Μελ?μηλον (Косимо Маласпина, Альзур/Идарран (24/30)) (1/1)

— Идарран. Может, хватит?— А?Вместо того, чтобы прекратить точить яблоки параллельно с ведением записей, юноша берёт ещё одно и съедает вместе с семечками, прожилками и даже веткой.— Это не по технике безопасности, в конце концов, — снова укоряет его Косимо.— У меня имеется иммунитет к большинству токсинов, но не к голоду и усталости. Если я не поем, то захочу спать. А нам желательно быстро разобраться, в чём мы ошиблись, прежде чем… Не суть. Эти тоже как-нибудь без тэ-бэ переживут.С этими словами молодой волшебник почти пренебрежительно машет рукой в ту сторону, где, по его памяти, находятся свежие трупы детей.— И в кого ты, интересно, такой наглый стал в последнее время?— Да брось! — стоя в дверях, Альзур снимает перчатки, щедро залитые кровью. — Это же Идарран. У него приблизительно два состояния по жизни: злой и сытый.— Даже спорить не буду, — пожимает плечами Дар. Дописывает строчку и вгрызается в очередное яблоко.— А мне?! — предсказуемо канючит Альзур.Идарран зажимает яблоко в зубах и, запрокинув голову, откидывается на спинку стула. Осторожно, чтобы не испачкать кровью с одежды, Альзур наклоняется к нему и откусывает яблоко с противоположной стороны. Маласпина закатывает глаза. Как же он устал от этого вот всего.— Что с остальными? — спрашивает.— Мвыы! — возбуждённо отвечает Альзур.— Сначала прожуй, потом говори.— Живы. Но не гарантирую, что надолго. Не нравится мне эта твоя идея, Косимо, делегировать другим магикам такую важную часть процесса.Маласпина набирает в грудь воздуха, чтобы возразить, но, к его удивлению, влезает Идарран.— А ты что, думаешь, что сможешь жить вечно и контролировать всё и всех? — смеётся он своим хрипловатым птичьим смехом. — Не будет такого никогда. У нас тут ремесло, а не искусство, помнишь?Альзур растерянно качает головой.У нас тут ремесло, а не искусство! Сколько раз Маласпина эту фразу повторял, раздражая тем Альзура до зубного скрежета; тот её запомнил и даже ретранслировал, но смысла так и не уловил.Идаррану эта мысль ближе, конечно. Он видит красоту в часовых механизмах, ритмичной музыке и отлаженных до совершенства процессах; а что там на выходе получается — его не слишком сильно волнует. Да и не должно, по большому счёту; отлаженный процесс ведёт к предсказуемому результату. Альзур, в свою очередь, так рвётся сделать всё хорошо и правильно, в соответствии со своим внутренним видением, что с пальцами отрывает у других чародеев их работу.Справедливости ради, он и впрямь стоит двух дюжин выпускников Бан Арда. Ещё бы временем умел управлять — цены бы ему не было.— Ты очень много отвлекаешься, — говорит Альзуру Маласпина, когда они с Альзуром остаются наедине. Яблочное топливо, на котором работал Идарран, работало недолго — ровно до последнего момента, когда было надо.— Может, я устал просто?— Ты, когда устал, просто напролом валишь отдыхать, чего бы это ни стоило. А сейчас тебя просто другие вещи интересуют. Скажи, давно ты Идаррана ещё и в постель к себе успел затащить?— А что, так заметно? — с удивлением отвечает Альзур вопросом на вопрос.— По моим прикидкам — полгода.— И ты всё это время ничего не сказал?! — удивляется Альзур ещё больше. — Где огонь с небес? Где разверзнувшаяся земля? Где пространные лекции о растлении молодёжи на четыре с лишним часа?— Да без толку опять морали читать, — разводит руками Маласпина. — Ты всё равно моё мнение по этому вопросу глубоко имел в виду.— Неправда!— Правда. К тому же, это был вопрос времени. В таком возрасте все магички — или маги, раз на то пошло — очень хорошо понимают, что их тело суть есть не только оружие, но и инструмент более тонкого действия.— Ты хочешь сказать, что Дар мной злостно манипулирует? — Альзур растерянно вертит в руках единственное оставшееся в живых яблоко и тревожно оглядывается по сторонам.— Нет, конечно же, — фыркает Косимо. — Только дистанцией. Сейчас ему кажется, что раздвинуть под тобой ноги куда проще, чем не раздвинуть, и будет со своей перспективы совершенно прав, потому что ты — в позиции силы. Вот только безболезненные пути выхода из этих отношений ему неинтересны. И когда ты, по своему обыкновению, поведёшь себя как совершеннейший трус и мудак, он к этому будет совсем не готов…— Не собираюсь я вести себя как мудак! — до трогательности искренне возмущается Альзур.— Значит, остаётся трус?— Вот ведь… — ученик раздражённо хлопает себя ладонью по лицу свободной рукой.— Неважно, — Маласпина примирительно хлопает его по плечу. — Постарайся хотя бы не растерять авторитет.— Ага.С этими словами Альзур протягивает Косимо насаженную на скальпель половинку нарезанного зигзагом яблока.— Воздержусь, — говорит Маласпина. Откуда Альзур достал этот самый скальпель — он так и не уследил.