Запись восьмая: не принимаю поражение (1/1)

Потоки демонической силы уже плотно обвивают фигуры одарённых, когда вдруг, в падении, растворяются. Мистическая энергия Себастьяна рассеивается бесследно. Не понимаю, что происходит, но это точно то, в случае чего нужно отступить. Огай Мори невозмутимо сидит в кресле и самоуверенно улыбается. —?В этом замке несколько десятилетий назад был убит ангел,?— довольным голосом поясняет босс Портовой Мафии,?— всплеск его предсмертной энергии породил стабильный магический фон. Моя способность совсем не та, что указана во всех официальных и неофициальных источниках. Непредусмотрительно афишировать своё оружие, если его можно утаить. Ты ведь точно так же поступил, мой дорогой гость, не так ли? —?многозначительно ухмыляется мужчина. —?Мой дар?— увеличивать и уменьшать силу чар одарённых, однако я научился влиять на магию других существ тоже. До вашего прибытия существующий здесь покров сил был приглушён до минимума, поэтому почувствовать его было фактически нереально. Но теперь он усилен до максимально возможного порога. Под благотворным влиянием этой магии, умноженной неоднократно, мои союзники необычайно сильны. Она подобно мелким осколкам проникает в тело… Поэтому твоё тайное оружие, твой демон, Хельм, сейчас настолько слаб, что даже невидимости своей лишился. Пронизанный ангельской энергией насквозь, он имеет сил не больше, чем самый обычный человек. Я спиной ощущаю напряжение и потрясение демона. Если силы Себастьяна сейчас вне доступа, значит, щит из энергии пентаграммы тоже не действует… Я чувствую, будто становлюсь невыносимо тяжёлым, буквально. Гляжу на руки, окружённые насыщенным красным свечением, и вместе со скверным предчувствием разворачиваюсь к демону, который уже почти коснулся моего плеча: в его глазах теплится подобная моей надежда, что последние капли незатронутых сил позволят ему перенести нас отсюда прочь. (Битва изначально не была равной. Если в следующий раз придётся вторгаться в чью-то крепость, я тщательно обдумаю вопрос, как её преимущества можно обернуть против её обитателей.) Между нашими с Себастьяном пальцами остаётся расстояние в три мизерных сантиметра, когда сила гравитации прикладывает нас к земле в распластанном и обездвиженном виде. Я пробую связаться с демоном при помощи мыслесвязи, но тщетно. Судя по звуку слева, Себастьян всё ещё может частично бороться со способностью рыжего паренька, самодовольно скалящегося в нескольких шагах от нас: я чувствую до предела накалённый паникой взгляд и лёгкое шевеление пальцев Себастьяна. Мой демон видит, как я с вызовом смотрю на приближающихся Акутагаву Рюноскэ и Осаму Дазая: невзирая на плачевные обстоятельства, я не намерен сдаваться. Я попросту не умею принимать поражение. Огай Мори сказал что-то вроде… во мне огромный потенциал? Значит, пока его не обнаружили, не сумеют воспользоваться. Мне всего лишь нужно быть быстрее. Меня поднимают на ноги, оставляя в безвольном положении, а затем грубо вырывают из мыслей, вонзив в тело десятки чёрных шипов, выросших из ткани плаща одарённого. Злобно и одержимо меня пожирают выцветшие серые глаза Акутагавы, ожидающего признаков моей агонии. Вопль боли я загоняю туда, откуда он пытается вырваться. Обойдёшься, обиженный на жизнь ублюдок (я не владею глубокими познаниями в области психологии, однако такой взгляд мне прекрасно знаком). Однако, кричит почему-то Себастьян. И это очень похоже на свирепый рык зверя, обещающий все возможные и невозможные муки на этой планете. А затем мой слух режет характерный звук соприкосновения клинка с плотью. Похоже, катана фантома Озаки Коё добралась до моего демона. Мелькает мысль, что я помогу Себастьяну в любой его затее с пытками. —?Извини, Хельм Свордштайн,?— прохладно произносит Осаму Дазай. —?Мы не знаем, что ты можешь выкинуть. Нам нужна гарантия,?— он кивает на мои многочисленные раны. —?Моя способность позволяет при прямом контакте с одарённым лишать его способности на некоторое время. Но при нейтрализации я также вижу, с каким именно даром я имею дело… Я ожидаю чего угодно от касания Дазая и вихря полупрозрачных бирюзовых лент вокруг моей руки. За исключением, впрочем, того, что нечто, пустившее трещину во мне после слов ?сопутствующий ущерб? в отношении моих родителей, разлетается вдребезги. Нечто, что, оказывается, всё это время и было моим даром, а не приобретённой привычкой: способность сохранять спокойствие, здраво рассуждать в ситуациях вроде этой, отстраняться от живущей во мне пустоты и идти к своей цели, не сдаваясь. Напролом. Когда этот дар рассыпается в прах, мой рассудок захватывают голоса и образы. И один эпизод звучит-выглядит громче и больнее всего: ?Ваша душа, милорд, более не нужна мне?. Когда безумное схлёстывание миллиардов образов, тысяч голосов и звуков, а также около десятка судеб и жизней залегают на дно, я медленно открываю глаза. Окружающая меня сгущенная сила гравитации тает. Острые шипы, сотворённые тканью плаща Акутагавы, впитываются в моё тело. Раны затягиваются, а сам я сливаюсь с пространством, став невидимым. Тихо и вкрадчиво, заставляя всех слушать, произношу: —?А теперь приступим: пора закрыть для вас все двери.