Глава 23 (2/2)
Убрать бы только эти нелепые очки… Oh, mon ange …И пусть эта прекрасная роза оказалась с шипами, он все же сумел добраться до трепещущей, словно птичка в клетке, жилке на бархатной шее.
Стоило только клыкам вонзиться в эту мягкую податливую плоть, вампир ощутил, как рот наполнился бесподобным, пьянящим, словно букет дорогого вина, нектаром, сладким словно мед, словно амброзией – напитком богов, дарующей бессмертие. А потом… потом златовласый почувствовал взрыв неземного наслаждения, подобного состоянию нирваны и экстаза, когда Сила затопила его. Казалось, Ашер будто выпил чистой энергии: теплой, словно густой солнечный свет и одновременно искрящейся подобно электричеству. Она будоражила, возбуждала, буквально вознося на вершину блаженства, заставляя вампира чуть ли не впасть в предоргазменное состояние. В этот момент, для вампира все вокруг исчезло, ничто не имело значения, лишь прикрыв глаза, он наслаждался бесподобными и ни с чем несравнимыми ощущениями.Сквозь густой, застилающий сознание, туман, вампир совершенно не замечал сопротивление мальчишки. Да и зачем ему это было нужно: один лишь укус златовласого был способен принести человеку немыслимое наслаждение. Таков был его дар. Так что, какое тут может быть сопротивление?Вот только следующее мгновение, весьма убедительно показало всю глубину его неправоты.
Чудовищная, всепоглощающая боль, пронзившая чуть ли не до самых глубин души, стала полной неожиданностью. Казалось, чьи-то когти, длинные и острые, словно освященные серебряные лезвия кинжалов, вонзились в и так изуродованное шрамами лицо, заставляя от невыносимой боли завыть раненым зверем.Страх, нет, ужас, инстинктивный ужас жертвы перед хищником, буквально отравил разум вампира, оттеснив какие-либо здравые мысли. Все, на что его хватило, это схватившись за окровавленное, располосованное лицо, отпрянуть как можно дальше. В конце концов, страх – основополагающий инстинкт любого живого существа, заставляющий бросаться в поиски безопасного убежища. Именно его испытав, животные прячутсяи убегают, а человек пытается оградиться от источника стресса. И вампиры, как бы не называли себя ?мертвыми? – не исключение.
Вот только Ашеру не повезло.
Через залитые кровью глаза, златовласый только и сумел, что разглядеть два горящих яростным изумрудным пламенем звериных глаза, чтомолниеносно приближались к нему.
А потом вампир ощутил, как его с неимоверной силой вбили в разлетевшийся щепками пол, разбивая ребра и сдавливая внутренности. А ведь казалось, больнее уже не куда…
Когда же назвавшийся Нимир-Раджем придавил его своей Силой и Яростью, а сознание начало тонуть в спокойной и умиротворенной бездне тьмы, Ашер вдруг пронзительно чётко осознал – это конец…Когда же златовласый, казалось, через мгновение, вновь очнулся, распахнув глаза и отчаянно глотнув воздуха, то не увидел ничего. Он находился в кромешной, давящей темноте, в которой ничего не различали даже его нечеловеческие глаза.
?Гроб? – пришла догадка, а вместе с ней и облегчение. Если он здесь, значит, все закончилось, если мыслит – соответственно жив.
Вот только, что-то было не так.
Это давящее, удушливое ощущение, сковывающее его со всех сторон. Казалось, он находится в огромном океане, в котором его тело никогда не будет найдено. Целая вселенная воды, давящая всей своей тяжестью на него, и, чем глубже, тем сильнее…Даже при вдохе было ощущение, что вместо нужного воздуха в легкие попадает обжигающая вода. Спасало лишь то, что ему и вовсе не нужно дышать.
?Неужели?? – пронеслась в голове вампира скептическая мысль, от которой хотелось лишь покрутить пальцем у виска, — ?я проснулся днем??.
Не веря собственным ощущениям, Ашер попытался поднять руку, что бы отодвинуть крышку гроба, убедиться, что все эти ощущения не плод его фантазии.
Вот только у него ничего не вышло, ибо он не мог даже пошевелиться.
Руки и ноги отказывались двигаться, а мышцы словно окаменели. Даже моргнуть не получалось, словно разум отрезали от управления телом, оставив лишь как наблюдателя.Когда пришло полное осознание происходящего, его охватила паника. Страх, будто заполнив сердце до краев, начало изливаться в саму душу.— Ппа-а-ппа-а-мааа… попытался он крикнуть, позвать на помощь, сделать хоть что-нибудь. Но тщетно. Все, чего он добился, это негромкого хрипа, вырвавшегося через сомкнутые губы.
Что с ним? Почему он не может двигаться? Почему никто не спешит его вытащить из этого чертового ящика?
Среди вампиров было обычной практикой, запереть в закованный серебряными цепями и обвешанный крестами гроб. Но подобным образом, обычно поступали с обезумевшими собратьями, упырями, надеясь, что со временем разум вернется к ним, либо с неугодными и предателями – в качестве наказания.
Могли ли и его запереть? Но кто и за что? Неужели Жан-Клод? Мог ли son chardonneret** так с ним поступить?Или это был не он? Может ли стать так, что это окажется делом рук того чудовища?
Нет, нет, нет… он не вынесет этого заточения… этого ожидания, тянувшемуся подобно вечности…
Как в прошлый раз, перед тем как убили Джулиану и изувечили его самого.
От страха и ужаса, сердце стучало столь стремительно, что казалось, сейчас просто остановится или вообще вылетит, пробив грудную клетку.От подобной, забытой за столетия не-жизни, непривычно бурной работы данного органа, появилось ощущение, что он перегрелся подобно паровому котлу. Или нет? Тепло у сердца становилось все более и более реальней, все теплее и теплее.Жарче.Ощущения были столь явным, что было сложно поверить в то, что это всего лишь иллюзия. Что его сердце на самом деле не горит.
Проходили минуты, часы, а может и дни. Казалось, златовласый вампир совершенно выпал из течения времени, оказавшись в абсолютной пустоте, бездне, в которой минуты казались часами, а дни лишь мгновением.Впрочем, очень скоро, все посторонние мысли были вытиснуты из головы распространяющимся уже по всему телу невыносимым жаром.Муки были настолько невыносимы, что если бы он мог сорвать с себя оковы темноты, этой пытки, он бы собственноручно вырвал собственное сердце, средоточие, как ему казалось, всего жара. Вот только, руки бездвижно лежали вдоль его, почти бездыханного, тела.
А невидимое пламя становилось лишь сильнее, сжигая, будто саму душу или то, что у вампиров вместо нее. Если бы Ашер мог, он бы кричал, умолял кого угодно, что бы его убили прямо сейчас, лишь бы, наконец, прекратить этуужасную боль. Даже когда его пытали церковники, когда пытались очистить от дьявола святой водой, он не чувствовал себя настолько беспомощным.
Бесконечное пламя свирепствовало внутри него, словно ураган, казалось, испепеляя и вновь восстанавливая, каждую клеточку организма, от чего уже хотелось не просто умереть, не существовать, но еще и никогда не рождаться.
А потом, в какой-то момент, вампир вдруг почувствовал, как на него надвигается всепоглощающая тьма, от которой веяло могильной прохладой и долгожданным покоем. Последнее же, что златовласый запомнил, перед тем как с головой погрузиться во мглу, это осознание, что в последний миг, он смог пошевелить пальцами.Сколько он пробыл в подобном состоянии на этот раз, Ашер не мог сказать. Собственное сознание казалось было окружено густым непроходимым туманом, через который ему буквально приходилось пробиваться. И это было неправильно. Странно. Так… забыто.
Словно обычный человек, разум которого, изголодавшись по сну, не желал просыпаться. Вот только вампиры не спят. Они не ощущают сонливость, не видят снов, их разум не испытывает потребности в объятиях морфея. Стоит небесному светилу лишь ослабить свою мощь, как их сознания, чуть ли не со щелчком, включаются. От того и вводили Ашера в смятение собственные чувства.
Полностью поглощённый собственными переживаниями, вампир не сразу ощутил чужое присутствие, поэтому прикосновение чьих-то ледяных пальцев к собственному лицу для него оказалось полной неожиданностью.
— Mon Dieu,*** что с тобой mon ami?**** – прошептал взволнованно Принц города, стирая со щеки алые разводы. — Почему ты плакал, mon chardonneret?
От подобного обращения и ласки, застигнутый врасплох вампир, буквально моментально вспыхнул яростью.
— Не смей ко мне прикасаться, Жан-Клод, — резким движением, благо, тело уже полностью ему подчинялось, златовласый откинул от себя чужую руку. Слишком больно было слышать подобное обращение от того, кого любил, и кто предал. Сжав губы, Принц города отстранился от своего бывшего возлюбленного, смотря на то, как тот выбирается из гроба в котором ?спал?.
— Ты все еще злишься!? — горько прошептал мастер Сент-Луиса. — Я не предавал тебя, Ашер. Что мне сказать, чтобы ты поверил? Ты ведь и сам чувствуешь, что я говорю правду. Я примчался, как только узнал.— За прошедшие века ты вполне мог себя убедить, будто правда в том, что ты хочешь, чтобы было правдой, — ответил блондин, поднимая взгляд на Принца. — Но от этого оно правдой не становится.
Наконец, два вампира смотрели друг другу в глаза. Будь рядом с ними кто-то третий, он бы ожидал, что каждый из них попробует подавить другого Силой. Но они просто стояли друг напротив друга и глядели глаза в глаза. Лица их ничего не выдавали, но оба знали, что испытывает стоящий напротив. Казалось, даже в воздухе ощущалось, как им больно. В конце концов, они когда-то любили друг друга, а только любовь может перейти в столь горькие сожаления.— Что ж, пусть будет так, Ашер, — ссутулив плечи, произнес Жан-Клод. — Но я бы многое отдал, чтобы искупить то, что ты считаешь моей виной.— Я верю, — сжав кулаки от гнева и одновременно сердечной боли, прошептал блондин, отворачиваясь. — Вот только прошлого уже не вернуть.
— Джулиана…— Не смей, — гневно вскинулся вампир, вновь поднимая на Принца взор своих синих глаз. — Не смей даже произносить ее имя! Я чувствовал, как она умирает, Жан-Клод. Я был ее Мастером, но она до последней секунды верила, что ты ее спасешь. Я был ее Мастером, я знаю, что она умерла с твоим именем на устах. Но ты дал ей умереть. Ты дал ее сжечь. Ты не пришел, Жан-Клод.
Мастер Сент-Луиса повернулся к Ашеру спиной. Но златовласый двумя шагами подошел вплотную, схватил Жан-Клода за руку и повернул к себе. В тусклом подвальном освещении на щеках вампира еле заметно блеснули алые слезы. Он плакал о женщине, умершей более двухсот лет назад. Долгий срок для слез.— Ты мне никогда этого не говорил, — голос брюнета был еле слышен.— Не было подходящего случая, — зло произнес Ашер, желая уязвить, причинить боль.
— Ясно, — отстранившись, горько улыбнулся Жан-Клод, вытерев тыльной стороной ладони слезы, а после, наконец, взяв себя в руки и окинув блондина холодным взглядом, произнес. — Тебе стоит привести себя в порядок. Один из леопардов принес мой запасной костюм, тебе он будет в пору.
— Очень великодушно с твоей стороны, — усмехнулся голубоглазый, пытаясь скрыть охвативший его холод, стоило только вспомнить, кому принадлежали коты.
— И да, — собравшийся было покинуть общество златовласого, Жан-Клод на мгновение, вновь остановился, обернувшись. — Твое лицо… мне очень жаль, — холодно бросил брюнет, после чего развернувшись, вышел.
Ашер же, буквально, на мгновение, оцепенев после произнесенных слов, с дрожащей рукой потянулся к своему лицу. То, что вся правая часть его тела была обезображена, словно оплавившийся воск, он не забывал ни секунды, но вот нащупанные три длинные полосы-рубцы, пересекающие лоб, левую бровь, глаз и спускающиеся к щеке на правой стороне лица, оказались для вампира полным сюрпризом. Все недавние события были словно в тумане, да и ад пережитый днем, полностью вытеснил воспоминания о корне всех его страданий, а соответственно и о нанесенных ему увечьях. За время ?дневного сна? организм вампира регенерировал все повреждения, но вот со шрамами на лице дали осечку. Конечно, такая скорость самоисцеления была удивительной, но невозможной в этом не было ничего. Что же до шрамов… раны, нанесенные сильным оборотнем или вампиром с применением Силы, всегда заживали дольше и сложнее. И то, что на лице златовласого остались отметины, лишь доказывало, что нанесшее их чудовище было в разы сильнее Ашера.
— Нет… — с пролившимися на щеках кровавыми слезами, вампир, дрожа всем телом от бессильной злости и отчаяния, свалился на колени. — Нет-нет-нет…Всей своей тяжестью, на него навалилось осознание.
Более двух сотен лет половина его тела была безвозвратно обезображена. Более двух сотен лет, тот, кого из-за его неземной красоты, когда-то называли падшим ангелом, был вынужден терпеть немилость Госпожи и унизительные насмешки Ее приближенных. Более двух сотен лет, за которые он виртуозно научился играться тенями и своими волосами, пряча все свои недостатки и уродство, выставляя на свет то немногое, что у него осталось прекрасным. И вот, сейчас у него отобрали даже эту малость.— Tu es magnifique, mon ange,***** — с трудом скрыв горесть, прошептал вернувшийся Жан-Клод, опустившись перед златовласым на колени. Пусть он и ушел полный злости на старого друга, но оставить его в таком состоянии… он просто не мог.
— Из твоих уст это звучит как насмешка, — хрипло прошептал Ашер. Казалось, что-то в нем сломалось, настолько мертвым был его голос.
— Ты можешь думать что угодно, mon ami. Но я никогда не буду тем, кто будет насмехаться над тобой.
Подобные слова Принца города лишь заставили златовласого зажмурившись, опустить голову ниже. Так хотелось поверить Жан-Клоду, вновь ему довериться, вот только, некоторые обиды не уходят, не забываются. Ждешь, что они со временем отойдут на второй план, и, отчасти так и происходит. Но осадок все равно не исчезает.
Не зря говорят, что боль всегда идет рядом с любовью.— Он здесь!? — спустя мгновение, на грани слышимости прошептал Ашер. — Я чувствую его! — брюнету не понадобилось много времени, что бы понять о ком его бывший возлюбленный. Многие вампиры, особенно мастера, обладали способностью на некоторое время чувствовать местонахождение своей жертвы, чьей кровью недавно питались. Особый инстинкт ночных охотников, помогающий выслеживать и играть со своей добычей. Вот только, на этот раз, кто охотник, а кто жертва, под большим вопросом.
— Он здесь! — подтвердил Принц, от чего плечи блондина напряглись. Жан-Клод не видел его лица за водопадом золотых волос, но он был уверен, что son chardonneret буквально раздирают противоречивые чувства: страх и одновременно ярость. — Тебе не обязательно встречаться с ним…
— Я не трус, — отчеканил вампир, наконец, поднимая сверкающие гневом глаза на Жан-Клода.
— О, я знаю, mon ami, — улыбнулся брюнет. — Я знаю это как ни кто другой.
_______________________* Животворящий эликсир – вытяжка из лекарственного растительного сырья или сырья животного происхождения с добавлением магических лекарственных веществ и концентрированной жизненной энергии.** Son chardonneret – с французского ?его щегол?.*** Mon Dieu – с французского ?Мой Бог/Господи/Боже мой?.
**** Mon ami – с французского ?Мой друг?.***** Tu es magnifique, mon ange – с французского ?ты прекрасен, мой ангел?.