Труба зовёт (1/1)

Когда Сторож был мальчиком, он не собирался становиться сторожем. Он мечтал стать космонавтом. Чтобы стать космонавтом, как было известно всем, нужно хорошо учиться, пить молоко и быть всем ребятам примером. Молоко будущий Сторож любил, а вот с учёбой не ладилось и это было проблемой. Его даже в пионеры приняли чуть позже положенного времени. Переживания по этому поводу отравляли юную душу, а потом случилось самое важное событие в жизни Сторожа.Так вышло, что в его классесезонный грипп скосил всех активистов. И, поскольку смотр никто отменять не собирался, пришлось выбрать временного командира отряда из ещё не заболевших хорошистов,барабанщиком назначить второгодника, игравшего в самопальной музыкальной группе, а горниста попытаться выбрать из тех, кто сможет извлечь из инструмента хоть какие-то звуки. Когда Сторож поднес к губам горн и надул щёки, все засмеялись. Но смех тут же сменился полной изумления и восхищения тишиной — такого ясного, звонкого сигнала лучшая (из двух имеющихся) школа города N ещё не слышала.Мечты о полётах в космос исчезли с появлением юношеских прыщей, но горнистом Сторож остался. В школе — до окончания восьмого класса, когда пришёл срок поступать в ПТУ, а в душе — навсегда. Горн из пионерской комнаты он просто спёр, но играть не пытался, смутно чувствуя вину за свою жизнь, свою непременную чекушку по пятницам, свои тулуп и ушанку перед тем мальчиком, который грезил о звёздах.А потом появился Директор.Директор будил в организме Сторожа какие-то неясные чувства и ощущения, почти невыносимые, грозившие разорвать грудь изнутри, предъявив миру окровавленное сердце с признаками ишемии. Справляться с таким Сторож не умел, выразить вербально свою нежность, желание укрыть и защитить, восхищение и преклонение — не мог, только отпугивая Директора выпучиванием глаз и задушенным: ?Того-этого, товарищ Дирехтор, итить-колотить?. В отчаянии Сторож ушёл в запой.— Я тебя уволю, дубина ты эдакая!Орущий и брызгавший слюной Директор сумел донести до Сторожа главное — Сторож его подвёл. ?Повешусь? — мелькнула мысль, но представлять, как на покатые плечи Директора ложится ещё и эта проблема оказалось совершенно невыносимым.— Я того-этого, товарищ, значить, Дирехтор. Искуплю!И принялся искупать.Прежде всего, вымылся, надел чистые сатиновые трусы и майку, после чего дрожащими с похмелья руками вытащил из-под дивана продолговатый футляр.Сначала до Директора доносились невнятные слухи. Потом он с изумлением читал жалобы посетителей о том, что в Зоопарк невозможно водить детей — животные, имеющие пару, совокуплялись посреди зимы с поистине мартовской страстью, а остальные выглядели охваченными любовной тоской. В городе был отмечен небывалый рост количества заявлений в ЗАГС ираспространились легенды о призраке трубача, потерявшего любимую и своей музыкой пробуждающего чувства даже у самых погрязших в мизантропии одиночек.Директор не верил в легенды. Он знал две вещи: Сторож начал проводить на рабочем месте не только положенные по графику ночи, но и все остальные, да и днём оставался в каптёрке, а в рассказах о призраке всегда в качестве локации фигурировал Зоопарк.Оставшись на ночь у себя в кабинете и выключив для конспирации свет, Директор в ожидании разрешения загадки размышлял о музыке. Мальчиком он играл в оркестре. Слуха у него не было, зато было чувство ритма, так что он с восторгом бил в нужный момент тарелками, долго ещё ощущая вибрацию металла. Оркестр был больше, чем семья. Он был единым организмом, механизмом, в котором, кроме Директора было ещё много винтиков. Этого чувства единения, плеча, знания о том, что он не один,Директору не хватало потом всю жизнь. И музыки.За распахнутым в морозную ночь окном что-то изменилось.Директор втянул воздух, в котором явственно запахло весной. Одинокий чистый голос горна прорезал ночную темноту, как скальпель повреждённые ткани. Вот к горнисту присоединился трубный глас Балдахина, а чуть позже — птичьи трели, щёлканье, шипение, рычание, мяуканье и грохот — все обитатели Зоопарка как умели участвовали в создании гимна любви. Настоящий оркестр — в голове Директора зазвучали тромбоны и ударились друг о друга медные тарелки.Директор тихонько напевая себе под нос, запер кабинет и твердым шагом двинулся навстречу звуку трубы.Он больше не чувствовал себя одиноким.