о разнице в росте (лошончики) (2/2)

Лошало смотрит на него пристально, сканирует будто, и в тесноте небольшой комнатки в воспалённом сознании Тончика он выглядит чёртовым великаном, хотя телосложение цыгана вполне себе обычное, только ноги эти в сапогах кажутся чересчур длинными. И если смотреть на Лошало издалека Тончику нравится, то вот так, вблизи, когда он может в любой момент подойти ближе, загнать в угол, задавить своим присутствием – нихрена. Тот факт, что цыган за всё время их знакомства даже намёков на подобное не подавал, воспалённое сознание Тончика благополучно опускает.

Голос сипит и ломается, когда он тихо предлагает:

– Ты это… отъебись от меня?

Лошало впечатлённым не выглядит, смотря на то, как волны дрожи то и дело прошивают прижавшегося к холодной стене Тончика. Качает отрицательно головой, вздыхает тяжело, щурит глаза устало.

– Ты что творишь, гаджо? Совсем уже мозги застудил?

– У меня всё под контролем. Ты главное…главное не подходи ко мне.

Что-то мелькает в тёмных цыганских глазах, отголосок то ли боли, то ли раздражения, Тончик рассмотреть не успевает, потому что в следующее мгновение Лошало приближается, вихрем захватывает, отстраняет от стены, заменяя холодную плитку своей тёплой ладонью на спине, поддерживает за плечо, направляя в сторону выхода. Уверенно толкает вперёд твердой рукой, а у Тончика перед глазами взрываются отголоски страха, беспомощности и боли, хотя ничего неприятного в прикосновениях цыгана нет.

Он вырывается вперёд, задевает крайний стул у входа в общий зал, едва не падает и удерживает равновесие, упершись ладонями в лакированную поверхность стола. Тончика развозит как во время одной из самых знатных попоек. Зрение размывается, ноги слабеют, а во рту пересыхает так, что горло ощущается как нечто чужеродное и болезненное. Так расклеиться перед всеми просто позорище, и Тончик склоняет голову, пытаясь отдышаться.Не видит, как недоумённо-взволнованно переглядываются лидеры, как встаёт со своего места Малина, подходит к Лошало и о чём-то с ним говорит. Ощущает только, как они подходят ближе и тут же поднимает взгляд, готовясь мотануть из ресторана на всех парах. Всё равно, куда, лишь бы свалить подальше. Видимо, это видно по выражению его лица, и Лошало с Малиной останавливаются в паре шагов. Смотрят на него, как на дикого зверька, и от этих взглядов Тончика окатывает раздражением.

Малина хмурится, спрашивает своим хрипловатым голосом:– Малой, ты как?

Тончик неопределённо мотает головой в ответ, и сильнее облокачивается о стол. Лошало, не отрывая взгляда от его лица, неожиданно тихо, так, чтобы слышали только они втроём, произносит:

– Ты нас боишься.– Нет.

– Так и есть.

– Нет, блять.

– Ну тогда подойди. Давай, чаворо, подойди, чтобы могли, наконец, помочь тебе и закончить этот цирк.

Малина косится на цыгана, но ничего не говорит, явно ожидая, когда Тончик соизволит оторваться от стола. И он действительно отрывается, только идёт в другую сторону. Придерживается рукой за стенку, направляясь в сторону выхода – ему уже конкретно насрать, что все подумают, – и тихо бормочет ругательства в горло олимпийки.

Он падает через несколько шагов, колени просто подламываются, и Тончик быстренько и привычно группируется перед падением, чтобы не отбить себе голову или не вывернуть руку не под тем углом. Сознание затуманивается, и где-то на периферии ощущаются чьи-то прикосновения и голоса. Тончик думает, чем мог заболеть, чтобы развезло так сильно, и почему-то не к месту вспоминает, как умирала от туберкулёза мать. Он чувствует что-то тёплое, накрывающее его сверху, и благодарно вцепляется в ткань руками. Бормочет едва слышно ?спасибо, братан?, и засыпает.

***

Просыпаться с тяжёлой гудящей головой и ощущением, будто тебя отпинали в несколько пар ног, не очень приятно. Сонно поморщившись, Тончик открывает глаза и облегчённо вздыхает, когда узнаёт свою квартиру. Пытается вспомнить, как дошёл сюда со вчерашнего собрания, но в последнее связное воспоминание – Лошало, теснота туалета, тёплые чужие руки, после чего в сознании лишь смазанное и мутное марево.

Выходит, пацаны его забрали?Нахмурившись, Тончик оглядывается, замечая лежащий на тумбочке градусник. Кряхтя, перегибается через подлокотник, чтобы дотянуться, хватает и возвращается на место, раздражённо отмечая, что даже от таких простых движений желудок совершает кульбит, а в голову начинают долбить молотки. Старый продавленный диван поскрипывает в такт его движениям, но замолкает, когда Тончик замирает и тупо смотрит на застывшую на отметке 39.7 ртуть.

Неудивительно, что ему было так хреново. Интересно, успел ли он вчера сказать или сделать что-нибудь не то? Так серьёзно Тончик болеет нечасто, но каждый раз тормоза у него срывает знатно. Обычно пацаны просто оставляют его одного, изредка заходя с лекарствами и жратвой, и особо не лезут с расспросами, за что Тончик им от души благодарен.

Но лидеры – не пацаны, и внимательный чересчур Лошало тем более.

С глубоким вздохом Тончик закашливается, морщась на взрывающуюся в голове и горле боль, и тут же со стороны кухни слышится какой-то шум и приближающиеся шаги. Он ожидает увидеть Витьку или Пашку, даже соседку тёть Таню с квартиры напротив, что временами приносит им домашние пирожки, но в комнату входит Лошало.

Несёт в ладони наполненную чем-то кружку, невозмутимо останавливается на расстоянии вытянутой руки и смотрит. Опять рентгеном своим проходится по взъерошенным волосам, синякам под глазами и всё ещё сжатому в пальцах градуснику. Кружку протягивает, и Тончик машинально её берёт. Бормочет тихое ?спасибо?, отпивая маленькими глотками горьковатый отвар. Хочет спросить, какого хрена вообще Лошало здесь делает, но тот опережает. Говорит спокойно и ровно:– Значит, шугаешься ты не только меня. – Тончик молчит, сжимая обеими руками тёплые бока чашки, и Лошало вздыхает устало, трёт своими смуглыми пальцами переносицу. – Анатоль, в этом нет ничего постыдного.

Тончик прикрывает глаза, натягивая кривую улыбку. Выходит, что-то вчера всё-таки произошло. Отпивает ещё немного травяной бурды, оттягивая момент, когда придётся отвечать. Говорить не хочется, но придётся. Ему нужно рассказать об этом хоть кому-то.– Меня косоёбит каждый раз, как кто-то подходит слишком близко. – Слова выходят скомканными и тихими. – Это пиздец, Ло.

– Пиздец. – Соглашается Лошало, медленно движется к краю дивана, садится в ногах закутанного в одеяло Тончика. Мягко сжимает ладонью чужое колено, чтобы привлечь на себя напряжённо-усталый взгляд. Смотрит серьёзно, не убирая руки. – Рассказывай.И Тончик рассказывает.