Одиночество Силача (1/1)

Гаргамель в очередной раз потерпел сокрушительное поражение, которое обошлось смурфикам очень дорого: Смурфороща, будучи разорённая колдуном, прекратила своё существование, а Смурфетте победа едва не стоила жизни. Конечно, это было печально, поскольку смурф-девчонки лишились жилья, но Папа-Смурф проявил себя достойно: Смурфидол радушно принял девочек смурфиков. А после этого началось такое веселье… И, конечно, в первую очередь это коснулось Смурфетты, если раньше она была уникальным явлением, с которого не спадало внимание со стороны смурфиков Деревни, то теперь она в одночасье обзавелась целой сотней подруг. Сотней боевых подруг, готовых вместе с ней встать на защиту Деревни и всего смурфного по первому зову! Теперь Смурфетту, буквально, разрывали на части, ибо каждая из вновь обретённых подруг требовала внимания, а Смурфетта просто не могла им отказать. Каждый день они упражнялись в стрельбе из лука, полётах на дракозах и даже простые посиделки с ними безжалостно урывали то драгоценное время общения с мальчиками, которых меньше не становилось. Это и стало началом конца Смурфназа, он очень быстро распался, но ни Смурфетте, ни Умнику, ни Растяпе, а уж тем более Силачу, такое положение вещей не нравилось, а поделать с этим что-либо было невозможно, поскольку спросить мудрого совета у Папы-Смурфа стало практически невозможно. Постройка новых домиков, размещение девочек-смурфиков, ну и, конечно, сближение Папы-Смурфа со Смурфивой полностью забрали то время, которое лидер Смурфидола мог бы уделить решению столь неприятных, но несущественных проблем. Умник пережил распад Смурфназа, если не считать Смурфетту, наиболее успешно, правда он всё больше и больше замыкался в себе, безвылазно проводя многочисленные опыты у себя дома. Растяпе тоже было проще, поскольку приключения постоянно находили неуклюжего смурфика. А вот Силачу пришлось тяжко, он стал одинок как никогда раньше, жизнь вокруг кипела и бурлила, а этот маленький смурфик оказался не у дел. Но одиночество для Силача стало гораздо более пагубным, поскольку выговориться было решительно не перед кем; он был по уши влюблён в Смурфетту, но с каждым днём он отдалялся от неё, а потому не мог объясниться перед ней. Целыми днями Силач бродит по Деревне, помогая кому только возможно, и этот день не стал исключением, теперь Силача, который источал уверенность, мужество и добродушие, трудно было узнать: он ходил постоянно с постоянно хмурым выражением лица, причём настолько хмурым, что его даже начали путать с Ворчуном! Но больше всего Силач хотел помочь Смурфетте, но все его попытки заканчивались либо ничем, либо, что ещё хуже, девичьим хихиканьем группы девочек-смурфиком, что стайкой ходили за Смурфеттой чуть ли не круглые сутки и, довольно, колкими высказываниями со стороны мальчиков-смурфиков. Как ни старался Силач, но весь его труд по привлечению внимания Смурфетты был тщетен. Раз за разом становясь посмешищем, Силач всё больше опускался в собственных глазах. Вот однажды так случилось, что Силач в очередной раз прогуливался по Деревне, не имея возможности себя чем-то занять. Но тут откуда-то послышался испуганный крик, и он побежал в сторону ручья, откуда тот доносился. Прибежав, Силач увидел странное зрелище: пять смурфдевчонок, среди которых была Смурфетта, старались залезть зачем-то на дерево. Силач долго не размышлял и сразу побежал дабы помочь, что бы там ни произошло, не думая о том, что может в очередной раз стать объектом насмешек, Силач просто был так устроен. Он подбежал и спросил: —?Что случилось? —?Там Хохмач застрял, и не может вылезти,?— сказала одна из девочек. Силач посмотрел на ствол и, не задумываясь, полез на дерево. На третьей ветке он увидел Хохмача, вцепившегося в желтую подарочную коробочку, завязанную красной лентой и с видом крайнего испуга. —?Силач, спаси меня, но для начала возьми вот это! —?сказал наигранно дрожащим голосом Хохмач и протянул Силачу коробочку, из-за всех сил сдерживая своё нехорошее хихиканье. Силач нехотя взял ожидаемый подарок Хохмача и осторожно открыл, ожидая неприятностей. Он не ошибся: коробочка с громким хлопком взорвалась, покрывая сажей лицо Силача. Он знал Хохмача с пелёнок, хорошо знал и его увлечение ?сюрпризиками? в последнее время, но даже это не спасло его от испуга. Силач не удержался на ветке и упал на землю, сопровождаемый гнусным, как тому казалось, хихиканьем девочек и просто убийственным хохотом шутника. Но пока Силач летел вниз, он успел эффектно перекувыркнуться в воздухе и приземлиться на обе ноги, недаром у него самая лучшая физическая форма во всём Смурфидоле. Но приземлился он в грязную лужу и знатно испачкался, что вызвало очередной шквал смеха со стороны зрителей. Для Силача это был удар ниже пояса, он был страшно зол на Хохмача, на девочек из Смурфорощи, и даже на Смурфетту, которая вместе с остальными смеялась над его искренними попытками быть кому-то нужным. Доведённый до белого каления, он, сжав кулаки и стиснув зубы, молча ушёл, отряхиваясь по дороге. Смурфики еще долго смотрели в след отряхивающемуся Силачу, который так и не смог очистить грязь со спины, и он пошел по Деревне, как говорится, ?белой вороной?. Он от печали и апатии даже не стал пытаться избавиться от пятен на своей одежде, которые очень выделялись в толпе из двухсот смурфиков. Силач сел на скамью, оперившись локтём на колено и придерживая подбородок своим кулаком. Все перед глазами слилось. Он провалился в бред и ничего больше не видел, кроме до-жути знакомых глаз в синем тумане, из которого слышалось приглушённое, но противное хихиканье. Потом из тумана вышла Смурфетта, но её прекрасное лицо уродовала насмешливая улыбка, которая была такой же жуткой и страшной, как тогда в логове Гаргамела. Несмотря на туман и плохую акустику, Силач отчетливо как Смурфетта потешается над ним, что било Силача в самое сердце. Но тут же этот кошмар померк в глазах Силача, будучи выдернутым резким голосом Ворчуна: —?Это?— моя скамья! Силач очнулся и повернул голову к нежданному собеседнику. —?И что? —?безразлично спросил тот. —?А то, что я прихожу сюда каждый день, в одно и то же время и… —…ворчишь. Я знаю. Ну и ворчи, сколько душе угодно! —?Ну и буду! Ворчун плюхнулся на скамейку и, скрестив руки, как обычно, нахмурился.