look in the mirror, my love, you're beautiful (1/1)

—?Мне это не нравится,?— Джонатан взволнован, напряжён, его просят закрыть глаза и протянуть руку вперёд; пальцы едва соприкасаются с холодной поверхностью, но этого хватает, чтобы покрыться дрожью, поморщить нос от неприязни и быстро отдёрнуть ладонь, теряя терпение.

—?Завязывай с играми, Тайлер.Ему вторят усмешкой, Джонатан её не видит, но чувствует дыхание в районе затылка и ладонь, скользящую по талии к бедру, аккуратно дёргающую за ткань вниз, предварительно расстегнув ширинку и вытащив ремень, облегчая себе задачу: Пайн сам согласился на это, вернее он согласился на безобидную вещь без очевидного продолжения, и Тайлер просто обязан сдержать обещание, он сдержит, только внесёт несколько корректировок в виде обнажённого Джонатана; одну пакость позволить можно.—?Подними руки,?— Джонатан понятия не имеет, как это, блять, работает, но он выполняет своеобразную команду, матерясь про себя: он не любит, когда его раздевают, ему не нравится быть неглиже, он терпеть не может находиться без перчаток, к счастью, их не трогают, пока не трогают. Футболка куда-то отлетает; Тайлер не заморачивается, просто швыряет в сторону кровати, чтобы не мешала. Он недолго рассматривает Джонатана снизу вверх, медленно опускается на колени и оставляет первый поцелуй на бедре, снова отдав приказ:—?Переступи, одежда тебе сейчас не нужна.Пайн вышагивает из брюк, передёрнув плечами: ему не неприятно, скорее прохладно, и лучше бы Тайлер его не раздевал, банально поласкал бы через одежду, как и всегда, и не было бы никакого дискомфорта, ничего бы не смущало его и не вынуждало нервничать, хоть его просили расслабиться. Джонатан проклинает Тайлера за всё, в том числе и за то, что тот имеет над ним власть практически во всём. Пожалуй, это самый основной и важный пункт в их отношениях.—?Что ты, чёрт побери, задумал?—?Ничего плохого.—?Такое себе предложение, ты знаешь, чем обычно заканчивается твоё ?ничего плохого?.—?Уверяю, этот раз тебе очень понравится.Тайлер улыбается, выпрямляется, резко целует Джонатана и заходит за его спину, вынуждая задохнуться от неожиданности и нечестности поступка: ему всё ещё нельзя открыть глаза, это издевательство. Ладонь ложится на живот, Джонатан вздрагивает, прерывисто выдыхая от прикосновения, и немного запрокидывая голову; чёрные волосы щекочут чужое плечо, но Тайлер не реагирует, прижимаясь губами за ухом и едва слышно шепча:—?Можешь открывать.Джонатан сдерживает стон, открывая глаза и смотря на своё отражение: на чужую руку, легко оглаживающую живот и грудь, губы, улыбку, и взгляд, тот самый взгляд?— пронзительный, хитрый, хищный в каком-то смысле, и Пайну не по себе от него, он смотрит в сторону; его предупреждающе кусают за ухо.—?Не отводи глаза, пожалуйста, и смотри на меня, если ты себе не нравишься.?Но я это исправлю?,?— думает добавить Тайлер, но не делает этого.—?Провальный план, сразу же…—?Мне крайне не нравится, как ты к себе относишься,?— Рейк продолжает говорить, едва касаясь губами мочки уха,?— мне не нравится то, что ты не любишь себя целиком, своё тело. Почему?—?Потому что это не твоё дело. Мне решать, любить себя или нет,?— Джонатан ожидаемо огрызается, на секунду прикрывая глаза и раздражённо втягивая воздух через нос, как олень, в ярости бьющий копытом.—?Я не спорю, это твоё дело, только есть один факт?— моя любовь и беспокойство касательно тебя. В том числе и за то, как ты воспринимаешь сам себя. Понимаешь? —?ладонь ведёт вверх к шее, прихватывает, и Джонатан доверчиво откидывает голову на плечо, тяжело сглатывая. Он ненавидит, если его откровенно подавляют, потому что сопротивляться невозможно, пытался всё же. Джонатан ненавидит эту просторную комнату в снятом номере, ненавидит выход на балкон, где город виден в самых ярких красках вечером, не выносит бассейн, прилагаемый к некоторым номерам, им он тоже достался, с голубой водой, подсветкой по стенам, прямиком из идиотских подростковых фильмах девяностых-начала нулевых, серьёзно, ему дневника ещё в придачу не хватает и надписей в стиле: ?Дорогой дневник, сегодня я снова переспал с бывшим, хоть я не знаю, что чувствую к нему?.Джонатан считает себя идиотом, но из размышлений его вырывает чужой шёпот, ласкающий слух своими хриплыми низкими нотами:—?Не понимаю, что не так с твоим телом. Твоей прекрасной шеей, ты знаешь, какая она красивая? Насколько мне приятно целовать её, кусать, гладить, и как красиво напрягаются мышцы, вены, стоит тебе уронить голову мне на плечо, когда ты смущён и возбуждён одновременно. Как сейчас,?— Тайлер тепло улыбается, мягко прихватывая зубами выступившую вену и целуя, удобнее прижав Джонатана к себе за живот; тот сбито дышит, поднимая голову, смотрит замутнённым уже от нескольких поцелуев взглядом, с трудом понимая, что Тайлер хочет с ним сделать?— свести с ума или довести до состояния пожалуйста-пожалуйста-пожалуйста, и это будет Рейку на руку, он сможет сделать что-то запрещённое, не ужасное, но нехорошее.—?Убери, пожалуйста,?— Джонатан указывает на ладонь, обхватившую шею; без неё ему дышать тоже сложно.—?Как скажешь.Тайлер, сволочь, ласковый, послушный, убирает руку с шеи и ведёт ею по одной из рук по плечу, затрагивает предплечье; несколько кривых шрамов, будто от лезвия,?— только не говори мне, что ты резался,?— один Тайлер чётко помнит, параллельно изучая остальные. Один на запястье, а дальше тёмная лакированная кожа, мешающая трогать сами пальцы. Джонатан не разрешит сейчас снять их.—?У тебя красивые руки. Я не говорил, что обожаю, когда ты обнимаешь меня ими? Но больше мне нравятся твои музыкальные пальцы, шрамы никогда не испортят их аккуратный вид,?— Рейк берёт чужую ладонь в свою, просовывает пальцы в промежутки и бережно сжимает, продолжая бормотать куда-то в шею:—?Джонатан Линкольн Пайн. Осознаешь ли ты, насколько привлекателен со стороны? Насколько ты желанный в моих глазах?—?Прекрати…—?Ты можешь быть вдохновением для любого скульптора. Знаешь, даже Давид завидовал бы твоим параметрам,?— Рейк довольно скалится, закрепляя эффект, крепче обнимая разомлевшего Джонатана. —?Ты идеальный для меня, и я люблю каждую деталь, каждый изъян в тебе.Джонатан внезапно усмехается, поправляя волосы, стараясь вылезти из кольца рук, дёргаясь.—?Каждый изъян? А ты уверен в этом? Я убивал, Тайлер, много. Мои руки полностью в чужой крови, я целиком в ней. И ты любишь это во мне? —?Пайн вопросительно поднимает бровь, упрямо смотря в синие глаза в отражении. Тайлер не теряет настроя и не лжет.—?Люблю. Я люблю всего тебя, не только тело. Меня восхищает, как умело ты повернул все убийства, чтобы тебя не заподозрили. Ограбление… м-м, для этого нужно много решимости, определенная смелость, и ты это сделал. Ты сразил меня наповал, безжалостно, но красиво, и я влюблён целиком в тебя, Джонатан,?— Тайлер спускается поцелуями по позвонкам, начиная с затылка и заботливо приподнимая копну кудрей, вслушивась в томные вздохи с приоткрытых тонких губ, они недостаточно яркие, и Тайлеру парадоксально хочется их укусить, чтобы те стали ярче, но он не будет делать Джонатану больно. Не в этот раз.—?Тай… пожалуйста…Джонатан сдаётся, Джонатан больше не может, Джонатан едва удерживается на трясущихся ногах, трясущихся только от одних, сука, поцелуев и простых слов. Джонатана пробирает по самые кости.—?Что?—?Сделай уже что-нибудь!—?Я ещё не договорил, как сильно ты меня заводишь. Твоя шея, грудь, узкая талия, длинные ноги, они меня с ума сводят постоянно. То, как ты смотришь на меня, облизывая губы,?— Тайлер оставляет поцелуй за ухом, поглаживая чужие губы большим пальцем и затрагивая линию челюсти, стоит Джонатану потереться щетинистой щекой об ладонь, чтобы Тайлер не останавливался и трогал его, говорил такие непривычно нежные, полные теплоты вещи, ласкающие душу, пока его руки ласкают тело,?— бесподобнее этого не существует ничего в этом мире.—?Ты бисексуальная катастрофа, на тебя смотрят и мужчины, и женщины, но ты им не достанешься,?— Рейк скользит ладонью вниз, оглаживая тазобедренную косточку, не отводя взгляда с отражения Джонатана, покрывая поцелуями изгиб шеи, легко кусая, больше распаляя, чем оставляя настоящие укусы, почти чеканя каждую фразу и проводя свободной ладонью по всей длине члена.—?Ты мой, Джонатан. Твоя душа, твоё тело, все это принадлежит мне и только мне,?— Джонатан захлебывается стоном, вздрагивая в чужих руках, сдержав порыв захныкать от возбуждения и несправедливости.Тайлер жестокий и нежный одновременно, и это уносит и так поехавшую крышу, что Джонатана трясёт, как от лихорадки.—?И взамен я отдаю тебе себя, целиком, каждый раз, и буду отдавать, пока ты мой. Я люблю тебя и хочу, чтобы ты ценил себя, хотя бы ради меня, если ты любишь меня, конечно,?— Тайлер постепенно невыносимо медленно двигает ладонью, прикусывая за плечо; Джонатан всхлипывает, застонав и опустив голову, опирается ладонью на зеркало, оставляя следы от кончиков пальцев.Это шантаж от начала и до конца, нечестная игра, психологический трюк, сработавший в пользу Тайлера. Джонатан сам снимает перчатки, сбрасывает их на пол, тихо шепчет:—?Люблю… прошу, разреши мне…—?Иди сюда.Тайлер разворачивает его к себе лицом, впечатывает спиной в зеркало и ласкает пальцами головку, заставляя Джонатана застонать, хвататься голыми пальцами за чужие волосы и тяжело дышать, дрожа от контрастов температуры: ледяное зеркало и обжигающие мягкие губы, такой же язык, проводящий дорожки по плечу и шее, обводящий кадык и хрящ уха; Джонатан теряется в ощущениях, толкаясь в чужую ладонь, потому что он уже на грани.Но Тайлер садист; Пайн откровенно истекает предэякулятом, пачкая им чужую ладонь, этот звук просто ужасен, но Джонатан ничего не соображает, пытаясь понять, что ему говорят, просят, приказывают, не забывая хаотично оставлять поцелуи везде, где получается. Он горит, откидывает голову назад, простанывая ?Да?, и невольно соглашается,?— это всё твоя вина, Тайлер?— что он обязательно начнёт уважать себя, любить, ценить, точно так же, как его бескорыстно и искренне любит Рейк, сейчас доводящий Джонатана почти до безумия; однако он не переступает грань, наслаждаясь чужими эмоциями; Джонатан сводит брови, открывает рот, напрягается всем телом, в частности животом, хнычет и ругается, чтобы ему дали кончить без промедления; стоны невозможно сдерживать.Тайлер сжаливается, надрачивая быстрее и смотря в чужие глаза.—?Давай, детка, ты можешь…Джонатан отчаянно стонет, выгибаясь в спине и мелко дрожа всем телом, промаргивая кислотные всполохи перед глазами и быстро-быстро дыша; сердце стучит в ушах, застревает в глотке и бьёт набатом, пока по телу расплывается горячая волна, согревая теплом; он оседает на пол из-за разрядки, но Тайлер быстро его ловит, прижимает к себе и нежно целует, убирая мокрые волосы с лица.—?Чш-ш, тише, идём отдыхать.Джонатан вымотан окончательно, он не может пошевелиться; Тайлер осторожно поднимает его на руки, унося на кровать. Пайн чувствует себя выжатым до последней капли и засыпает, только его сырая голова касается подушки, а тёплые руки любовно обвивают живот, не разрешая отстраниться. Джонатан и не хочет, доверчиво прижимаясь спиной к чужой груди, окончательно проваливаясь в глубокий тягучий сон, уверенный, что это было не зря.