я —я знаю, что делаю.—Редииииска...—вздохнул Кузя, грустно свесив уши-локаторы.— Чем помочь-то, неугомонная? —после недолгогоию молчания со вздохом спросил Зяба, прекрасно зная,что если я что-то решила, удерживать и отговаривать меня бесполезно.—Сделаешь так, чтобы Эмиль через полчаса пришел в бальный зал?—Попробую,—хмыкнул кшерианец, а я начала подбирать наряд.***В зал, где мы репитировали, я влетела минут через десять, одетая в пышное бальное платье цвета чайной розы.Стоило зажечь огромную хрустальную люстру и немного подправить макияж, нанеся на губы матовый блеск, как раздался голос Зябы:—Он идет. Готова?Честно говоря, готова я не была, но ведь девушки с Земли не сдаются, тем более пасовать поздно, поэтому я просто кивнула.—Удачи, — улыбнулся кшерианец и исчез.Я скрестила пальчики на удачу и вздрогнула, когда двери залы резко распахнулись и в помещение влетел вполне себе трезвый, но малость запыхавшийся Эмиль.—Крак сказал, что тебе плохо,—Выпалил он и, ядовито усмехнувшись, добавил:— Но, как вижу, он ошибся.Плохо?! Ну Зяба! Врет и не краснеет, молодец! Но мог хотя бы предупредить меня о том, под каким предлогом вызвал его!

Но на размышления о том, что я скажу Зябе, когда вернусь в комнату,времени ужене было, поскольку мой любимый брюнет вновь повернулся, намереваясь уйти.— Эмиль!— окликнула я в отчаянии, а когда он обернулся, картинно изогнув бровь в немом вопросе, прошептала:— Станцуй со мной...— Уж не русскую ли народную?— насмешливый тон никакне вязался с холодностью взгляда.

И тут меня прорвало, ибо остатки самообладания, не попрощавшись, ушли в закат.— Вальс,— Холодно отчеканила я, гордо вздернув подбородок.— Но без масок. Так, как чувствуешь, так, как хочешь станцевать, а не как положено.Это был вызов. И я очень надеялась, что гордый лорд его примет, ведь как иначе заставить любимого выплеснуть все накопившиеся эмоции и не попасть при этом под горячую руку,я не знала.Эмиль посмотрел на меня долгим, пронизывающим насквозь взглядом, от которого мне захотелось забиться в дальний угол и не вылезать, и, склонив голову в легком поклоне, протянул мне руку и холодно молвил:— Извольте, сударыня. Лорд ди Арварен к Вашем услугам.Мысленно закатив глаза от этой высокопарности, я вложила свою ладонь в его и попыталась вспомнить мелодию или хотя бы слова, но тщетно. В мыслях упорно вертелась лишь пара строк. Еще несколько долгих мгновений мы в полной тишине стояли друг напротив друга, а потом я тихо, но отчетливо шепнула, ни на что особо не надеясь:— Русский Вальс, нашу любовь благослови!*

Во взгляде Эмиля, решившего видимо, что супругасобралась помолиться, скользнуло удивление, но спросить или сказать он ничего не успел, поскольку по залу поплыла тихая и неторопливая мелодия скрипки, к которой сразу подключилось фортепиано, и проникновенный мужской голос неспешно запел:Песня-печаль. Дальняя даль. Лица людей простые…Эмиль усмехнулся и, положив одну руку мне на талию а другую на — плечо, закружил меня в ритме вальса. Движения его были настолько плавными и неторопливыми что я уже начала бояться, что план провалился, как вдруг вступление закончилось, и музыка зазвучала в полную силу. Мой кавалер резко опрокинул меня назад, поддерживая за спину, а потом так вцепился в мое плечо, что мне пришлось стиснуть зубы,и повел уже совсем в другом темпе. Теперь вкаждом движении чувствовалась власть ижесткость, ашаги стали едва ли не чеканными.Я посмотрела в его потемневшие от ярости глаза и беззвучно, одним взглядом, сказала:— Люблю...Эмиль не ответил, и лишь мелькнувшая в глубине его взгляда нежность подсказала, что он меня понял.Вдруг вижения его, вторя музыке, стали стремительными, резкими, словно Эмиль и впрямь не контролировал себя. Он кружил меня с такой скоростью, что дыхание перехватило и сердце обрывалось, пропуская удары от страха, но все же даже в таком полуобморочном состоянии не заметить, что в синих глазах горит пламя жгучей ревности, было невозможно. Распаляясь, лорд шпион резким движением отстранил меня на расстояние вытянутой руки, не отпуская при этом пальцы из своей ладони, а когда вновь рывкомпритянул к себе, на губах его заиграла многозначительная усмешка."Люблю. Ревную. Никогда не отпущу. Ни за что не потеряю"— перевела я и прижалась щекой к его плечу и вдруг осознала, что плачу.Гхарн! У меня же тушь потечет!— Даш, ты чего?— всполошился лже-Глун, заметив эти слезы. — Даша! Я обидел тебя чем-то?!Я, наверное, был сейчас слишком груб.Муж покаянно опустил голову и медленно разжал пальцы, до боли стискивавшие мою ладонь. Я молчала, не зная, что сказать.Ну не объяснять же, что сначала испугалась до жути, а затем растрогалась!— Дашка...—хрипло выдохнул по-своему истолковавший мое молчание Эмиль и, порывистоприжав меня к себе так крепко, что я почти не могла дышать, уткнулся в мои волосы.— Знаешь, я с тобой совсем голову потерял... еще и косы эти...— Косы-то чем не угодили?— не сдержалась я, мягко отстраняясь и делая спасительный вдох.— Парикмахером,— буркнул муж.— когда я увидел, как вы втроем...как ты и Дорс смеетесь, думал, не сдержусь и спалювсе вокруг к Гхарну. С этими двумя ты раскована,вы понимаете друг друга почти без слов, а я...Эмиль не договорил и, глухозарычав, повернулся спиной ко мне, с размаху засветив в стену очередным пульсаром. Повисла гробовая тишина. Я не знала, как реагировать на эту вспышку. В конце-концов, синеглазый нориец не хуже меня понимал,чторевность к воднику безосновательна и неуместна, ибо кто я и кто Дорс! Иномирянка, по сути чужачка, и полубог!Да это же такой мезальянс, что даже звучит смешно!Но хоть к Касту не ревнует, и на том спасибо! В конце-концов, кому как ни Эмилю знать, что после всего пережитого оба полубогамне как братья, несмотря на то, что фактически моим побратимом является только рыжий пижон.

Муж, должно быть подумал о том же, ибо медленно выдохнул, повернулся ко мне и, встав на одно колено, вновь взял мои руки в свои, едва слышно прошептав: — Я прошу не так уж много, сударыня: всего один тур вальса.Так, это что еще за новости? Чувствую, я сегодня натанцуюсь на год вперед.

Картинно закатив глаза, я, после недолгого колебания, подала ему руку, и зал вновь наполнился звуками вальса:Милый друг, вот и прошли годы разлук…Милый друг, вот и пришли годы любви…Русский вальс, — нашу любовь благослови!Эмиль проворно вскочил на ноги и, обняв меня за талию, закружил так бережно и нежно, что я ощутила себя лепестком розы, подхваченным ласковым весенним ветерком. —Русский вальс, — нашу любовь благослови! — благоговейно повторил Эмиль несколько минут спустя, трепетно целуя мои пальцы, и мое сердце забилось сто крат сильнее: из его уст эта, в общем-то незамысловатая, фраза прозвучала как молитва, извинение и признание одновременно.