Сейчас шёл дождь (1/1)

По стенам плясали длинные, жуткие тени, а на столе горела свеча. Папа-Смурф медленно помешивал содержимое котла, стоявшего на слабом огне. В лаборатории было невероятно жарко, и это при открытом окне. Зельевар повторял одинаковые движения через равные промежутки времени. Два поворота вправо, затем пауза, затем поворот влево, затем пауза, снова два оборота вправо и так далее. Зелье было уже близко к завершению, но сделать нужно было больше, чем хотелось бы. Полностью сконцентрированный на работе, Папа-Смурф не сразу услышал шум за окном. Это явление привело смурфа в величайшее изумление, потому что было ещё очень темно, а луна проделала всего около двух третьих частей своего пути. Папа-Смурф, крайне разозлённый на смурфиков за то, что те в такой поздний час не были в постелях, и в то же время удивлённый такому массовому, судя по громкости шума, непослушанию, помешал зелье ещё несколько раз, пока оно не приобрело необходимый бледно-голубой оттенок, снял с огня и поставил на подставку на стол, что было не слишком просто ввиду размера котла, чтобы зелье настаивалось в течение необходимых четырёх минут шестнадцати секунд. Папа-Смурф перевернул песочные часы (четыре минуты ровно, но шестнадцать секунд Папа без проблем отсчитает сам) и решил выйти и выяснить причину такого оживления на улице. Смурф едва успел сделать один шаг в сторону двери, как та распахнулась и в лабораторию вбежал Поэт, в ночной одежде, но ни капельки не сонный. Скорее даже наоборот?— чересчур оживлённый. —?Папа-Смурф, Папа-Смурф! —?тут же начал кричать он, маша руками,?— там… Там… —?Поэт, у меня нет времени! —?отрезал Папа-Смурф, невероятно раздражённый тем, что Поэт продолжает беспокоить его своими глупостями в такое время. —?Но там… Там… От Папы, слишком уставшего и рассерженного, ускользнуло то, что Поэт выглядел смертельно бледным и вёл себя полностью противоположно своему нормальному поведению. Он полностью потерял своё привычное спокойствие, никогда не исчезавшего полностью, и, казалось, задыхался, неспособный сказать ни слова. —?Поэт, отойди! —?сердито сказал Папа-Смурф, всё ещё не замечая странности в его поведении. Литератор открыл рот, чтобы что-то возразить, но не сумел произнести ровным счётом ничего. —?Поэт! У меня нет времени на твои… Не дав Папе закончить, в дом ворвался Художник, так же как и Поэт тяжело дышавший и в ночнушке, но босиком и с менее истеричным видом. —?C'est pas comme d’habitude!*?— крикнул Художник,?— это не ces maudites** цветотьки! Сами посмотг’ите! Живописец схватил Папу-Смурфа за локоть и потащил к выходу, но, удостоверившись, что глава деревни следует за ним, отпустил. Все трое, включая ещё не успокоившегося Поэта, оказались на улице. Повсюду стояли смурфики в ночной одежде, испуганно переговаривавшиеся, показывавшие друг другу пальцем или просто неподвижно смотревшие на небо. Папа тут же принялся всматриваться в линию горизонта, куда были устремлены все взгляды, начиная наконец осознавать, что происходит что-то серьёзное. Поначалу он не видел ничего, но вскоре заметил на южной стороне неба едва различимое в темноте поднимавшееся к небу облако дыма. Среди крон деревьев можно было различить далёкое сияние, которое сейчас могло означать только одно. —?Это конец! —?послышался голос Поэта, очевидно, вновь обредшего дыхание. —?Мы все умрём? Мы умрём? —?паниковал Растяпа. —?Папа-Смурф, что нам делать?! —?спросил испуганный Мастер, пробираясь к Папе сквозь толпу. —?Папа-Смурф, Папа-Смурф! —?кричал Благоразумник откуда-то издалека,?— это ведь пожар, это же пожар? Я говорил им не паниковать, я говорил им, но они меня не слушают, конечно! Голос Благоразумника потонул во всеобщем гуле. —?Всем успокоиться! —?прокричал Папа-Смурф, начиная чувствовать, как усиливается страх и паника внутри него,?— ВСЕМ УСПОКОИТЬСЯ! Но никто не слышал его. Папа осмотрелся по сторонам и, заметив на одной из крыш Гармониуса, обратился к первому попавшемуся смурфику. —?Скажи Гармониусу, чтобы трубил со всей силы! —?крикнул Папа-Смурф, стараясь перекрыть шум голосов вокруг. —?Есть! —?отозвался смурфик. Спустя минуту или чуть меньше в воздухе раздался громкий звук трубы и шум практически полностью стих. —?Всем успокоиться! —?повторил Папа-Смурф, взбираясь на бочку, стоявшую возле его дома,?— никаких криков! Всё в порядке! Огонь ещё далеко, и время есть! —?Но… —?попытался перебить его Силач, однако Папа сделал ему знак остановиться. —?Никаких ?но?! —?продолжал он,?— все успокаиваются и возвращаются по домам! Это не обсуждается! Чтобы через минуту здесь была полная тишина! Это не обсуждается! Вперёд! Папа-Смурф соскочил с бочки и помчался в лабораторию. Быстро захлопнув дверь, он подбежал к котлу и с облегчением заметил, что песок в часах ещё не высыпался до конца. Зельевар сделал несколько глубоких вздохов, чтобы успокоиться. Теперь на кону стояло ещё больше.*** Смурфики разошлись по домам, однако страх их нисколько не уменьшился. Никто даже не думал возвращаться в постель. Некоторые собрались в домах по несколько, чтобы поболтать о том о сём, хотя все разговоры в итоге сводились к пожару в лесу и гаданиям о том, сколько осталось существовать Смурфидолу. Большинство смурфиков всё же в одиночестве сидели на кроватях в своих домиках-грибах, размышляя о происходящем. И те, и другие сильно переживали и старались надеяться на то, что дождь пойдёт сам или его каким-нибудь образом вызовет Папа-Смурф, но, главное, как можно скорее. Папа-Смурф, тем временем, пытаясь не отвлекаться на посторонние мысли, добавлял сок тухлых груш (и такие ингредиенты бывают) в зелье. Это был последний шаг в приготовлении зелья, и после этого нужно было высушить его при высокой температуре до состояния порошка. Добавив сок, Папа заглянул в книгу и затем осмотрел содержимое котла. Оно идеально подходило под определение бледно-голубой, слегка густоватой жидкости с лёгким перламутровым блеском и запахом воздуха ранним утром. Как-никак, Папа-Смурф занимался зельеварением сотни лет и потому особых трудностей с этим ремеслом обычно не испытывал. Иногда он даже мог предположить ингредиенты и способ приготовления, а также их альтернативы. Смурф нередко готовил и по своим собственным рецептам. Папа-Смурф водрузил тяжёлый котёл на огонь, в который предварительно бросил крайне много дров, чтобы зелье как можно быстрее превратилось в порошок. В комнате, и без того душной, стало ещё жарче из-за огня в камине и густого пара, исходившего от содержимого котла. Не в силах более стоять возле этой парилки, Смурф отошёл к открытому окну. Воздух на улице был в разы приятнее спёртого воздуха лаборатории, пахнувшего всевозможными ингредиентами зелий, хотя и был не таким свежим, как хотелось бы. Папа-Смурф, не отходя от спасительного окна, начал размышлять вслух. Говорить с самим собой иногда помогало собраться с мыслями и побороть нежелательные эмоции. —?Со всей этой засухой совсем нет времени разобраться, что происходит в деревне. Отстаю от графика,?— грустно усмехнулся он,?— ещё столько всего надо сделать… Папа-Смурф уставился в темноту, только сейчас замечая, что в окошках тут и там светились неяркие огоньки. Глупо было бы обвинять смурфиков за волнение. Они, как-никак, уже не маленькие и прекрасно понимают, в какой ситуации находятся. —?Смогут ли они однажды сами бороться с подобным? —?спросил у пустоты Папа и, не желая думать об ответе на вопрос, подошёл к дымившемуся котлу и заглянул внутрь. Зелью было ещё далеко до состояния порошка. Папа-Смурф направился к книжному шкафу и, порывшись в нём, вытащил толстую книгу и достал из неё карту. —?Та-а-ак… Посмотрим,?— пробормотал Папа, разложив на поверхности стола карту,?— гора… Гора… Хм… Он остановился на снежной горе, на вершине которой рос долго считавшийся единственным снежноцвет. Она была самой высокой в округе, что было очень удобно, хотя дорога до неё занимала весьма порядочное время. Смурф хорошо помнил дорогу, потому сложил карту и положил её обратно в книгу, которую убрал в шкаф. Затем Папа-Смурф вновь окинул взглядом содержимое котла. —?Ну же,?— пробормотал Папа,?— поторопись. Папу-Смурфа жутко раздражало то, что сейчас он не может сделать совсем ничего для ускорения процесса, а время тянуть нельзя. В скором времени находиться в лаборатории стало совсем невыносимо и зельевар был вынужден выйти на улицу, если в его планы не входило задохнуться (а оно не входило). Казалось, ни в одном доме не спали. Повсюду через открытые окна проглядывал свет и иногда можно было видеть, как чёрные силуэты сновали туда-сюда. И тем не менее, в деревне было неестественно тихо, так тихо, будто на километры вокруг всё вымерло. Около двадцати минут спустя зелье наконец полностью превратилось в порошок, и Папа-Смурф пересыпал его весь, а получилось очень и очень много (тем лучше), в мешочек, который убрал в сумку. Туда же направилась и книга с закладкой на нужной странице. Папа не стал писать записку, считая, что это лишь займёт лишнее время, а смурфики и сами догадаются, что глава деревни ушёл спасать мир. ?А вдруг случится пожар, смурфикам понадобится моя помощь, а меня не будет???— подумал смурф и остановился посреди дороги. В итоге он решил понадеяться на удачу и поскорее отправиться в путь, а путь предстоял неблизкий.*** Когда на востоке заалело небо, лесной пожар к югу от деревни и поднимавшийся от него дым стали много лучше различимы. Огонь приближался к деревне, благо, не слишком быстро, в силу полного безветрия. Смурфики, неспособные оставаться в домиках одни от страха, другие от любопытства, все до одного высыпали на улицу, так и оставаясь в ночной одежде. Теперь никто не перешёптывался и не обменивался теориями; в деревне царили смертельный страх и мёртвая тишина. Птицы не пели рассвет, то ли распуганные огнём, то ли чувствовавшие близость конца. В любой другой день это показалось бы жутким, но сегодня никто даже не обращал на это внимания. Все были слишком поглощены страхом и безнадёжностью, чтобы замечать такие мелочи. Где-то раздался хлопок, даже не заставивший встрепенуться кого-нибудь из сидевших иди бродивших неподалёку. Затем ещё один. И ещё. Это Хохмач открывал свои взрывающиеся коробки, по-странному тихие и вялые, будто жара сказалась и на них. Это занятие не приносило смурфику ровно никакой радости; он хотел просто занять чем-то руки, чтобы время не текло так мучительно. Благоразумник быстрым шагом шёл к лаборатории Папы-Смурфа, сложив руки за спиной и бормоча что-то про помощь Папе. Смурфик в очках был единственным во всей деревне, переодевшимся в повседневную одежду. Благоразумник добрался до лаборатории и постучал в дверь. Никакого ответа. —?Папа-Смурф! —?позвал он. Снова тишина. —?Папа-Смурф! —?повторил Благоразумник громче и постучал ещё раз. Удостоверившись в том, что его совсем не слышат, смурфик в очках слегка приоткрыл дверь и заглянул внутрь. Папы-Смурфа, к его огромнейшему удивлению, не было. Но ещё больше Благоразумника потрясло наличие на столе банок, коробочек и прочего. Пройдя в комнату, он обнаружил ещё и грязный котёл. Оставлять в лаборатории беспорядок и потом пропадать было совсем не в характере Папы-Смурфа, поэтому Благоразумник был крайне удивлён и даже начал слегка волноваться. Он решил оповестить всех о случившемся и вышел из дома. Найти слушателей было несложно: смурфики были тут и там. —?У меня есть новости! —?сообщил Благоразумник, но никто даже не повернулся в его сторону,?— эй! У меня есть новости! —?И? —?мрачно ответил Мастер, сидевший на лавочке в тени столовой. —?Папа-Смурф ушёл! —?объявил очкастый, однако на других это не произвело того впечатления, которого он ожидал. —?Ну и? —?отозвался Лентяй из ведра в колодце, в котором ему нравилось спать, хотя сейчас ему это совсем не удавалось,?— он постоянно уходит, разве нет? —?Да, но он не оставил записку! Даже не сказал! И не убрался в лаборатории! —?Я вообще у себя не убираюсь,?— меланхолично произнёс Лентяй. Беседа, к сожалению для Благоразумника, на этом завершилась. Он хотел было сообщить известие ещё кому-нибудь, но, поразмыслив, решил, что ему абсолютно не хочется этого делать. Поэтому смурфик, как бы заодно бросив взгляд на поднимавшийся из-за леса дым, отправился к дому Растяпы. Может, камни проявят больший интерес, чем эти недоумки?.. Впрочем, вряд ли.*** Папа-Смурф добрался до подножия снежной горы и поднял глаза, прикидывая, сколько времени займёт подъём. Не слишком мало, но, в любом случае, бóльшая часть пути уже проделана. Смурф, не останавливаясь для отдыха, отважно двинулся вперёд. Поначалу идти было слегка труднее, чем по лесу, однако вскоре подъём начал становиться всё более и более крутым. Папе пришлось замедлить шаг, потому что дыхания не хватало, а ноги молили об отдыхе. ?Счастье,?— подумал смурф,?— что ветра нет. Иначе было бы ещё хуже?. Путь продолжал становиться круче и принялся сужаться. В двух или трёх местах дорога даже угрожала обвалиться, но Папе посчастливилось, и он преодолел эти опасные зоны. Ещё через несколько метров смурфа встретила будто специально поджидавшая его куча камней, закрывавшая проход дальше, так что Папа-Смурф вынужден был остановиться. —?Где бы обойти? —?спросил он у самого себя, глядя по сторонам. Альтернативы не виднелось. Зато очень хорошо виднелся горевший лес. Огнём была охвачена достаточно обширная территория, и пламя приближалось к деревне. Конечно, у деревни были все шансы остаться невредимыми, но как насчёт всех этих несчастных животных, оставшихся без дома, потерявших свою семью или просто-напросто не проснувшихся этим утром? Не видя других вариантов, Папа-Смурф принял смелое и в то же время нелепое решение попробовать взобраться, нет, взобраться на преграду, а затем спуститься на дорогу и спокойно идти дальше. Карабкаться по камням было действительно сложно, и Папа несколько раз начинал сначала после не слишком приятных падений. Сумка в руке только всё портила, но выпускать её из руки смурф не решался, ведь чуть что?— и всё пропало. Когда он оказался на вершине, его лицо и штаны было уже изрядно испачканы, а ладони были поцарапаны. Дальше, как Папа-Смурф и предполагал, путь был свободен. Но только он сделал первый шаг, как камень под его ногой выскользнул из щелки, где находился, и Папа поехал вниз, сопровождаемый крушением кучи камней. Едва его ноги коснулись земли, он принялся бежать, что есть мочи. Когда наконец грохот камней стих, Папа-Смурф позволил себе остановиться и обернуться. —?Вот это удача,?— сказал он, пытаясь перевести дыхание. Он продолжил подниматься по горе, встречаясь с разнообразными препятствиями, однако без подобных приключений. И слава Смурфу. Через некоторое время на дороге начали появляться следы воды, свидетельствовавшие только об одном. И действительно: на более-менее ровной площадке лежал снег, и это значило, что Папа-Смурф уже был близок к цели. Дальше снег встречался почти повсюду, и потом голый камень стал полностью укрыт бескрайним белым полотном. Идти по весьма глубокому и, к тому же, мокрому снегу было неудобно, зато в плане температуры было весьма комфортно: жарко не было от слова совсем, а бодрый темп ходьбы спасал от холода. Чем ближе Папа был к вершине, тем чаще ему приходилось делать небольшие остановки, чтобы отдышаться. В какой-то момент смурф даже рискнул съесть немного снега (?Хорошо, что моих маленьких смурфиков тут нет и некому подавать плохой пример?), чтобы избавиться от жажды. Пить всё ещё хотелось, но желания слечь с простудой не было совсем, поэтому Папа продолжил. И вот она?— вершина, откуда открывается вид на порядочную часть леса. В снегу рос маленький хрупкий снежноцвет, наверняка единственный живой цветок во всей округе. Папа-Смурф слегка притоптал снег на вершине, чтобы было удобнее стоять, оставив небольшое возвышение, и достал из сумки книгу и мешочек, полный Порошка Сухих Слёз. Смурф окинул взглядом лес. Сердце быстро стучало от волнения, и Папа сделал несколько глубоких вздохов. —?Кхм-кхм,?— он открыл книгу на нужной странице и положил на своеобразный снежный пюпитр. Папа-Смурф засунул руку в мешочек и, вынув целую горсть нежно-голубого порошка, сверкавшего на солнце, начал произносить волшебные слова.A septentrione, occidente, meridie, orienteVenite vos, pluviae, tempestates, venti,Ut fleat caelo, ut silva revisceatEt vita denuo in mundo floreat! Две горсти на север, затем?— две на запад, две на юг и, наконец, две на восток. Заклинание стихло, и в воздухе вновь воцарилась полная тишина. Некоторое время Папа-Смурф продолжал стоять с мешочком в левой руке, повернувшись лицом на восток, не в силах ни пошевелиться, ни произнести что-нибудь. ?Теперь,?— подумал он,?— остаётся самая сложная часть дела?— ждать?.*** —?Что происходит? —?Неужели?.. —?Нет… Не может быть… Толпы смурфиков смотрели на небо, широко распахнув глаза. Небо заволакивали тучи, настоящие дождевые тучи. В воздухе повеяло свежестью. Сухие листья на деревьях зашуршали на ветру. —?Неужели?.. Удивлённые голоса смолкли в напряжённом ожидании. Сначала ничего не происходило.А потом произошло. Прямо на нос сидевшего на жёлтой траве Крошки упала капля. Смурфлёнок радостно вскрикнул, и через секунду капли дождя стучали по листве, крышам, ударялись о беспорядочно разбросанные вёдра и лейки, отдаваясь эхом, с каждой секундой всё чаще и громче, и концерт дождя, будто кто-то уже кричал ему ?Бис!?, старался изо всех сил обрадовать своих зрителей. —?Ура! —?кричали смурфики в унисон, не жалея голоса, бегая и прыгая под дождём и громко смеясь, и в лесу снова были звуки, была радость, и в лесу как будто снова поселилась Жизнь. Деревня наполнилась радостным хаосом: все кричали и прыгали по лужам, ловили в ладони капли дождя, ложились на траву. И всем было всё равно, что они в ночнушках, всё равно, что сейчас ливень, всё равно, что будет дальше. Потому что это не было важно. Важно было то, что сейчас шёл дождь.