Рай. (1/2)
Жилина мучили кошмары. Из-за них и так короткий сон стал невыносимым, голова была несвежей, раскалывалась надвое. Утро было ужасное, как будто для сравнения с прошлым вечером.Их вечером.Теперь была уже среда и надо было что-то делать. Мысли о своём плане нельзя было откинуть в ящик. Оставалось только ждать звонка.Жилин грустно курил на кухне. Витька сегодня снова за главного. Ну и что, что он сержант? Главное, что толковый.Пока на мэра не будет собран компромат, появляться на работе вообще нежелательно.
Ожидание убивало. Секунды шли медленно. Было неясно, сколько еще придётся ждать: до вечера, до завтра, до выходных, неделю или две? Каков шанс того, что Эдик вообще выполнит поручение?Жилин в глубине души надеялся, что не выполнит. Никогда. Покрутит у виска пальцем и вообще забудет, что их разговор был.Сергей вливал в себя третью кружку горького чая и скуривал пятую за утро сигарету, пытаясь унять дрожь. Страшно было до чертей, вот только чего он боялся?Возможно, разговора с Игорем, который выходит из ванной.— Чё не спишь, милиция? —В ответ тишина, пустой взгляд в полупустую кружку. — Серёг? — Игорь сел рядом, заметив, как трясутся у полковника руки. — Серёг, че случилось?Жилин сам себя сдавал с потрохами и осознавал неизбежность своего шаткого положения, и всё же врал: ?Всё в порядке, голубчик.?— Я знаю, когда ты пиздишь, Жилин! Завязывай. — Игорь прикрикнул как-то отчаянно, но тут же сбавил тон. — Расскажи. Пожалуйста.— Не могу, Игорь.
— Почему не можешь-то? — Игорь знал, почему. Его полковник всегда был любящим и оберегающим до чертей. Всегда думал, что из-за его проблем, нервов и дурного характера сможет его обидеть, поэтому и предпочитал оставлять работу на работе. Бесился, если Игорь приходил к нему на службу, говоря: ?Не хочу, чтобы ты видел меня таким, тебе это не надо.?Но сейчас это уже переходило все границы.— Серёж, говори. Легче ж станет. Помогу, чем смогу. Я не хрустальный.— Не могу. Потому что это разобьет тебе сердце. — Жилин дрожащими пальцами тушил хабарик. — Потому что ты меня разлюбишь. —Его горло болезненно сжималось с каждым слогом и говорить было тяжело, страх, невероятный страх потери подступал всё ближе.Игорь со всей оставшейся силой поднял голову Жилина вверх, посмотрел так строго, как мог смотреть только по трезвому, говорил чётко, внятно:— Серёж, не дури. Ты можешь сделать мне больно. И очень больно. Буду обижаться на тебя. Подуюсь денёк-другой, поплачем с тобой вдвоём. Но я никогда тебя не разлюблю. Не смогу, понимаешь? Расскажи мне, пожалуйста. Тебя же это ест.Сергей сдался перед умоляющими глазами напротив и родными пальцами, гладившими его по скуле. Он вздохнул обречённо, зажмурился.?По крайней мере, я буду с ним честным. Он этого заслужил.?— Я с Ласточкиным буду сближаться. В рамках плана моего.— Так это же замечательно, Серёж! — Игорь просиял почти мгновенно. — За жопу его схватишь, посадишь, и всё!— Я домой к нему пойду, Горь.— Да хоть на работу. Ты ж не дружить к нему идёшь?— Нет, Игорь — полковник не выдержал, голос совсем сорвался. —Не дружить я к нему иду, а трахаться.— А?
Игорь не выглядел ни злым, ни расстроенным, но недоумевающим, хотя всё еще улыбался.— Не понял.— Чего ты не понял, Игорь?! Это единственный способ достать хотя-бы какие-то доказательства. Компромата нарыть, так сказать. Чтобы сел он. Никак больше не выйдет. А чтобы вышло, мне надо…Это измена.Игорь свёл брови, обдумывая каждое слово и больше не выглядел удивлённым. Но и злым не был. Был просто…Игорем.— Прости меня. Прости меня, мой хороший. — Жили отчаянно цеплялся за руки в ожидании того, что через секунду они пропадут. Ждал чего угодно: крика, ссоры, разбитой посуды, ждал удара по лицу и самого худшего: что Игорь молча встанет и уйдёт. Оставит вещи, кота, оставит все сожаления и уйдёт. И не вернётся никогда.Вместо этого Игорь спросил абсолютно спокойно:— Это у вас кто в милиции решил начальника на опасное задание посылать?— Сам решил. Сам придумал.— А девчонок у вас в отделе совсем что ли нет?— Он гей.— Тогда понятно, почему сам пойдёшь.Жилин открыл глаза и подумал, что ссора неизбежна. Пусть так, думал он. Пусть кричит, злится, обвиняет во всех грехах, лишь бы не плакал.— Начальство конечно постаралось. Самого красивого из всех ментов выбрало. — Игорь только грустно выдохнул. — И самого дурного. Серёг, ты думал, я буду злиться? Это ж по работе твоей.— Но ты грустный. Я тебя расстроил.
— Боюсь за любимого мента. — Игорь крепко обнял Серёжу за плечи. — А теперь нормально расскажи про план свой.
Игорь встал, чтобы заварить еще по кружке свежего чая, а Жилин объяснял всё, что пока мог объяснить. На что-то Катамаранов понимающе кивал головой, где-то хихикал, даже немного подшучивал, но суть уловил. Но больше всего был доволен тем, что еще пару дней Жилин не будет ходить на работу, а будет валятся рядом.
Завтракали буквально чем попало, ведь последние деньги Жилин, как последний дурак, спустил на шампанское вместо нормальной еды.
Страх полковника унялся, на его место пришёл непонятный дискомфорт с примесью странного стыда. Игорь это чувствовал. Игорь, на самом деле, был тем еще психологом, всё знал, буквально по глазам читал. Поэтому после завтрака уволок ненаглядного в койку, моментально навалившись своим немногочисленным весом, не забывая целовать шею и ключицы, смотрел хищно. Почти как раньше, когда у него были силы. Рычал в лицо:?Покажи ему. Навести эту гадину и покажи ему, кто в городе главный. И никогда не забывай, Жилин: ты только мой.?На что полковник только слабо улыбался в усища, соглашался: ?Твой, Горенька, твой. Чей же еще??Весь день был как последний кусочек рая на земле. Последние минуты жизни перед расстрелом, и Жилин был рад провести эти минуты в кровати с Игорем, целовать его, слушать про то, что на Венере очень жарко, зато на Уране невозможно холодно; смеяться до слёз от одной только фразы: ?идёт индюк по мавзолею…?; ласкать неспешно, обниматься крепко, и смотреть-смотреть-смотреть без возможности отлипнуть. Признаваться в любви тысячу раз и не знать, чем же заслужил его.Рай был разрушен вечером, одним звонком. Пуля была выпущена тогда, когда Жилин пообещал подъехать завтра к одиннадцати.* * *Уснуть не мог долго, пришлось выпить коньяку. Только от дурных мыслей это не помогало. Не помогал даже сопящий Игорь. Сон был тяжелый, кошмарный:Снилось, как приезжает ночью к дому, с которого смотрели горящими глазами золотые львы. По периметру охрана, люди в форме с васильковыми вставками, а им под ноги с неба падает мёртвое вороньё. Жилин становился на колени перед Ласточкиным, прямо в мокрый снег, покрытый кровью, а с плеч сыпались звёзды.Проснулся поздно, без будильника. Длительный, хоть и кошмарный сон немного освежил полковника, и теперь появились силы действовать: он ровным шагом пошёл в ванную. Заглянул в зеркало.— Я делаю это ради него. — сказал он отражению— Я знаю. Я помогу тебе. — отвечало отражение со странной улыбкой.То ли беды с головой, как следствие стресса, то ли очередная хтоническая сущность, посетившая дом полковника, но на балкон Жилин уже выходил другим человеком. Он не был страшен или жесток. Жилин был в ужасе, однако собран, как никогда.
Ближе к вечеру, Жилин начал сборы. Он знал, что должен выглядеть идеально. Эдик был не обычной проституткой, а самой настоящей элитой, и целью Жилина было достичь того же уровня. Это минимум.Как максимум, Сергей хотел превзойти и Эдика, и всех роскошных мальчиков мэра. Это было не только профессиональное требование, но и какое-то внутреннее желание превосходить всех во всём. Жилин еще со времён работы в Москве почувствовал одну вещь: ему безумно хотелось нравится даже тем, кого он ненавидел. Еще совсем зелёный старший лейтенант Жилин получал удовольствие, когда понимал, что его хотят даже самые отпетые мрази, начиная от капитанов и заканчивая закоренелыми зэками. Ярость, ненависть сначала к Жилину, а потом и к самим себе, и желание, и страх, и беспомощность, именно беспомощность перед ситуацией плескались в их глазах, в которые тогда еще не полковник заглядывал с упоением.
Сейчас старые демоны проснулись и были голодны. Хотелось не просто посадить Ласточкина, но и сделать это красиво. Выжать из процесса все соки. Чтобы сидел до конца своих дней и вспоминал, как его обставили.Жилин лежал в ванной с этими мыслями. На лице застыла маска из зелёной глины и выражение полного безумия.Хотелось как можно скорее устроить этот театр одного актёра, но при этом не отказывать себе в удовольствии сборов.— Алло, Танюш? Слушай, дело есть важное, государственной важности считай: можешь на вечерок шубу одолжить? Ту, которая белая, да. Длинная. А тебе всё расскажи, куда да зачем. На свидание иду, да. А с кем же еще, я приличный человек, однолюб. Даааа? Ой спасибо тебе, хорошая моя. Да, выйду заберу через часик, целую. Ой! Танечка, еще вопрос: сапоги те, белые…Да, на шпильке высокой, дашь?Какая ты у меня замечательная, самая лучшая подружка. Конечно мне нужна будет сумочка, о чём речь! Всё, буду ждать!Часть образа была считай в руках. Другая — в шкафу.
Какое надеть белье, полковник додумывал уже когда заканчивал наносить парфюмированное масло на гладковыбритое, отскрабленно тело. Восьмиглазова всегда угадывала, какие Сергею нужны подарки с другой стороны земного шара.