4. с днем рожденья, Рик (1/1)

—?Ты уродлив,?— плесень моргнула,?— ты ведь в курсе? —?О, тебя бы здесь не было, будь я в неведении,?— парень усмехнулся, скрещивая руки за головой в замок и укладываясь на них. За окном ветер взвыл с ноткой отчаяния в каждой снежинке, а клетка Санчезу показалась враз просторнее, чем была обычно. Железные прутья расступились в сторону, а стены согнулись в приветственном жесте. Ему казалось теперь, что добрая матушка закрыла его не в чулане, а в бочонке пива?— было вязко, одурманенность летала в воздухе и все пропахло хмелем. А ещё было весело до невозможности. —?Ты никогда не думал… ну не знаю,?— тонкий пальчик черноты пробежался по острому плечу и намертво вцепился в кожу, образовывая небольшие, тонкие порезы острием ножа?— Может будешь там спокойно как нигде и ни с кем. Я обещаю это,?— она остро проткнула кожу около правого виска, которая пульсировала ужасной болью?— прекратиться. —?Не ври себе,?— поморщившись, сухо ответил парень, выцарапывая цветочек на запястье. Тот казался ему красивым, но бесформенным и каким-то жидким. Словно краска, в которую слишком много налили воды. Заострившиеся на концах лепестки пускали из себя крупные капли алого и Рик думал о том, что пахло это вкусно. Язык быстрым движением проехался по солоноватой коже. Металлический вкус окропил своим великолепием полость рта, плескаясь в объятьях слюны. —?Не сегодня точно, прости,?— он скрипнул зубами, поражаясь насколько отвратительно и отталкивающе это звучит,?— подруга. Слова казались ему пустым звуком в тишине помещения. Никто не слышал его скрипучего голоса. Он то хрипел, перекатываясь на языке, то булькал, не рожденными словами застревая в глотке. Веки слипались, отчаянно стараясь заставить молчавшего парня угаснуть. Громким бурчанием, тело мило напоминало, что было бы неплохо поесть. А время шло скоротечно, перескакивая с секунды в другую, но лениво переползая из часа в час. Будто неподвижно двигаясь, замирая от каждого шороха. Плесень копошилась где-то на уровне сердца и души, расковыривая там кратеры. Она несколько раз бросала на него короткие взгляды и тени от рогов, но звуков не издавала. Из её рта периодически вырывались облачки дыма, подозрительно воняющие ментолом. Её затупившиеся зубки иногда впивались в кожу, но парень планировал не обращать на это внимание. В горле потеплело, точно от лечебного сосательного леденца. Смрад гнили где-то в районе пересечения его тела и остального мира всё никак не унимался. Подушка под головой стала противно пропахшей потом. Тонкие волоски, покинувшие его коротко стриженную копну черных, то и дело метались по простыне бросающими их порывами ветра. Сквозняк пробирался под тонкий свитер и кожа покрывалась липким холодом. Парень потеплее укутался в ткань пледа и постарался перестать думать о птицах. Те улетали. И, о боги, он хотел с ними; мысль скоропостижно угаснуть за горизонтом казалась радужно-яркой. Шины, разметавшие под собой снег, уносили машину прочь от дома. Церковь погружалась в мирную тишину, а фитиль свечи совершал свои последние вздохи. Ночь обнимала его своими теплыми руками, укутывая и оберегая. Плесень сжимала его горло, стекая по подбородку бесформенной жижей. Подобно свече, Рик хотел поскорее угаснуть. Глупо, но всё ещё держался. Будет неловко, если братишка обнаружит его закоченелый труп вот так, да ещё и без записки. Писать было нечем и не на чем, так что ладушки. Зубы решили выбить чечетку, а тело покрылось липкой корочкой гнилого одиночества. Снежинки за окном звонко стучали по стеклу, будто напрашиваясь в гости. Вместе с ними?— два коротких удара костяшками пальцев и один целой ладонью. Топот ног. Голос, разрастающийся откуда-то сверху и затухающий около входа в подвал. —?П-прости, мама долго не уезжала. Даже будь он в окопах под обстрелом каких-нибудь нацистов, этот солнечный лучик в любом случае вынес бы его на орбиту Земли одним своим звучанием. Голос брата был приятным. Не ломким как стекло, а мягким и тонким, словно натянутая струна. И достаточно ему было всего ничего: улыбка и ямочки на щеках. Плесень отступила всего на шаг, а дышать становилось проще. Парень чуть было не задохнулся от потери кислорода, но шмякнулся обратно в мир. Рику враз показалось, что сквозь деревянную дверь проросли одуванчики. —?Н-ничего,?— рука тяжело опустилась на один из прутьев и с усилием протащила остальное тело за собой. —?Принес, мелкий? Мальчик с глазами цвета земли отступил на шаг, развернулся и опасливо выглянул за пределы помещения. Послышалось шуршание пакетов и тихое хихиканье. И пусть Морти был ещё совсем мелким, Рик уже любил его (и был так виноват). Хотя бы за эти крупицы света, что бенгальскими огнями сжигали его изнутри. В животе поселилось самое настоящее и чистое… Нечто. Оно щекотало и забавно пружинилось. Рик даже позволил себе улыбнуться на несколько секунд. Но плесень, как и всегда до этого, пустила в этот теплый момент немного дерьма. Она вякнула, голосом полным желчи: —?Глупый,?— плесень опасно приблизилась к его лицу, нежно обнимая за плечи. —?Ты ведь ему совсем ненужен. А даже если и так,?— она прошлась пальцем около тазобедренной косточки, оставляя фантомный гнилой след,?— я ему тебя не отдам, Ричард. —?Ой, не еби мозги хотя бы сегодня,?— шёпотом отмахнулся парень о противного прозвища. —?Ты,?— выплюнул он и полностью сосредоточил себя на фигуре брата,?— стерва. Скрипуче звякнула цепь на ногах, но он всё равно подполз к самым прутьям. По вискам ударила боль, а по щекам?— теплота. Из пакетов, что приволок к нему брат, показалось несколько контейнеров с едой, клетчатый термос с чем-то теплым и, что повергло его в шок, пирожное. Маленькое, помещающееся в дрожащей ладони довольного Морти, оно блестело в свете угасающей свечи и пахло ванилью. —?С днем рожденья,?— Морти скрепил их ладони в замок, вытягивая чужую руку из клетки,?— Рик.