Четвертая ночь (1/1)

-1-По мере того, как сумерки сгущались, превращаясь в ночь, сердце Нин И наполнялось чернотой. Не первый раз Цзыянь наблюдал, как он становится все тише и мрачнее, но каждый раз, как в первый, не знал, сумеет ли рассеять мглу.Взгляд Нин И, устремленный на игровое поле, был таким тяжелым, что оно должно было вот-вот расколоться на куски. Его камни умирали слишком часто и глупо для того, чтобы это принесло победу в игре… но возможно, он добивался чего-то за пределами доски.— Ты поддаешься, — наставил на него палец Цзыянь. — Давай, говори. Что у тебя на уме?Рука Нин И замерла в воздухе. Он вскинул голову и встретился с Цзыянем глазами.— Ты скажи мне.

— Если ты не пытаешься усыпить мою бдительность, изображая рассеянность, чтобы потом нанести сокрушающий удар, то я не знаю, что и думать. — Цзыянь поцокал языком. — Может быть, ты плохо спишь в эти дни?Бац!..Принц Чу хлопнул ладонью по доске, смахивая камни. Если бы Цзыянь не был главой академии Цинмин, он подпрыгнул бы на месте.

Но ректор Синь даже не моргнул.Нин И прикрыл глаза, выдохнул и медленно убрал руку.— Ты можешь возвращаться домой, Цзыянь-сюн, — сказал он, помолчав. — Мне нужно время для размышлений. Полагаю, этой ночью я не опасен для твоего поместья.— Ну что ты такое говоришь, — укоризненно протянул Цзыянь. — Две головы лучше, чем одна. Можем подумать вместе.— Сегодня эта голова хочет побыть в одиночестве.

— Но кто же думает по ночам, — настаивал Цзыянь. — Ночью в голову не приходит ничего хорошего. Для размышлений существует день, при свете солнца все видится яснее. А ночь предназначена для отдыха.Нин И молчал, но смотрел на него неотрывно.— Пойдем, я почитаю тебе, — предложил Цзыянь. — Даже если это не нагонит сон, по крайней мере, избавит от тревожных мыслей. А может быть и подскажет какое-нибудь решение. Для этого и нужен опыт прошедших поколений, истина бывает спрятана и в простых словах.Слабая улыбка тронула губы Нин И.— Разве это не помешает нам проследить за тем, что обычно происходит в резиденции?— Как знать. Может быть, наоборот поможет.— Хорошо.- 2 -— …В "Песнях", в "Соколе быстром",есть избыток тяжкой печали,А "Сверчок" в этих "Песнях"удручает робостью духа.Так не смыть ли заботы,волю дав велениям сердца:Для чего людям нужнона себя накладывать путы...Тишина, воцарившаяся в покоях, заставила Цзыяня прерваться и посмотреть, не заснул ли слушатель.

Нин И не собирался спать. Он лежал на боку, опираясь на локоть, и смотрел. В памяти Цзыяня хранилось не меньше поэзии, чем в императорской библиотеке, и при желании он мог читать всю ночь без остановки, но под таким взглядом все слова рассыпались прахом.Пристальным был этот взгляд. Полным горечью до краев.Цзыянь откашлялся.— Нин И, — осторожно позвал он. — Я так же не сплю, как и ты. Может быть, мой ум все-таки поможет тебе?Нин И как будто ждал этого предложения.— Из всех людей, Цзыянь-сюн, только ты знаешь меня, — сказал он медленно. — Наши умы похожи. У нас общие цели. Иногда ты знаешь мои помыслы раньше, чем я сам. Если кто-нибудь и может разгадать происходящее в последние дни, это ты. Так скажи мне, в чем дело.— Хорошо, — Цзыянь поднялся из кресла и подошел к кровати. Сел на ступеньку рядом. — Дай мне свою руку.Нин И протянул ладонь, ничего не говоря. В нем уже не было того спокойствия, что прежде. Сомнение таилось в напряженных пальцах. Тревога. Недоверие. Но все это было лишь верхним слоем, скрывавшим под собой нечто другое. То, что этой ночью заполнило собой покои и жадно наблюдало за ними из темных углов.Цзыянь посмотрел Нин И в лицо. С такого расстояния видны были легкие тени под грустными глазами и тонкие линии, которые в будущем превратятся в морщинки. Складки его век почему-то напоминали далекий горизонт — границу, где бескрайняя равнина превращается в небо. Эта неведомая даль звала и манила, и ни один человек не смог бы сопротивляться ей долго.?Так долго, как я, не выдержал бы никто?.Ночь накинула на них тончайшее покрывало. Все казалось нереальным. Сердце в груди Цзыяня пропустило удар, когда он потянулся вперед, словно во сне, и коснулся губами век Нин И. Тот послушно закрыл глаза, но не пошевелился. Цзыянь замер на мгновение, понимая, что теперь и под страхом смертной казни не сможет оторваться от него. Оставалось только поцеловать уголок его глаза, затем висок и скулу, щеку, и заставить себя остановиться на угле рта. Нин И задышал чаще и чуть повернул голову, подставляясь под ласки. Его губы приоткрылись…Волна чистого желания скрутила внутренности Цзыяня в тугой узел. Но раньше, чем он успел накрыть эти губы своими, Нин И сказал что-то. Негромко, но четко.— Как ты смеешь.Как.Ты.Смеешь.Холод сковал Цзыяня с головы до ног.Нин И смотрел в упор, не мигая. Даже ледяная корка не могла удержать Цзыяня на месте. Ничто не могло заставить его сидеть нос к носу с позором, пока огонь течет по венам и боль разливается в груди. Но стоило Цзыяню пошевелиться, как Нин И грубо схватил его за плечо.— Продолжай, — голос Нин И стал хриплым.В первый миг Цзыянь подумал, что ослышался. Но частое дыхание и раскрасневшееся лицо Нин И говорили об обратном.?Продолжай, — требовало его собственное тело. — Скорее же, продолжай!?— Ваше высочество, — ответил Цзыянь, тщательно следя за своим голосом. — Я не осмелюсь.Замешательство принца заставило его улыбнуться почти против воли, и ледяная глыба внутри стала медленно таять. Нин И бросил на него свирепый взгляд и вдруг приподнялся, схватил обеими руками и потянул к себе, захватил его рот в плен так же решительно, как и все, что считал принадлежащим себе по праву. Не оставляя шансов на отступление. Не давая возможности перевести дыхание.Когда пальцы Цзыяня все-таки пробрались под тонкую ткань и дотронулись до гладкой кожи, Нин И судорожно вздохнул и задрожал всем телом.— Непозволительная дерзость, — шепнул Цзыяню в губы и тихо засмеялся, увидев выражение его лица.Цзыянь не выдержал и укусил Нин И за нижнюю губу, за что был награжден резким выдохом. Он понял, что должен быть старательнее, если хочет выиграть в этой схватке. На стороне Нин И были молодость и страсть, но последнее слово все равно оставалось за опытом.Так Цзыянь думал, пуская в ход все, чему научился за годы постельных сражений: то крепко сжимая, то едва касаясь, то нежно целуя, то впиваясь в шелковистую кожу. Он со злорадством отметил, что Нин И уже не в силах держать его, и вместо этого держится за него. А потом оказалось, что всего одного звука, одного стона, сорвавшегося с припухших губ, достаточно, чтобы Цзыянь снова превратился в неопытного мальчишку.- 3 -...Снег засыпал следы Цзыяня, не давая ему вернуться домой, к теплу. Он бродил в стылом полумраке, не зная точно, что ищет, куда идет, и идет ли вообще или давно уже упал и захлебнулся холодом, и останется тут навеки, ведь зима...Вздрогнув, Цзыянь открыл глаза и сразу же вспомнил, что не собирался спать.Первым, что он увидел, был профиль Нин И. Тот лежал на спине, опустив веки, и Цзыянь понял, что может вечно разглядывать эти точеные черты. Эти скулы, эти губы…Губы шевельнулись.— Когда ты так смотришь, мне не по себе.— Прости мне эту дерзость. Я не думал потревожить…— Я не сплю. Я думаю.— Мне казалось, я сумел... помочь, — Цзыянь с трудом задавил улыбку. Кровь быстрее побежала по венам от воспоминаний о случившемся недавно.— Ты породил новые вопросы.— О. Что же… если ваше высочество позволит, я буду рад ответить и на них, — Цзыянь боролся с искушением дотронуться до этих волос, густых и тяжелых.Нин И открыл глаза, но так и не взглянул на него. Вместо этого принялся сосредоточенно разглядывать полог над кроватью.— Никаких секретов между нами, — холодно сказал он, наконец.— Я бы не осмелился, — заверил Цзыянь, мечтая еще раз ощутить требовательность и нежность этих губ.— Ты всегда говорил, что хорошо меня знаешь, и сегодня опять доказал это. Почему же раньше притворялся, что не понимаешь ничего? — Нин И пришел в движение стремительно, как змея, приподнялся на локте и уставился на него.Вопрос застал Цзыяня врасплох.— Ваше высочество… я…Ответа не было. В поисках подсказки или поддержки он заглянул Нин И в лицо — и не увидел ни одной мягкой черты, никакого следа того, что случилось между ними. Цзыянь вдруг пожалел, что не осмелился пометить эту гладкую шею зубами, тогда он знал бы, что не заблудился в собственных фантазиях.Но шея Нин И была нетронутой, словно выточенной из камня, и глядя на нее, Цзыянь понимал, — всего, что он делает, недостаточно. И никогда не будет достаточно. Принцу Чу всегда нужно больше.?Быть с тобой — что танцевать среди цветов, растущих на краю пропасти, — с отчаянием подумал Цзыянь. — Что случится в тот день, когда у меня закончатся слова??— Я полагал, что Фэн Чживэй… — начал он, и Нин И поднял ладонь.— Не прячься за Фэн Чживэй. Я спрашиваю про тебя.— Так вот ради чего все. Начиная с самой первой ночи. Но о том ли вы хотите знать, ваше высочество, о чем спрашиваете меня?— Ты скажи мне, — потребовал Нин И. — Я слушаю. Скажи правду, я приму ее.Но смотрел он при этом, как ребенок, изучающий диковинного жука. Без участия. Справедливость, лишенная милосердия, часто оборачивается жестокостью.?О чем же ты спрашиваешь? О том ли, насколько сильна моя любовь к тебе? Разве ты не знаешь этого? Или ты хочешь знать, сумею ли я вырваться из твоей хватки? Ты подчиняешь меня, как все вокруг. Оставишь хоть глоток воздуха?!?— И это твой ответ? Молчание?— Я не притворялся, — сухо ответил Цзыянь. — Я не понимал.Гнев в его груди вдруг уступил место горечи.Нин И резко сел.— Почему? Почему?! Что еще я должен был сказать или сделать, чтобы ты понял, ты, называющий себя близким другом?!?Потому что я не хотел знать, — подумал Цзыянь безнадежно. — Потому что ты загнал меня в угол. Потому что я хочу быть с тобой и быть свободным от тебя?.Его молчание привело Нин И в бешенство.— Чего ты хочешь от меня? Кто я для тебя?!— Ваше высочество! — Цзыянь тоже сел и схватил Нин И за руку, но тот вырвал запястье из его пальцев.— Ни слова больше! Я знаю и сам, ведь наши мысли так похожи!— Моя скопа… — Цзыянь вдруг решился. — Моя скопа летает высоко и закрывает крылом солнце. Я вижу, что не могу обладать ею, не отдав себя целиком. Но хватит ли этого? Останется ли от меня хоть что-нибудь?Настал черед Нин И молчать. И молчание было долгим. Мучительным.— Цена слишком высока для тебя, Синь Цзыянь? — с насмешкой спросил Нин И, наконец. — После всех этих лет ты все-таки задумался о цене?В его голосе еще слышались отдаленные раскаты гнева, но грозная складка между бровей разгладилась.— Кое-что не имеет ни веса, ни меры, ни цены, — вздохнул Цзыянь. — Столкнувшись с этим бесполезно подсчитывать убытки. Оно всех превращает в глупцов — и крестьян, и ученых мужей… и принцев.— Что?! — кажется, гнев Нин И не ушел далеко. Но отступать было некуда.— Есть нечто, говорю, — Цзыянь снова поймал его руку. — Покоряет и слугу, и господина. Не имеет ни меры, ни веса, ни цены. То, что люди видят, но не могут схватить. То, без чего нет жизни. То, что всех превращает в глупцов. И я — такой же глупец, не избежал этой участи. В этом моя вина. Но это сильнее меня, и я ничего не могу с этим поделать.Губы Нин И зашевелились. Цзыянь знал эту ловушку, потому что много раз попадал в нее сам. По своей воле или против нее, пытливый ум не может пройти мимо загадки, не дав на нее ответа.Невозможно одновременно гневаться и думать, и лицо Нин И становилось все спокойнее. Затем его глаза расширились.— На тебе нет вины, Цзыян-сюн, — медленно сказал он, и сердце Цзыяня забилось быстрее. — То, о чем ты говоришь... желает быть разделено, но не разлучено. Я и сам… — он вдруг отвел глаза, но не убрал руку, только крепче сжал ладонь Цзыяня. — Я. Не смогу. Расстаться с тобой.Цзыянь смотрел на него, разом утратив все мысли и слова. Знал бы Император, что запас мудрости ректора Синя конечен. Наверняка бы посмеялся.Наступившая тишина, видимо, привела Нин И в чувство, он уставился на Цзыяня с сомнением.— Что?..?Ты, — мысли в голове Цзыяня ворочались еле-еле, и дышал он через раз. — Никто не смог бы ответить мне так, как ты. Ты, самое жестокое, самое красивое, самое совершенное существо во всем мире. Как же я был глуп. Как бы я смог освободиться от тебя, если отдал тебе свое сердце давным-давно??— Ваше высочество, — губы плохо слушались его, но он заставил себя говорить. — Нет загадки, которую вы не могли бы разгадать. Ваш ум подобен драгоценному нефриту. Ваше сердце чисто, как хрусталь. Вы прекрасны внешне и мудры внутренне, вашему скромному слуге остается любоваться вашей рассудительностью в немом восхищении.Цзыянь больше не мог удерживать в себе чувство, распиравшее грудь, и оно растянуло уголки его губ в глупейшей улыбке.— Что ты делаешь? — подозрительно спросил Нин И, наблюдая, как он придвигается ближе. — Прекрати сейчас же.— Ваш скромный слуга не сведущ в искусстве боя, — признался Цзыянь. — Но кое-что все-таки умеет.И не давая Нин И времени опомниться, Цзыянь опрокинул его на спину и навалился сверху.— Прекрати, — Нин И смеялся и уворачивался от поцелуев, но без особого старания. — Немедленно! Если ты и дальше так будешь, я заберу свои слова назад! Передумаю, вот у… да как ты смеешь!— Мои глубочайшие извинения, ваше высочество, — Цзыянь просунул руку ему под спину и крепче прижал к себе. — Если таково ваше желание, я перестану!Эти слова он подчеркнул медленным движением бедер, и у Нин И перехватило дыхание.— Перестань, — хрипло подтвердил он, справившись с собой. — Болтать. И продолжай.Цзыянь замер и обиженно посмотрел на него, не веря своим ушам.— Но как я могу молчать, когда мои глаза видят столько прекрасного и мой язык обязан запечатлеть это? Ваша кожа — как лед и снег, и ваши глаза…Нин И издал звук, похожий на сдавленное рычание, и в следующий миг уже Цзыянь оказался надежно прижат к постели.

— Ни слова больше! — потребовал Нин И и закрыл ему рот самым действенным способом.Прервать поцелуй было не так-то просто, но Цзыянь все-таки заставил себя сделать это. Кое-что еще было не сказано.Нин И смотрел сверху вниз глазами голодного зверя. Цзыянь потянулся к его уху и шепнул:— Не расстанусь с тобой, — поначалу слова дались с трудом, и Цзыянь повторил их снова. — Я не расстанусь с тобой. Ни в этой жизни, ни в следующей. Я никогда с тобой не расстанусь.Ответом был чуть слышный вздох, и тогда Цзыянь понял, что может говорить это бесконечно.