о звонке (инжелезные) (2/2)

Кеша рядом вздыхает тяжело.

– Юра…Взгляд сына смягчается немного, на мгновение метнувшись Роме за спину, но спустя секунду снова возвращается обратно. Глядя в злые, с плещущимся остаточным испугом где-то на глубине глаза, Стрельников понимает, что видит сына таким разъярённым впервые. Иронично, что поводом для этого стал он сам.– Нет, дядь Кеш, ему нужно мозги на место вправить.

– Ну не сейчас же. Лучше станет – будешь хоть до посинения вправлять.

Голос Кеши уставший, тусклый какой-то. Он говорит тихо, не частит, не заикается, и Рома тут же поворачивается к нему лицом. Смотрит на незамеченные поначалу глубокие синие тени под глазами, похудевшие щёки и веки покрасневшие и опухшие. Весь Инженер, укутавшийся в свитер, как в броню, выглядит разбитым, и у Ромы больно тянет в груди чувство вины.

Он зрением периферийным отмечает, как выходит Юрка из спальни, дверь за собой прикрывая, и понимает, что экзекуция от сына пока отменяется. Это неважно, потому что Кеша – надломленный и замученный страхом и ожиданием – сейчас сидит перед ним и не смотрит в лицо, взглядом скользя по окну, стенам и одеялу. Поправляет заботливо подушки, теребит пальцами край наволочки, и Рома накрывает его руки своей ладонью. Пытается было встать, но дремавшая боль в районе живота тут же просыпается, оповещает о себе вспышкой, и Стрельников дыхание задерживает, чтобы переждать приступ.– Тих-… тише ты, Ром, тебе лежать нужно. Отдыхать, сил набираться.

– Кеш…

– Мне доктор сказал, после потери крови сладкое хорошо. Я что-нибудь тебе принесу. Чай хочешь? Могу молока с мёдом или суп… Хотя суп же не сладкий, но вкусный всё равно…Кеша суетится вяло, подрывается с кровати, но Рома ловит его за запястье, не давая уйти. Тянет к себе обратно, в глаза пытается заглянуть и чувствует, как ноет сердце, когда Кеша смотреть на него не хочет, бегает взглядом по одеялу, стенам, собственным рукам.

– Кеша? Прости. Эй, посмотри на меня? Кеша, пожалуйста.

Инженер замирает, горбится на кровати. Плечи сжимает в защитном жесте и голову опускает.

– Я…я просто не понимаю. Ты звонишь, разговариваешь странно, прощаешься как будто, а мне-… А я бегаю и ищу тебя по дворам. Я же когда… когда нашёл теб-… А там кр-рови столько, и ты лежишь весь холодный и не дышишь почти, а мн- … а я где, что?

В голосе Кеши слёзы, и Рома тянет его к себе мягко за руку. Вздыхает облегчённо, когда Инжнер подаётся вперёд, ложится рядом, уткнувшись лицом мокрым аккуратно в плечо, чтобы не задеть перебинтованный живот. Стрельников рукой зарывается в спутанные кудряшки, вдыхает запах гречневого супа и мыла, и целует коротко сухую кожу худого бледного запястья. Замечает мелькнувшие в русых волосах седые пряди и сглатывает судорожно.

– Я был уверен, что умираю. Не хотел тратить последнюю минуту на бесполезные звонки.

Кеша выдыхает, согревая чужую шею дыханием.

– Т-ты умер. По дороге в больницу. Просто я… у меня составчик есть один, он у меня случайно в кармане остался. Выл-ложить забыл. Вот я и… Точнее не я, а Юрка. У меня бы точно рука… ну, дрогнула.

– А у него, значит, нет?– Он сильный. В тебя.

– Не только в меня. – Бормочет рассеянно Рома, ведя пальцами по плечу Инженера. – Так ты, выходит, снова спас мне жизнь? Спасибо.– Просто больше так не делай.

– Никакого желания умирать у меня не возникает. Ну сейчас, по крайней мере.

Кеша отстраняется, смотрит сурово, и Роме тут же стыдно становится за неудачные свои каламбуры. Он представляет, что пережили Кеша и Юра за эти дни, и содрогается внутренне. Окажись он на их месте, наверное, и не выдержал бы.

Инженер головой качает отрицательно, бормочет утвердительно:

– Дурак.

И снова ложится рядом.