2. Смутное время. Мы ещё живы (1/2)

Воет так, что в комнате дребезжат стёкла. Звук до ужаса пронзительный, от него, кажется, можно оглохнуть. Зажать уши ладонями почти не помогает. За окном ещё ночь, в комнате темнотища, но спать уже невозможно. Остаётся продирать глаза, в которых как песок насыпан. Что происходит вообще?.. Зачем нас среди ночи разбудили-то?

В комнату забегает мама, включает свет. Лампочки вспыхивают… ярко …очень. Даже в сощуренных глазах. А мама тормошит и одевает в то, что попадается под руку. Прямо на постели.

– Быстрее…Её голос с трудом получается разобрать среди завываний – да проснулся я уже, все, наверное, уже проснулись, выключите уже эту вопилку! – а лица не видно из-за закрывшей всё ткани. Ворот… где ж ты, зараза такая… Так, вот… Высунуть голову в него, а не в рукав, куда её старательно пихала мама.

– Опять эта…Глаза уже привыкли к свету. Теперь штаны надеть надо, хотя с ними как-то проще, чем с водолазкой. В них ворота нет.– …как её…Мама тоже по-уличному одета: джинсы на ней и блузка. Только пуговицы состёгнуты криво – на две петли не совпадают. Переделать бы… неаккуратно выглядит же!

- …ева…куация?

Это когда сирену вот так же включают, и все по городу бегают, до убежищ и обратно потом. Вроде как общая тренировка такая, Ева тут ни при чём, на самом деле.

– Мам?..

Какая она бледная… Как будто её снова засыпало мукой, как тогда на кухне. Только тогда было весело, и пирог мы всё-таки испекли, вкусный… А сейчас мама выглядит напуганной, и вовсе не смешно. Взрослые, конечно, тоже бывают странные и боятся всякой ерунды вроде мышей и тараканов, но моя мама не такая. Она даже змеи не испугалась, когда мы в поход ходили! А сейчас у неё руки дрожат. Но не могла же она так перепугаться какой-то сирены! Раньше же она её не боялась!

Штаны на мне, можно маму за руку взять. Ой, какая она холодная… лёд просто. И не греется, даже в моих. Мама нервно вздрагивает, выдёргивает руку и начинает натягивать на меня ботинок. Правый. На левую ногу. Нет, так я далеко не уйду!

– Мам, мам, постой!

Отобрать у неё ногу, ботинок, обуться и спрыгнуть с кровати – это недолго. Всё, я готов! Она хватает за руку и тащит за собой вниз.– Быстрее…

– Мам, да что такое? - за ней и так непросто бежать, а тут ещё шнурки развязались…Мама на секунду застывает, потом поворачивается ко мне. Глаза у неё сейчас кажутся огромными просто. Говорит она, так тихо, что его почти не слышно за новым воем, только одно слово:

– Гиары…

Чего-о? Перед глазами тут же встаёт картинка, которую я видел. Всё в крови, и пасть с клычищами на страшной морде. Это что, вот те жутики из телевизора теперь у нас по улицам бегают?!

Слюна копится во рту склизким комком, и встряхивает дрожь. Нога подворачивается почти до полёта с лестницы – мама неожиданно дальше тянет. За ней… вниз по ступенькам…

Гиары… плохо это… Но рыцари же есть! Эта мысль – и чего я раньше её не подумал? – успокаивает. Они сильные, они с ними справятся со всеми и нас спасут! Может, даже познакомиться с кем-нибудь из них получится.

В гостиной свет горит. И телевизор включен, а в нём только одна надпись во весь экран. В промежутках между звуками сирены можно услышать голос, читающий вслух:

– Внимание! Внимание! Это не учебная тревога!.. Пожалуйста, сохраняйте спо…ВИИИИИИААААААУУУУУУУУУУУ!!!!!!От этой сирены я скоро, кажется, правда оглохну. Да отключите её, наконец! Сейчас только вовсе глухие ещё спать могут!

– …яйтесь в убежища под… – надрывается телевизор.

Дослушать не выходит – мама тащит дальше, на выход. Только удаётся уцепиться за её пояс и чуть приноровиться к шагу, как под ногу подворачивается мой же шнурок, да так, что впору падать. Мама помогает удержаться ровно и тянет в коридор, не высказав даже за неаккуратность. Но это не радует…

В холле тоже свет. И ждёт нас папа, тоже одетый уже для выхода – в ботинки, брюки и свитер серый, и с настоящей лазерной винтовкой за плечами. Ух ты… он сам почти как рыцарь теперь, только плаща не хватает белого. Интересно, а откуда у него винтовка? И почему он мне её раньше не показывал? А потрогать её можно? Вид у папы, правда, такой, что вопросы задавать не хочется, да и вообще делается как-то не по себе. Папа бледный, почти как мама, и до невозможности серьёзный. Он такой только однажды был, когда мы чуть в аварию на машине не попали. Ой, тогда было разбирательство…– Идите в убежище, – папа открывает дверь.За дверью темнотища… Только фонари уличные мигают, как гирлянда для ёлки. Чего это они?

Папа договаривает:

– Я пойду в отряд.

В отряд? К рыцарям? Какие тут уже фонари… пусть хоть провалятся вовсе! Теперь бы около папы притормозить. Стоит только потянуть, и мама останавливается, как это ни странно. Снимает с вешалки куртку. Ждёт. Хотя руку мою не отпускает.– А с тобой можно? – высказать всё надо побыстрее, пока ругать за тормоза не начали. – Я тоже к рыцарям хочу!

Смотреть на папу выходит только снизу вверх – он высокий. И вид у него всё такой же сердитый. Ну да, я же маленький ещё…– Я мешать не буду!Чувствую, как мама недовольно смотрит. Надо ещё скорее закругляться, чтобы не перебили. Набираю воздуха в грудь побольше и почти без пауз заканчиваю:

– И к гиарам не полезу! И даже не бояться постараюсь! Честно!Вот, теперь всё. И молчать не попросили, так что время есть даже волшебное слово добавить:

– Ну, пожалуйста! Ну, можно, а?

Папа качает головой:

– Нет, – голос у него тоже серьёзный и страшноватый, сейчас ругать, наверное, будет.

Но папа не ругает, только опускается на коленку рядом и смотрит на меня серьёзно так, как будто я взрослый уже совсем.

– Крис, тебе со мной нельзя, – говорит он. – Я не к рыцарям иду.А куда ж тогда?ВИИИИИИИУУУУУУУУУУАААААААААААУУУУУУУУ!!!!!!

Дурацкая сирена! Уши бы после неё прочистить… А мама уже свои вопросы задаёт:

– И куда же ты собрался?

Тон у неё такой, что понятно сразу – будет ругаться. И, кажется, на папу – на меня уже не смотрит. Может, обиделась, что папа без неё уходить собирается?

– Что за отряд?

Мы, кажется, и не торопимся уже. Правильно – рыцарей тоже дождаться надо. А может, я винтовку всё-таки потрогаю, пока ждём? Стоит только шагнуть поближе, как под ногу опять попадают шнурки. Ёж зелёный, я про них забыл, а ведь спотыкаться буду… И руку мою мама всё ещё не пускает - даже узел толком не завяжешь.

– В оборонительное формирование, – папа отвечает маме и помогает мне.

У него это лучше получается – у него-то обе руки свободные.

– Ты с ума сошёл?!

Мама почти кричит. Это что, скандал сейчас будет? Нет! Нет уж! Это ж ещё хуже, чем гиары…– Мам! Не надо!

Отпустить её ремень, за рукав – и вниз, всем весом, ещё и ноги поджать слегка. Нагоняй будет… но пусть мне за баловство. Хуже нет, чем когда мама с папой друг с другом ругаются! Но мама не обращает внимания ни на что. Папа завязывает второй шнурок и поднимается, мимоходом потрепав меня по голове.

– Тереза, послушай… – смотрит папа теперь только на маму.

– Нет, это ты послушай! – мама не даёт ему договорить.

Пальцы на моём запястье стискиваются так, что становится больно. Отпуститься бы… но дёргать просто бесполезно.

– Тед, тебя же убьют! – продолжает мама.Почему убьют?! У папы же винтовка есть, вон какая!

А папа молчит. Так молчит, что даже мне как-то неуютно становится, хотя я ничего такого не говорил и даже не начинал с ним спорить.– А как же я? – мама теперь почти плачет. – Как же наш сын?

– В том-то и дело! – папа вообще не повышает голос на маму, а сейчас он тоже почти кричит. – Я хочу помочь вас защитить!

– Это работа Орде…!

ВИИИИИАААААУУУУУУУУУ!!!!

Может, хоть эта штука заставит их перестать ругаться?

– Мам…