Глава 2,5. Стальные лезвия любви. (1/2)
Неправдоподобно ласковое для января солнце отражается в блестках ядовито-синим. Ты осторожно закрываешь глаза, лишая макияж сияния, и выдыхаешь дым третьей сигареты. Ты не волнуешься – волнуюсь я. Не чувствуешь и, как будто, не помнишь сейчас даже меня. В подтверждение нарушаешь молчание, хотя мог бы сказать все глазами:- Все ведь получится?Не хочу подыгрывать и отвечать вслух, потому что не могу принимать тебя такого. Гротескно красивого, чужого и, не столько от грима, сколько от готовности отдать себя не мне. Толпе, пришедшей смотреть, но не на тебя, а всего лишь на куски разной ткани... Ты не такой перед концертами: там тебе не придется никого играть, там ты бываешь только собой и, как ни странно, – только со мной. Здесь…
Здесь и цель другая. Когда мы играем нашу музыку, мы ничего не отдаем. Только получаем и – всегда слишком много. И мы не ждали бы сейчас с тобой твоего выхода на подиум, если бы не это "слишком много". Слишком много любви, которую ты сегодня вернешь людям. Небезболезненно.
Я протягиваю руку, касаюсь твоего плеча, неприятно утопая пальцами в черном меху на плечах твоей куртки, лишь слегка имитирующей предстоящий образ. То, что будет на тебе надето совсем скоро, конечно, прекрасно скрывает оружие, но… Почему нужно было придумывать тебе такой темный образ, если ты несешь свет? Не реагируешь на мое прикосновение, и я обнимаю тебя сам. Ощущаю тепло, но не тебя. И у меня дрожат руки.
Скольжу пальцами под куртку и футболку под ней. Легкое прикасание к позвоночнику. И все снова - на местах. Ты прижимаешься ко мне, идеально совпадая изгибами тела. Кажется, я даже слышу стальной скрежет двух плотно сцепившихся фрагментов мозаики. Ну, это, конечно, если бы кому-то пришло в голову сделать мозаику из стали. Хотя о стали чуть позже…- Парни, выход через полчаса, пора одеваться, - заглядывает в комнату Дин… или Дэн Кейтен и как всегда улыбается. Они не нравятся мне оба. Но не из-за улыбок. Они не нравятся мне, потому что им слишком нравишься ты.Поверхность черных лоснящихся блеском перьев, которые украшают мои плечи на манер крыльев, очень мягкая. Я веду по ним пальцами, едва касаясь, потому что рискую сам напороться на скрытые под ними лезвия. Это было бы излишне – я родился с такой любовью, которую не каждому везет испытать. Мне всегда только жаль, что в тебе - чувство, полученное от подобного замаскированным в моем костюме лезвий. Ты не любил меня от рождения.
До финального выхода несколько минут. Когда я шел по подиуму один, было не страшно. Не интересно, не ярко – никак. Может, потому что знал, что главная часть всего этого события впереди.- Ты помнишь, о чем мы договорились? – спрашивает Дэн, уютно сидящий на подоконнике.
Он вертит в руках неприкуренную сигарету, а я до глупости сильно хочу, чтобы он закурил. Отравил свои легкие дымом настолько серьезно, насколько это вообще возможно. Потому что я желаю ему и его близнецу только плохого. Они причинили тебе боль.- Да, конечно. Вы получите то, чего хотите, - подтверждаю я свое однажды данное обещание.
Я действительно дам им то, чего они так жаждут. И я зловредно не предупредил их об одной вещи. Не из-за того, что я думаю, что им не по плечу вечная любовь, которую они получат в качестве оплаты за организацию моего появления на этом показе. Нет, они смирятся и, может быть, даже найдут в этом определенное удовольствие. Просто я хочу, чтобы это было неожиданностью в отместку за то, что они заставили тебя думать обо мне гадости.
- Нaш выход, - спокойно произносит Дин, все это время стоявший возле открытой двери, не сводя глаз с треугольно-розового циферблата часов. И даже тут пропаганда толерантности к сексуальным меньшинствам. Когда люди поймут, что у любви нет различий?..Шествие парней в довольно однотипной джинсово-кожанно-блестящей одежде завершается. Наконец-то. Нет, не то чтобы меня это раздражало. Просто мне неинтересны новые сочетания, формы, цвета, фасоны. Высокая мода, возможно, и является искусством, но оно совсем не для меня. Во всем этом меня интересует только кровь, талантливо нарисованная гримерами на лицах моделей. Сидящие вокруг меня люди постоянно делали предположения о том, что это значит. Кто-то говорил, что это подчеркивает мужественность. Кто-то рассуждал о выражении таким способом подчиненной роли модели – делает из нее дизайнер, что хочет, даже если это требует кровавых жертв. Но ни один из них не догадался, что все это – своеобразное предвкушение того, что должно произойти в конце показа…
А в дальнем конце подиума приземляется лифт. В нем – ты и Кейтены. Ты улыбаешься. Устал и, как я, радуешься, что все сейчас закончится. Или тебя радует то, что приближается момент, когда тебе придется расплатиться с дизайнерами?
Тут же одергиваю себя. Я не хочу так думать. Но они полунамеками и недосказанными фразами сделали свое грязное дело – заставили меня в тебе сомневаться. Пытаюсь сосредоточиться на кровавых пятнах, заляпавших врачебную форму Дина и Дэна. Захотели показать, что тоже причастны к тому, что сейчас сделаешь ты. Жаль, что они будут стоять позади и их лезвия не заденут. Очень жаль, что у них не будет шанса почувствовать ревность, изводящую меня сейчас.Вы уже дошли до середины помоста, и ты убираешь руки с плеч близнецов, выходишь вперед. Еще несколько быстрых шагов, в которых очень заметно нетерпение и страх. Все будет хорошо, не переживай.
Останавливаешься почти на самом краю и, положив руки на бедра, обводишь весь зал пристальным взглядом. Как будто спрашиваешь: "Готовы?!"Ты всем им нравишься. Они в восхищении. Они готовы. Только не знают, к чему…Я осторожно сползаю с кресла на пол и в считанные секунды оказываюсь под самым краем подиума. Прижимаюсь к нему спиной.
Жалею о том, что не вижу тебя.Но чувствую движения.Резко поднятые руки.Механизм запущен.Лезвия летят. Мгновенный блеск сотен остро заточенных стальных лезвий. Невыносимо чувственный стон боли – общий на всю собравшуюся здесь публику. Но мне некогда рассматривать раненых. Я только краем глаза замечаю преобладание красного в пестром людском море, искаженные страданием лица и спрыгиваю с подиума.
Ты тут же ловишь меня за руку, и мы бежим. Сейчас главное – как можно быстрее и незаметнее скрыться. Пока все заняты своими ранами.
У нас очень мало времени. Сталь, поразившая большинство зрителей уже начала процесс проникновения.
Ты тащишь меня за руку вперед. А я едва успеваю на своих проклятых каблуках. И прямо перед нами падает мужчина средних лет. У него на груди большое кровавое пятно, но лезвия уже не видно. Оно уже полностью в его теле. Еще минут десять-пять и он перестанет чувствовать боль. Мы не успеваем.
До заветной двери в подсобные помещения – метров десять. А за нас все чаще цепляются руки приходящих в себя людей. Гул голосов становится все громче. Стихают крики.Ты дергаешь заветную дверь за ручку. Заперто.