Глава 7. (1/1)

Хорст не любил ночевать дома. На то было несколько причин: во-первых, он считал себя совой, то есть человеком, который активен в ночное время, а во-вторых, Инесса начала бы его доставать с какими-нибудь глупостями. Её недавно открывшийся бизнес не давал ему покоя. Дело женщины?— дети или шитьё. Хорст когда-то давно даже считал, что мужчина не может быть поваром, а вот женщину создавали как раз для этого…Но вот всё изменилось.В этот раз он всё же удосужился приехать с работы чуть раньше. Она не встретила его. Даже не вышла. Чёртова баба! Неужели она не может понять одной простой вещи: он?— мужчина и может делать всё так, как хочет, а она лишь должна его во всём поддерживать!Для Инессы такой расклад не казался удачным. Она всегда была за равноправие. Это своего рода ирония: хочешь быть независимой и самостоятельной?— не выходи замуж за бывшего заключенного, а раз вышла?— терпи! Сколько раз её подруги говорили ей об этом, однако женщина была уверена в том, что мрачный задира-Хорст?— предел её мечтаний. Наверное, это была настоящая любовь, потому что иначе объяснить этот маразм, которому ежедневно подвергалась она, просто было невозможно.После не самой приятной беседы с его сыном от первого брака, Инесса впала в отчаяние. Её душили ревность и боль. Она знала, что всё сказанное?— правда. Она выглядела в его глазах именно как бесхребетное существо, шлюха, не ценящая и не уважающая себя. Она жила вразрез со своими принципами, стараясь угодить, пусть и не во всем, но она старалась! Она столько раз пыталась поговорить с Хорстом. Бесполезно. Мужчина делал вид, что у них всё прекрасно, а сам тем временем продолжал свои интрижки. А что оставалось ей?! Терпеть? Видимо, это её крест, который надо нести. Либо же порвать всякие отношения с этим мужчиной и скрыться.Инесса пару раз думала над тем, что её уход значительно облегчит жизнь пасынку, которого женщина любила как родного сына. Она прекрасно осознавала, что он не хочет идти с ней на контакт из-за бессознательной ревности к отцу. Хорст и так слишком мало уделял парню внимания, а после смерти первой жены и вовсе забил на него, считая, что всё, чем может быть доволен мальчишка?— это деньги. Как же он ошибался! Женщина всегда тоньше чувствует состояние ребенка, а Жульен, каким бы взрослым он не казался, был таковым. Его биологический возраст не совпадал с духовным. Он был ребёнком?— избалованным, капризным, эгоистичным, трусливым и… одиноким. И это самое страшное, что только может случиться.Инесса не осуждала Жуля, который пытался как-то существовать без опеки родителя. Деньги, в которых никогда не был ограничен пасынок, не давали стопроцентной гарантии, что Хорст-младший сможет жить один. Инесса знала, что рано или поздно, но Жульен тоже станет преступником. Знала, что этот день придёт, сколько бы она не молилась. Просто людям, а особенно детям, свойственно становиться жестокими, глядя на тех, кого они больше всего любят. У жестокого отца не может родиться милый толерантный малыш. Хорст не был дипломатом никогда. Порой казалось, что он вообще ненавидит всех вокруг. И её тоже. За что? За то, что она не смогла его полностью понять? Инесса знала о том, что Хорст убивал людей. Она каждый день вспоминала об этом, и каждый день уговаривала себя забыть.—?И что же ты делаешь? —?Хорст появился за её спиной так неожиданно, что Инесса вскрикнула.Видимо, конец её терпения настал. Женщина сняла с вешалки своё пальто и бросила его поверх двух огромных дорожных, застегнутых и забитых под завязку уже, сумок.—?Собираю вещи,?— она постаралась говорить как можно спокойнее. —?Я думала, что ты вообще не придёшь…—?Боялась, что не попрощаемся? —?Хорст злобно оскалился.—?Нет, хотела передать тебе ключи.—?Ин, мне почему-то кажется, что ты сейчас горячишься. —?Хорст прошёл в комнату и сел на край письменного стола. —?Если уйдёшь, то назад пути не будет. Ты хорошо подумала?Подумала ли она? Да. Эти думы сводили её с ума на протяжении нескольких лет. Инесса знала, что Хорсту, в общем-то, наплевать на неё. Почему они до сих пор не развелись? Хороший вопрос.—?Да, хорошо. —?Инесса сделала глубокий вдох. —?Я давно так решила.—?Давно, значит,?— задумчиво произнёс мужчина, доставая из кармана куртки маленькую бархатную коробочку. —?Что ж, тогда расценивай это как прощальный подарок. Надеюсь, будет, что вспомнить…Инесса не шелохнулась. Этот ход был ей изучен вдоль и поперек. Хорст всегда уходил от проблем и ответов, покупая дорогие подарки с хорошей зарплаты или премии.—?Возьми-возьми,?— сказал Хорст, с улыбкой заглядывая в глаза супруге. —?Может, я и не смог исполнить все твои мечты, но…—?О чём ты сейчас вообще?! —?женщина поняла, что поговорить им придется. —?Ты думаешь, что я ухожу от тебя потому, что ты не подарил мне кольцо с бриллиантом?!—?Как ты догадалась, дорогая! —?спаясничал мужчина. —?Интересно, а кто же недавно кричал, что нуждается во внимании?—?Да что ты знаешь о внимании? —?горько усмехнулась Инесса. —?Ты же родному сыну его не уделяешь, не говоря обо мне!—?Можно подумать, что у меня есть время! —?вскричал Хорст, нервно меряя шагами спальню. —?Можно подумать, что я баклуши бью! Целыми днями сижу на работе и бездельничаю, только для того, чтобы не уделять вам внимания! Ты сама-то слышишь, что несёшь?!—?Вся беда в том, что ты не слышишь не только окружающих, но даже себя! Хорст, кого ты хочешь обмануть? Я?— не дурочка. Уже.—?Правда? —?закатил глаза Хорст. —?И чем же тебе этот статус надоел?Инесса вспыхнула. Всё. Так больше продолжаться не может. Нужно поставить точку. И пусть Хорст об этом знает.—?Продолжать наш разговор бессмысленно. Я не собираюсь менять своего решения. Я ухожу.Хорст привык за годы совместной жизни с Инессой к тому, что она могла побеситься, но быстро отходила. А сейчас в её голосе звучала такая непривычная твёрдость, что он поначалу принял это за игру. За хорошую актёрскую игру. Кстати, надо будет попрактиковаться в этом смысле. У женушки неплохо получилось изобразить обиженную. Вдруг, и ему удастся?—?Считай, что я испугался и попросил прощения! —?он закурил, распахнув окно. —?Довольна? Оставайся!—?Где ты опять шлялся?!—?Ну вот,?— скорчил рожу мужчина. —?Пусти козу в огород. Допрос в стиле ?за кого я вышла? И кому отдала лучшие свои годы!? Достало. Не поверишь. В печенках сидит.—?Ты бы хоть врать научился! —?всплеснула руками Инесса. —?Хорст!—?Помады же на воротничке нет? —?он картинно осмотрелся?— Значит, не паникуй, женщина!—?Я молюсь всем известным богам, чтоб на твоем воротничке не было крови! А помада?— давно пройденный этап!—?Кривляйся дальше. У меня много дел. Завтра приезжает мой старый друг. —?Хорст докурил. —?Хочу, чтоб ты встретила его по высшему разряду.Хорст вышел, прикрыв за собой дверь. Он не в состоянии был понять, что человеческие отношения всегда держатся только на уважении. Взаимном уважении. Там, где нет любви, но есть хоть капля уважения, будет жизнь. Но если наоборот?— нет.Хорст же считал, что он умеет любить. И он любил. И сына, и жену. Вторую жену. С первой он не мог найти общего языка. Это ужасно его злило. Чего греха таить?— он частенько срывался на женщину и не только на неё…Четыре часа отдыха в сутки?— это норма. Для него. Сон полноценный, или же обычная дрёма полусидя?— неважно. Многие уверены, что это просто невозможно. Но человек и его организм устроены таким образом, что приспосабливаются ко всему. Не зря же человеческий вид является самым живучим среди прочих. Единственный условием, необходимым Эго, была тишина. Полная тишина, от которой у обычных людей заложило бы уши. Но Антуан давно привык к такому распорядку дня. С самого детства он испытывал определённые неудобства, связанные с ночным бодрствованием. Антуан помнил, скольким врачам оказалось не под силу сразу обозначить довольно редкий диагноз, и как потом его мать, не имеющая специального медицинского образования, самостоятельно разрабатывала режим, помогающий хоть как-то сбалансировать нагрузку на развивающийся семимильными шагами мозг. Методом проб и ошибок они вдвоём многого добились за все те годы.Те годы, когда они жили с матерью вдвоём, отпечатались у Антуана в памяти светлыми пятнами, не имеющими какого-либо конкретного названия. А вообще его воспоминания делились на ?до? и ?после?. Вторая категория была куда шире и в неё входило куда большее количество людей, знакомых, простых смертных, которые, так или иначе, пытались донести до него, что его мать тоже заслуживает счастья. Что она тоже имеет право жить так, как ей захочется. Антуан не верил их словам. И не слушал, соответственно. Да, с его стороны, со стороны тогда ещё незрелого подростка, который видит, как мать, его единственный близкий человек, отдаётся чёрт знает кому, это не было эгоизмом. Ни капли. Но вот мнение других сводилось только к тому, что Анна просто избаловала Антуана, и будет вынуждена доживать в одиночестве.В шестнадцать лет, когда весь мир, как на ладони, раскрыт перед тобой?— можно ли думать о чем-то кроме себя и своего будущего? Антуан старался как можно скорее забыть, стереть, выкинуть из памяти эпизод, который снился ему в кошмарах долгие десятилетия после того, как он перестал жить с матерью. В то время ему ещё казалось, что всё в этом мире устроено по правилам и законам. Законам притяжения.С Ларой его познакомили в отделении лечения нервных расстройств. На удивление, они быстро нашли общий язык. Можно сказать, пешком под стол вместе ходили. Так и завертелось. Подростковые чувства, как известно, самые сильные и чаще всего безответные. Как неистово может любить парень впервые? Как вообще любят впервые? Крышесносно. Если бы кто-нибудь тогда сказал Эго, что всё это проходящее, он бы посмеялся. Так пролетело пять лет. Антуан серьёзно втюрился в девчонку. Символические подарки, признания, прогулки, обещания…Лариса не собиралась быть с ним. Понемногу, взрослея, они стали отдаляться друг от друга. Девушка, при этом, не отказывалась от его ухаживаний, но и большего не позволяла. Антуану же не хотелось терять её. Он знал, что останется один. И боялся этого. Он совершил самую большую ошибку в тот день, когда пригласил её на свой выпускной.Выпить на выпускном может каждый, но вот перепить?— избранный. Антуан и сам не знал, зачем он так накачался, но довольно быстро ему надоели танцы и еда. Он захотел развлечений по-взрослому. Лара весь вечер танцевала с другим, и не обращала на парня никакого внимания. Эго решил взять реванш. Затащить её в темный угол не составило труда?— она не сопротивлялась.Целовались они не больше пары секунд?— это было скучно. Для неё. И вот в самый ответственный момент, Антуан облажался. Нет, пока ещё не в буквальном смысле. Хотя… у всего есть предел. И у глупости тоже.Он сказал ей, что любит её. Он даже сказал, что готов сделать предложение. И сделал. Видимо, алкоголь был единственным способом заставить его разговаривать. Эта ?разговорчивость? не закончилась ничем хорошим: у него не встал. Вообще. Эго выпил много, но после такого резко протрезвел. Лариса лишь холодно усмехнулась и сбежала. Дальше пошло по кругу?— танцы, крики, куча пьяных тупых одноклассниц и одноклассников. Но Эго было плевать. Ему необходимо было всё объяснить. Он хотел быть только с одной. С той, для которой, увы, был пустым местом.Под конец торжества, когда вся музыка была переслушана и заслушана до дыр, тамада решил провести небольшой ?стендап?. К микрофону на сцену приглашались все, кто хотел поделиться весёлой историей про школу и не только. Лариса вызвалась первой. Едва схватила она микрофон, Эго захотел умереть. Эта дура во всех подробностях пересказала всем присутствующим их ?зажиманцы? возле барной стойки. И особо подчеркнула тот факт, что у Антуана не было эрекции. Она говорила об этом так отстраненно, что кровь застывала в жилах. Её длинный наманикюренный палец указывал прямо на парня. Её губы кривились в злобной усмешке. Её глаза смотрели, не моргая, сквозь него…После такого позора Эго был уверен, что не найдёт в себе сил жить дальше. Но нашёл. За него нашли. Врачи. И мать. Она сделала больше, чем кто бы то ни был. Были у Эго срывы. Нервные. Были походы к психологу, психиатру, сексопатологу… Горы таблеток и куча комплексов. Потом пошла затяжная депрессия с осложнениями. Тяжелейшие приступы агрессии… И, как апогей всего этого кошмара,?— знакомство с человеком, который, в дальнейшем, перекрыл ему, Антуану, весь кислород даже в родном доме. Анна привела любовника, заявляя, что это теперь ?Папа?.Пусть и не сразу, но Антуан ?должен был?, по её словам, принять его, незнакомого молоденького выродка, который позарился на святое?— ?пирожки и машинки в песочнице?, и посмевший очень даже быстро оттеснить его самого. Антуан, естественно, возненавидел этого человека больше всего на свете. Больше, чем самого себя в тот момент, когда уже точно осознал, что он?— другой, что ему нет места в этом чокнутом и зарвавшемся мире. И хоть мать убеждала его, что ничего в их отношениях не изменится?— Антуан знал, что больше не сможет боготворить её как раньше. Верить женщине, которая смогла тебя предать, прикрываясь благими намерениями, забывать об этом, и прощать ей слепо все грехи?— это ли не самая идиотская ошибка многих нормальных мужиков?!Антуан глянул на часы, показывающие ровно восемь. Он запахнул пальто, и вышел, самостоятельно закрывая входные двери, и поражаясь тому, насколько крепко может дрыхнуть Розенкранц. Взяв такси, Эго направился на встречу к тому, кого мечтал увидеть разве что… мертвецом в гробу. Но нет?— в гробу оказалась как раз его мать. И Эго был уверен на все сто, что этот человек причастен к столь печальному исходу.С утра до ночи открытая столовая на окраине города?— неприметное место. Антуан поморщился, представляя, что сервис в этом заведении вряд ли потянет даже на две звезды. Не то что на пять. Садясь за столик в углу, Эго не стал подзывать официантку, которой, судя по всему, с ночного банкета ещё досталось.—?Какие люди в нашем захолустье,?— голос раздался за спиной, и Эго резко обернулся. Мужчина высокого роста и в неизменно чёрном грязном плаще, обошёл чужой стул, и присел напротив. —?Ну давай, раскритикуй меня за минутное опоздание.Слова были чистой насмешкой. Антуан давал себе слово не срываться. И потому сидел молча, перебирая пальцами засаленную скатерть. Но его глаза уже растерзали нежеланного собеседника на части.—?Быстро отреагировал. Я думал, что тебя уговаривать придётся, Антони.—?Не смей называть меня так, ничтожество,?— процедил Эго, выпрямляя спину. —?Я согласился поговорить по делу, а не трепать языком.—?Не рад видеть своего отчима? —?опять наглая усмешка.Солонка и перечница звякнули, и сам столик едва не перевернулся от удара по пластмассовой поверхности. Антуан мгновенно сжал кулаки и встал в полный рост.—?Ещё одна подобная реплика, и я забуду, что мы в общественном месте. Ты понял?—?Конечно-конечно, Геракл ты наш,?— мужчина поправил скатерть, не снимая потрепанных кожаных перчаток. —?Я всё понял. Садись давай. Люди смотрят.В столовой стали появляться другие посетители. Работяги, которые вкалывали на ближайшем заводе, толстые детсадовские воспитательницы, заходящие сюда для того, чтобы им слили остатки компота?— чего зря разбазаривать добро, если детям подавай деликатесов,?— или же поболтать с единственным в районе поваром-мужчиной.—?Твоя позиция не изменилась с последнего раза? —?поинтересовался Антуан, едва заставив себя опуститься на стул. —?Тогда зачем звал?—?Бодаться мы можем долго, но я вот тут подумал: зачем тебе эта морока? Денег с этого ветхого домика не получить, а отбирать у меня последний угол?— мелочно для тебя, Эго, разве нет?—?Ошибаешься,?— сказал Эго, плотоядно улыбнувшись. —?Лишить тебя всего, что только есть, как раз и стало моей мотивацией после трагедии.—?Я вчера был на её могиле…—?Кто тебя просил?! —?зашипел Эго.—?Нравится тебе или нет, но я?— такая же часть её жизни, как и ты, придурок! —?мужчина в плаще подался чуть вперёд, пытаясь схватить откинувшегося на спинку старого стульчика Эго. —?Когда ж до тебя дойдет, что я…—?Не пытайся. —?Антуан фыркнул. —?Не дойдёт. Я скорее сдохну.—?Это?— пожалуйста! Не заплачу, ни слезинки не пророню,?— весело отреагировал собеседник. —?Только сперва откажись от своей доли в доме. И я сам решу, что с ним делать.—?Там из ?твоего? только крышка от унитаза! —?Эго почти вышел из себя. —?Я, как родной и единственный сын, имею полное право продавать дом, когда посчитаю нужным. И даже без твоего согласия.—?Бравируешь? —?хмыкнул мужчина. —?Что ж. Удачи. Но я уже знаю, что земля принадлежит Торнтону. И ладно?— тебе моего согласия не надо, но вот его?— понадобится в любом случае! Не забыл?!—?Я не сойду с пути до конца.—?Уважаю,?— кивнули Эго с некоторой показушностью. —?Только и я не сдамся без боя. Тебе нервы некуда девать? И бабки лишние есть? Давай, отсуживай.—?Назови мне имя своего юриста.—?Зачем?—?Хочу с ним пообщаться. Узнать, что да как делается в этой сфере.—?Что, Эго, снова, как в старые времена: ?Здесь моя машинка и отдай, сука, лопатку, или я тебя в песочнице закопаю??! —?остервенело бросил мужчина, забываясь и сдёргивая с одной руки перчатку. —?У каждого свой юрист. Посмотрим, кто кого. Так что?— засунь свои желания глубоко и надолго!—?Тебе скоро сорок лет, а ты всё ещё подобным дерьмом жизнь забиваешь. —?Антуан качнул головой, не сводя глаз со знакомого шрама на тыльной стороне ладони, что лежала сейчас в нескольких десятках сантиметров от его собственной. —?Не надоело самому?—?Не учи ученого, Эго.—?Да, как скажешь. Больно надо,?— отмахнулся критик. —?Значит, встретимся в суде?—?Я всё ещё предлагаю тебе пойти на попятную.—?Забудь.—?Тогда, пеняй на себя! —?ухмыльнулся собеседник, резко хватая перчатку и поднимаясь.