Господи, мы ужасны... // Chris Evans (1/2)

— Господи, какой позор… в ванной друзей, как школьники…

Крис дорожкой из поцелуев поднимается по моей шее к уху, и мне кажется, что если бы сейчас тут оказалась искра, малейшая искра, даже не зажженная спичка, то комната вспыхнула бы, потому что его прикосновения — чистейшее вожделение, неразбавленное, настоящее. Это крепче, чем алкоголь. Это огнеопасно. Это сожжет когда-нибудь меня дотла, а я буду только рада.

— Прости, — выдыхает он мне на ухо, прикусывая мочку зубами, от чего я хочу мурлыкать подобно котенку, и прижимаюсь к нему теснее, бедром чувствуя, насколько он возбужден. Такой твердый, жаждущий меня. Я не могу противиться — от этого сносит крышу еще больше, потребность в ласках еще сильнее. Мне нужен он. Немедленно. Прямо сейчас. И место уже не играет никакой роли.

В его голосе вины не слышно, только возбуждение. Хриплое, томно-интимное, предназначенное лишь мне, мне одной. В привилегии мои входит слышать, как он вторит, как сильно хочет меня, как не может терпеть, как пытался совладать с собой, но это выше его сил.

И я сдаюсь, хоть и не сопротивлялась особо: раскрываюсь перед ним, чуть шире расставляя ноги; позволяю пробраться пальцами в мои трусики. Пусть знает, что он творит со мной, пусть чувствует, насколько я возбуждена, хотя по моему сбитому дыханию и покорной податливости все и так понятно.

— Они же догадаются, чем мы тут занимаемся.

Последняя попытка остановиться, впрочем, мы оба уже за чертой, и она бесполезна. Теперь только вперед, к наслаждению, чтобы утолить обоюдный голод.

Крис усмехается, расстегивая джинсы.

— Принцесса, мы вместе два года. Думаешь, они не знают, что творится в нашей спальне?

— Но сейчас то же самое творится в их ванной комнате.

— Не то же самое. Это быстрый секс, — возражает он, — а когда мы вернемся домой, то я буду медленно истязать тебя, наслаждаться каждым твоим стоном, принадлежащим мне.

— Не обещай то, чего не сможешь выполнить, Кристофер Роберт, — качаю я головой, развернувшись к нему спиной.