Вечная мерзлота // Winter Soldier (1/1)

—?Все сидишь здесь, как статуя,?— презрительно фыркаю я, входя в кухню. Приставленный ко мне отцом цепной пес нехотя переводит взгляд на меня, по-прежнему не выказывая абсолютно никаких эмоций, что бесит еще больше, как и заводит. Хочется сорваться с места, да вцепиться в его кожанку, ногти ломая до крови, и встряхнуть его, как следует, чтобы оттаял и хоть бровью повел, когда я обращаюсь к нему. Так уж повелось, что на чрезмерную предосторожность своего папочки я реагирую каким-нибудь вывертом, но сейчас, похоже, нашла коса на камень, учитывая, кого он оставил со мной в этот раз. Лучший киллер ?Гидры?, совершенный убийца, опасный, будто сам Дьявол, и горячий, как ад, откуда он и явился.—?Ни словечка за два дня. Минимум движений. Они научились делать киборгов? Он спокойно моргает, вновь не реагируя на меня. Другая бы уже устала пытаться расшевелить его, но только не я?— это лишь придает мне настойчивости и решительности, еще больше раззадоривает и распаляет. Я заставлю, вынужу его, добьюсь своего, чего бы мне это не стоило. Я не привыкла действовать кардинальными методами, обычно хватает дискредитации вроде разгульного поведения или неуважения ко мне, а здесь же абсолютно уникальный случай. Еще никто не игнорировал меня и не проявлял такой стойкости, поэтому, кажется, я готова испробовать все. Вернувшись в гостиную, я наливаю себе скотч, являющийся жидким синонимом храбрости, и возвращаюсь в кухню, чтобы достать лед. В принципе, ничего необычного в моих действиях нет, если бы я намеренно не ?потеряла? по дороге свой халат. Дом пустует, внутри только мы, как заложники перестраховки моего отца, поэтому лишних свидетелей моей выходки опасаться не стоит. Он лениво смотрит на меня так, словно я перед ним в лыжном костюме, а не в черном кружевном белье. Ох, да что с этим парнем не так? Может ему не по душе девушки? Или проблема в том, что в ?Гидре? у него отобрали эту самую душу, судя по безжизненной стуже в глубине голубых глаз? Сказывается ли такой опыт на либидо? Ответ могут дать только ученые, но я же не стану интересоваться у них, хоть и дефилирую на краю обрыва, готовая пойти на всякий риск.—?Оденься. Вау, да это прогресс!—?И не подумаю! —?злобно огрызаюсь я, бросая пару кубиков льда в алкоголь и наконец-то делая долгожданный глоток, чтобы хоть самую малость расслабиться и получить контроль над своими мыслями, потому что тело мое со мной не в ладах, и меня всю трясет. Бывает, когда творишь какую-то безумную дрянь, только чтобы насолить отцу. Или это из-за такой компании? Я знаю, что он ничего со мной не сделает, ему велено так. Но его общество просто сводит меня с ума, будто по всем моим нервам, рецепторам, даже эмоциям то и дело черкают острейшим лезвием, или касаются их оголенным проводом. Невероятное чувство. Он вновь возвращает себе подчеркнутое привычное проклятое спокойствие. Похоже, я наткнулась на соперника, который мне не по плечу. Впрочем, я собираюсь идти до конца. И мысль, что этим концом может стать выстрел пистолета, лежащего перед ним на столе, вообще не посещает мою голову, а зря.—?Моя миссия?— охранять тебя.—?И только? Ответом мне вновь служит молчание. Дьявол! Я с силой сжимаю в руке бокал, рискуя расколоть его, настолько я в бешенстве.—?Зимний Солдат,?— насмешливо фыркаю я, подходя к нему все ближе. —?И за что тебя только прозвали так? Но можешь не рассказывать, как и всегда. Знаешь, мне кажется, что ты просто трус. Боишься растаять от страсти. Он выдыхает. И я это слышу. Неужели зацепила? Его лед дал трещину, которой я не добилась от хрусталя в моей ладони? Поставив бокал на стол, я тянусь к застежке бюстгальтера, намереваясь продолжить свою пляску на раскаленных углях. Взглядом он следит за моими движениями, а я же не тороплюсь. Выверяю, выжидаю, будто пробую его терпкое горчащее терпение на вкус. Проходит одно мгновение, второе.—?Оставь его. Этот приказ звучит тихо, но твердо. И я действительно колеблюсь, не зная, повиноваться или нет.—?Зачем?—?Я так хочу. Да это просто революция в ответной реакции! Прям стремительный прорыв! Он встает со стула и, направившись ко мне, сокращает расстояние между нами, останавливаясь до того близко, что я ощущаю трение его кожанки о свой живот. Мое и без того беспорядочное тяжелое дыхание сбивается еще больше, как никудышный прицел у старой винтовки, выстрелы из которой цели в легких не достигают, застревая где-то в районе кома в горле.—?Открой рот и высунь язык. Вот это уже интереснее. Я послушно исполняю его пожелание. Он же, выудив пальцами бионической руки из бокала кусочек льда, обводит им мои губы, прежде чем прижать его к языку. Кончик его сначала пощипывает от холода с алкоголем, а затем он начинает гореть. Прямо-таки пылать, будто это единственная живая точка в моем теле.—?Вырвать бы тебе твое жало, да нельзя. Я чувствую его выдох у своего рта, и слабо понимаю, как мне реагировать на эти слова. В принципе, я вообще сейчас абсолютно все слабо понимаю. Голова кружится, словно я приняла внутрь какой-то быстродействующий яд. Может так оно и есть, и скоро я лицом к лицу встречусь со своей смертью, неустанно следующей за роковой игрой, затеянной мной.—?Как мне называть тебя?—?Молчи. Он резко разворачивает меня к себе спиной, и я едва сдерживаюсь, чтобы не вскрикнуть. Мало ли, чем это чревато теперь, когда ему необходима тишина. Правда мне кажется, что сердце мое колотится, как маятник, и удары его слышны в соседнем доме, не говоря уже о нашей кухне, по которой они разносятся с гулким эхом в моих ушах.—?Нравятся послушные девочки? Я могу быть такой. Я нарушаю запрет. Осознано. Уровень адреналина в крови зашкаливает и толкает меня на еще большие глупости, чем я успела натворить. Впрочем, я сомневаюсь, что если потребую сейчас остановиться, то он сделает это, но я тоже тормозить не хочу. Не тогда, когда я так близка к желаемому, хоть и не уверена, что все еще преследую свою предыдущую цель, позабыв о расчетливости, теснее прижимаясь к его бедру поясницей.—?Я заметил. Это издевка? Кажется, да. Неживой рукой он хватается за мою шею. Перчатка, в которую затянута его ладонь, не помогает, и металл, еще и после соприкосновения со льдом, болезненно холодит, контрастируя с моим разгоряченным телом, будто клеймя меня так его близостью, которую все еще пылающий язык не повернется назвать чувственной, а не животной. И я уже знаю, что на утро на моей коже проявятся лиловые следы от его пятерни. Пальцами же другой руки он скользит по моему телу вниз, и в его движениях нет ни намека на ласку. А что я хотела, когда изводила его? Вряд ли ждала нежности. Да и то, что я испытываю сейчас, куда острее, чем вообще все интимные моменты моей жизни. Похоже, не так уж и плохо раздражать струнами натянутые нервы, царапая по ним скальпелем в попытке перерезать их. Это опьяняет до одури, как сильнейший наркотик. С легкостью пробравшись под кромку трусиков, он сдвигает кружево в сторону и совершает несколько круговых движений по моей плоти, на практике доказывая, кто здесь дирижер. Закусив губу до крови, помня, что мне следует молчать, я запрокидываю голову назад, только открывая ему больший доступ к своей шее. Момент упущенным не остается, о чем свидетельствует лязг металлических пластин, подобный тому, с которым щелкает капкан. Мой персональный, кстати. И он давит на меня еще больше, словно исследует, насколько хватит моих сил, одновременно и удушая, не послабляя хватки на моем горле ни на минуту, и властно толкаясь во мне, так бесцеремонно, беспорядочно, грубо, и будто пытаясь проникнуть еще глубже, но глубже просто некуда, ведь я насажена на его пальцы до предела. Вожделение граничит с обмороком, и я чувствую, что я всего в шаге, но не знаю от падения ли в пропасть или от стремительного подъема к самим небесам, правда парашюта в этом полете уж точно не предусмотрено. Перед глазами беснуются мелкие черти, и это, наверное, от нехватки воздуха. А мышцы сжимаются в предвкушении сладостной судороги, что вот-вот пронзит мое тело. Но этот момент не наступает.—?Действительно можешь быть послушной. Я удивлен. Я ловлю себя на мысли, что это самая длинная фраза, произнесенная им за все время, проведенное вместе. И что он, лишив разрядки, тем самым сделал меня, обведя вокруг пальца. И плевать, как буквально это звучит. Я вновь могу дышать, но не скажу, что рада этому, ведь боль от неудовлетворения, вместе с адреналиновым спадом, просто крышесносная, и кажется, будто каждая моя частичка ранена, и я чувствую все их сейчас разом, захлебываясь в своих ощущениях.—?Это шутка?—?Я похож на шутника? Он возвращается на свой пост, добровольно и самостоятельно сажая себя на цепь. А я нахожусь на пределе желания взреветь и запустить в него хотя бы бокалом со скотчем.—?Тебе приказано охранять меня!—?Вот именно. Об удовольствии речи не шло. Чертыхнувшись, я бросаюсь прочь. Это вовсе не то, на что я рассчитывала. Видимо, этот парень и правда способен лишь на смерть и умеет только сеять ее, и, раз ему запрещено это сейчас, он изобрел-таки другой способ заставить меня страдать, наказав вот так. Похоже, коса на камень действительно нашла, и мне придется сделать то, чего я еще никогда не делала?— признать свое поражение перед Зимним Солдатом, ведь он, производя впечатление горячего Дьявола, на самом деле же холоднее вечной мерзлоты.