Удача (1/1)
Нагруженный проблемами день близится к своему исходу, шагает семимильными шагами, чтобы ухнуть во тьму ночной прохлады, напоследок рассыпавшись рыжими искрами над кромкой горизонта. Плотный дым тонкой струйкой змеится вокруг узловатых пальцев, пропахших махоркой, прокисшим молоком и влажной кладбищенской землёй. В последней он оставил свою удачу, закопал ее вместе с мёртвой женой, которую и женой-то сложно было назвать. Перед глазами потускневшие картинки счастливых дней, хитрых улыбок, девичьих ужимок, приглушенных стонов, болезненного возбуждения, всего того, что дарила Лора не ему. На груди под кожей невольно что-то шевельнулось, зачесалось, нестерпимым зудом пробежалось вдоль рёбер, но ведь он не какой-то там мудак,чтобы вестись на блеск глаз и сладкие речи. В сладких речах Суини знает толка больше, чем кто бы то ни был. Расскажет сказки, а в следующий миг вместе с ветром его смех раскатистым эхом прокатится над смущенными головами.Пускай и над ним снова закат, снова рассвет, снова день, в чужом лице издевкой померещится ее улыбка, сладкий оскал, едкое слово, проклятье, брошенное через плечо как всегда всерьёз и без презренных после раскаяний (иначе и быть не могло). Раскаяния Суини не по душе, их нет в его планах. Впрочем мёртвой жены там точно тоже не было, а теперь она ядом выжгла свое имя на его грудной клетке, осела никотиновой копотью на его лёгких, привкусом мертвечины на корне языка. Разве от судьбы убежишь, будь ты хоть трижды богом.— Сложно верить в сказки, которых в действительности нет, — Ананси затягивается томительно долго, а после тушит окурок, вминая в мягкую землю на могиле Мун, неспешно поднимается, и поправляет по-щегольски яркий синий пиджак, в нем его рожа становится ещё чернее.
Да нет же Суини не расист, ему просто насрать, как бывает насрать лепрекону, которого подводит удача.— Вали на хер, — Суини запускает обе руки в рыжую гриву и не замечает, как остаётся один. Ночь тоскливо светлеет и растворяется в розоватой ленивой дымке утра, сейчас бы кружку огненной, проспаться и забыться, и подношений никаких не надо. Затянуться, замкнуться и мчаться с ветром вдоль зелёных холмов.
Да нет же придорожные забегаловки Иллинойса куда как лучше с их спертым запахом вчерашней пьянки и дешёвыми шлюхами.— Я бы тоже не отказалась, — ее ухмылка говорит о многом, уж точно она не откажется от виски и ещё точнее, что Мун не откажется от секса, — не поверишь, я снова кинула этого лысого хрена с его перьями и весами…Суини хоть и молчит, но не старается скрыть в кашле смех, напротив его хохот разгоняет ворон с обосранных ими же мраморных плит и заставляет их черным вихрем закружиться над могильником. Девичье имя на груди теплом согревает кожу, и пусть она молчит, но Суини точно знает, что и ее грудь обдает теплом чеканного золота иименем одного старого бога. Слова не нужны и он сохраняет на закорках своей души несколько очень главных: ?Моя удача — это ты?.