4. Смутное время. Мы не знаем, кто мы - дети красной звезды, дети чёрной звезды или новых могил (1/2)

– Крис!Тормошит кто-то. Ну, чего ко мне пристали? Не мешайте! Я мамус папой жду!– Крис!!

Глаза всё-таки приходится открыть. Только они слезятся так, что расплывается всё, и обратно закрыться хотят. И соображается как-то плохо.– Ну, чего?..

– Просыпайся!

Э?.. Это я правда заснул что ли? Нет, спать сейчас нельзя вообще, некогда! Этак и маму с папой проспать можно.

После хорошей протирки глаз кулаком видно становится лучше. А тормошит, оказывается, Нат. О, здорово, что он меня нашёл! Теперь не так скучно будет вдвоём.

– Ты прости, что я тебя разбудил, – Нат усаживается рядом, тоже просто на пол, даже без куртки. – Только здесь спать нельзя. Только совсем маленьким можно. Мне дежурный говорил. Чтобы, если гиары сюда тоже доберутся, можно было убежать быстро.– Чего-о?! - полметра, вертикальный взлёт.Опять бежать?! Хорошо, хоть ноги держат. Отдохнули немного...

Сон слетает вообще и моментально. Не до сна уже - углы, углы скорее высмотреть. И темноту между ними. Ну, так, чтобы опять внезапно какая-нибудь жуть не прыгнула. И Ната из виду не терять!

- Гиары сюда доберутся?!

Нат ошарашено таращится снизу вверх и мотает головой:

– Вообще не должны. Это так, на всякий случай, говорят. Но спать нельзя всё равно! – убеждённо заканчивает он. - И бегать. Ты чего вскочил так? Садись.

Разумная мысль, вообще-то. Если не доберутся, можно дыхание перевести и сползти обратно по стенке. Фух… напугал. Мне за сегодня гиаров хватило уже! Выше крыши…

– Угу, – глаза опять слезятся, лучше их ещё разок рукой протереть.

А ни мамы, ни папы не видно всё равно. Плохо… Их долго уже нет… Или не долго ещё? Сколько времени вообще прошло?.. Тут ни окон, ни часов даже. И холодно… Наверное, немного ещё прошло. Водолазка такая же мокрая, как была. Переодеться бы. Или хотя бы одеяло. А то так и простудиться недолго…– Апчхи!

Ну, вот… о чём и речь.– Будь здоров! – это Нат желает.

– Угу… – вообще благодарить за такое надо, но настроя хватает только кивнуть и вытереть нос сырым рукавом.

Будешь тут… здоровым… Бррррр… Что ж так холодно-то? Может, не стоит к стене прижиматься - камни всё-таки... или бетон какой-нибудь?.. А, однофигственно не греет. Куртку бы или плед. Или хоть противное молоко с мёдом… главное, чтобы оно было горячее!

– Нат, а ты маму с папой моих не видел?

Он качает головой:

– Неа.Значит, точно не пришли ещё, эхххх. Даже если б я проспал, Нат бы их нашёл, наверное. Меня же он в такой толпе не проглядел.

– А ты тоже тут один? – тихо спрашивает Нат.

– Угу. Мама с папой там остались, сверху, но обещали, что придут.

Обещали же!.. Плакать вроде почти тянет, и не так обидно уже, что мамы с папой нет. Нат вон тоже тут в одиночестве. С ним вместе спокойнее. Он знакомый, и не просто знакомый, а вообще мой друг. С ним поговорить можно. Да и трусить и реветь при нём как-то стыдно. Он же не ревёт. А я чего буду?

Нат кивает. Наверное, ему тоже родители что-то такое говорили. Только он грустный какой-то. Хотя будешь тут грустный… Делать нечего, мама с папой где-то…Так, нет! Вернутся они! И всё хорошо будет! Должно быть хорошо! Должно, должно, должно!Живот, который со вчерашнего дня не кормили, недовольно бурчит. Есть хочется… и пить. А нечего. И не будет, наверное, ничего, пока мама с папой не вернутся - только слюни глотать и ждать. И люк входной закрыт по-прежнему. Ну, скоро там уже?..Шуршит. Рядом совсем. Голова сама рывком поворачивается на звук. Гиары что ли? Всё-таки добрались до нас?! Нет... Не гиары... Нат по карманам лазит, ищет что-то. А у меня точно эта… пара…ноя… Нету тут гиаров… нету… Надо упокоиться. Глаза прикрыть, слоников посчитать, на стену откинуться... Так лучше, но какая ж холодная всё-таки она...

– Вот, держи, – опять шуршит, и в руку тыкается шоколадный батончик.

Они вкусные, такие. Мама часто их покупает или денег немножко даёт, чтобы без неё можно было купить. Такой штучкой поделиться – вот это и называется настоящий друг!

– Спасибо…

– Пожалуйста, - Нат улыбается в ответ.А себе он такой второй не достал, так что этот теперь придётся ломать. Ну не буду же я его один есть! Это нехорошо. Это односторонняя дружба получается.

– Не, Крис, не надо, – Нат мотает головой. – Я не хочу…

Чего-чего? Вот это на тебе… Он здоров вообще? Ладно, есть потом будем, сладкое пока отложим – руки сейчас свободные нужны, чтобы лоб потрогать. Мама всегда так делает, когда температуру без градусника проверяет.– Ты чего? – Нат удивлённо из-под руки моей таращится.

– Проверяю, не заболел ли.

– Кто, я?Нат продолжает так же в упор глазеть. Ну, чего он? Как будто у него самого мама так не делает никогда!– Ну не я же!

Лоб у него вроде не горячий… Щёлкнуть по нему легонько, и руку можно убрать.– Эй! Ты чего?

– А чтобы больше таких вопросов глупых не задавал!Папа вот так же когда-то делал и говорил, наставительно так. И действует! Нат послушно соглашается:

– Не буду. Извини.

– Да ладно…

Даже как-то неловко слышать такое. Лучше бы он дальше возмущался, что у меня самого вопросы не умнее. Всё-таки странно Нат себя сейчас ведёт. Что-то у него по-любому не в порядке.

– У меня мама с папой в отряд пошли, – тихо так он это говорит и грустно. – А мне сказали, что с ними нельзя, и сюда привели, сказали ждать.

Понятно теперь, чего переживает. Ну да, мало приятного, кто бы спорил.– Мне тоже так сказали, – попытка не пытка, может, получится его как-то приободрить. – Ну, нам в отрядне положено, наверное. Там, вроде как, только взрослые будут.

– Угу…

Нат упирает подбородок в колени, обхватывает их руками и вообще весь как-то скукоживаетсся. Что-то он ни разу не приободрился. Или он всё-таки не из-за этого переживает?

– Ну чего ты? – чтобы опустить ладонь на плечо, приходится придвинуться вплотную, но оно и лучше - теплее так. – Что случилось-то?

Он смотрит направо-налево. Ну, люди вокруг… но все, вроде, своими делами заняты или просто далеко, так что подслушивать не будут. Нат расцепляет руки, наклоняется ближе и тихо-тихо так просит:

– Только ты не говори никому, ладно?

О, секреты... Это не просто так, это серьёзное и важное! Кивнуть, а потом ещё раз кивнуть - для верности. Нат ещё раз оборачивается по сторонам.

– Я боюсь, что меня в приют отправят… - шепчет он.

Чего-о?! От такой новости глаза, кажется, сейчас на лоб улезут.

– Почему?!

– Ну… – Нат ещё сильнее съёживается. – Понимаешь, я подслушал, когда мама с папой между собой говорили… И папа сказал, что они, может, вовсе не вернутся… Понимаешь? – он хватает меня за руку и стискивает пальцы. – А вдруг это правда так и будет? Вдруг с ними случилось что-то?

По спине продирает крупной дрожью. Не вернутся?.. Перед глазами встают папа, оставшийся с винтовкой против той ящерицы, мама с бледным привиденческим лицом… Нет! Закусывать палец вместо крика уже становится привычкой. Не хочу! Не хочу!!!!! На глаза наворачиваются слёзы. Так не может быть!!!Больно, уй… Кажется, опять палец до крови прокусил. Промыть нечем, конечно,так хоть зализать. Хорошо, что Нат рядом. Без него точно была бы истерика… позорище какое… Так, кровь не течёт, значит, палец уже хватит слюнявить. А мама с папой должны быть живые! Они же обещали вернуться!!– Крис?..

Нат смотрит на меня и сам тоже чуть не плачет. Стиснуть его руку, покрепче.

– Всё будет хорошо, – вот прямо так, вслух и поувереннее, это поможет успокоиться. – Они вернутся. И твои мама с папой, и мои. И не отдадут никого ни в какой приют.– Точно? – он всё так же смотрит, не отрываясь почти, и старается не всхлипывать.

– Да!

Обещать вместо других неправильно, вообще-то говоря. И нечестно. Но зато так как-то лучше верится в хорошее. Кстати, о хорошем... у нас же сладкое есть!

Батончик уже разломанный, остаётся его только со всей осторожность распаковать. Половину - Нату. Руки надо было бы помыть, конечно, но… В общем, и так сойдёт. Мыть их тут всё равно негде. Нат стискивает шоколадку в пальцах и непонимающе глядит. Если откажется сейчас - по шее точно дам! Сладкое настроение поправляет, так что ему всё тоже надо, даже если он не хочет.

– Ешь, давай! – на меч сладкое не похоже, даже если им грозить, зато можно дополнить самой страшной физиономией. – Ты мне друг, но будешь выставляться – получишь на орехи!

Нат слабенько, но всё-таки улыбается и принимается за сладкое.Половинка батончика заканчивается за три укуса, и остаётся только облизывать с пальцев оставшийся шоколад. Ну не об одежду же его вытирать! Она и так грязная, конечно, но это ж не повод… и шоколад вкусный – жалко.А Нат всё равно грустный и одно и то же передумывает – это прямо по лицу видно. Он вообще мысли прятать не умеет. И притворяться – тоже. Надо придумать ещё что-нибудь, чтобы его развеселить, но в голову совсем другое лезет. У Ната родители хоть в отряде, с остальными вместе… А мои вообще поодиночке непонятно где... В носу опять щиплет. Почему их так долго нет?Медленный вдох помогает успокоиться. Потёкший нос вытирать приходится об коленку - рукава уже давно насквозь сыростью пропитались. Не дело это… Если дальше тут сидеть – точно реветь начну. И уже не буду смотреть, что Нат тоже тут. А потом и он разревётся – сейчас вон уже глаза на мокром месте… И будем мы тут слёзы в три ручья лить, пока не утонем вовсе. Позорище какое, хуже девчонок. Делать надо что-то, а не сидеть.Ноги распрямляются неохотно, но движение немного греет. Тут ещё холоднее, кажется, стало... или просто возле камней так? Переступить с ноги на ногу - уже легче.– Нат, пойдём их искать!

– Кого? – он таращится, как сова, и глазами так же хлопает.

Да, плохо дело… Совсем мой друг куда-то в свои мысли ушёл.

– Родителей, – за руку удобно тянуть с пола вверх. – Твоих и моих.Нат продолжает глазеть, как будто к нему по-инопланетянски сейчас обратились, а не нормальным языком, и за руку мою держится, а вставать не спешит. Наконец до него доходит – прямо выражение лица меняется на более понимательное. Только энтуазизма - ноль.