3. (2/2)
После той катастрофической ночной вечеринки Гневион взялся за ум – то ли его припугнули исключением, то ли с ним поговорил папочка-сенатор, то ли он сам понял, что безобидный задрот-сосед не так уж безобиден. В любом случае, Гневион прекратил порхать по гулянкам, появляясь лишь чтобы переодеться и принять душ, и спустя полтора месяца учебы, Андуин наконец-то выяснил, на кого же учится его мудаковатый сосед, и едва не рассмеялся вслух, услышав про политический пиар.На письменном столе Гневиона, который раньше был завален мусором, одеждой и всяким барахлом, начали появляться конспекты и учебники, и все чаще Андуин возвращался с пар и обнаруживал азартно согнутую спину соседа, строчащего очередное эссе с ценным мнением. К слову, к восхищенной зависти Андуина – Гневион Десвинг оказался обладателем фотографической памяти, ему достаточно было один раз бегло прочитать, чтобы запомнить даже то, чего он не понимал – Андуин интереса ради подсунул ему пару своих конспектов.
Но, к чести Гневиона, он не просто вызубривал как дрессированный попугайчик, он действительно понимал то, что учил, он старался разобраться, когда ему было интересно. Не то чтобы они стали друзьями, но, по крайней мере, Гневион перестал мудить, они начали ладить… вернее, Андуин так думал, и за это поплатился. Он расслабился – и вот результат!А ведь Гневион намекал, - подумал Андуин, ерзая в узком душном мешке и спотыкаясь на рыхлой земле, судя по тому, что он до сих пор слышал отголоски музыки со стадиона– его просто оттащили в сторону от аллеи.Пару недель назад Андуин как раз спросил у него что-то в духе – неужели ты помнишь всё-всё?Гневион валялся на своей кровати, варварски задрав ноги на стену, и просматривал на гоблиншете детальные сканы старых газет. Андуин не знал, зачем это нужно, но Гневион второй вечер копался в архиве, кажется, он собирался делать какую-то презентацию.
- Всё-всё не помню, - лаконично ответил Гневион.Андуин невольно засмотрелся на его смугловатые ступни, удивительно узкие и красивые для мужчины, с Гневиона бы сталось красить ногти черным лаком… даже странно, что он этого не делал, ему нравилось эпатировать общественность.- Но обиды не забываю, - сказал Гневион и ухмыльнулся.Он запрокинул голову, кудрявые черные волосы свешивались почти до пола.- Круто, - рассеянно проговорил Андуин. – Ты забрал мой зеленый маркер?Гневион на ощупь похлопал ладонью в складках покрывала, нащупал маркер и бросил его Андуину. Кажется, он что-то хотел добавить, но промолчал, а Андуин был слишком занят, чтобы обращать на это внимание.- Веди себя тихо, Ринн, - посоветовал Голос с фальшивой доброжелательностью. – Мы ведь не хотим, чтобы у тебя были неприятности?Андуин не выдержал: пафосный тон и нелепые банальности, и пережитый испуг, и подлое предательство Гневиона, о котором он только что узнал – все это забурлило и вырвалось истерическим хохотом. Андуин морально уже приготовился к тому, что конкуренты отца сейчас начнут делать из него чипсы, а это были просто какие-то придурки, студенты, как и он сам, которые запихнули его… в наволочку от подушки, что ли?
Он ржал, задыхаясь, и понимал, что делает только хуже, чувствовал недоброе молчание, сгущающееся вокруг, но не мог остановиться.
- Ринн, ты идиот? – наконец ласково спросил Голос.- Я - нет, а вот вы точно идиоты, - выдохнул Андуин. – Вы что, боевиков пересмотрели?Он снова захохотал – и захлебнулся, когда его ударили в живот. Андуин предвидел, что будут бить, но все равно это оказалось неожиданностью, он согнулся пополам и вскрикнул, когда его потянули, больно защемив волосы.Он не мог понять, сколько человек рядом с ним, его швыряли со стороны в сторону, не били, но пихали больно, а он не мог освободить руки. Отец советовал в такой ситуации вцепиться в одного и повиснуть, но Андуин как раз вцепиться и не мог.
Он слепо извивался под мерзкие смешки, пытаясь освободиться, и кто-то его не поймал – Андуин оступился и полетел в пустоту, а через секунду перед глазами вспыхнули искры, плечо и запястье взорвалось болью. Андуин заорал, наплевав на гордость и достоинство, его схватили и снова швырнули – он стукнулся головой о что-то твердое… о дерево, что ли? – ноги ослабли и он окончательно завалился на мягкую землю. Перед глазами в темноте проплывали кислотно-зеленые облака, во рту стоял вкус желчи, и кажется, его били ногами, но Андуин уже не осознавал боли.Он не знал, сколько пролежал на земле, скрючившись и баюкая сломанную руку, но в какой-то момент понял, что снова видит ночное небо, освещенное фонарями и огнями стадиона. Андуину казалось, что он провалялся тысячу лет, а на самом деле соревнование даже не закончилось.Он с трудом сел, прислушиваясь к воплю избитого тела. Кровь на распухшем лице запеклась липкой маской, Андуин не мог понять, сломали ли ему нос или нет, вся голова пульсировала острым спазмом. Он с трудом поднялся на четвереньки, задыхаясь от боли в ребрах, и лишь тогда понял, что у него болит спина, да так болит – что и не разогнуться. Видать, напоследок угостили по почкам.
Андуин поднял голову и заметил свою сумку – грязную и вывернутую наизнанку, гномбук пропал, но разбитый и растоптанный мехафон валялся среди смятых и перепачканных конспектов.
?Все лабораторные работы пропали!? – с обреченным ужасом подумал Андуин и не сразу осознал, что смеется – хрипло, с подвыванием, впрочем, смех быстро превратился в задушенные рыдания. Андуин заставил себя встать, не мог же он до утра валяться под елками и рыдать – и хотя шевелиться было больно, но он начал мерзнуть, и от этого спина болела еще сильнее.Этот бесконечный путь, наполненный болью, запомнился Андуину на всю жизнь и потом часто снился в кошмарах. Нужно было идти на стадион, где наверняка были врачи, но Андуин плохо соображал, положившись на автопилот, и вместо этого добрел до пустынного общежития. Кампус словно вымер - ему не встретилось ни единой живой души, и даже мисс Восс не торчала внизу, зорко наблюдая за всем происходящим. Наверное, все ушли на соревнование, а Андуин даже не знал, во что там играют, и кто играет… мячик пинают, наверное?
Он не запомнил, как поднялся по лестнице, не исключено, что ползком или на четвереньках, к счастью, этого память не сохранила. Зато Андуин увидел и запомнил искрящиеся удовлетворением оранжевые глаза, когда он ввалился в комнату.
- А вот и мой сосед! - громко сказал Гневион. – А у нас тут дискуссионный клуб…Он осекся и замолчал. Кто-то охнул, взвизгнула девица.
Андуин потом, конечно, отключился, но до этого, всего на несколько секунд, его несчастная разбитая голова заработала на полную катушку, и он все понял – Гневион, как истинный сын своего отца, отлично все продумал и спланировал. Никто бы не заподозрил его участия, у него было алиби, он не имел никакого отношения к нападению… да и не нападение это было, а обычный грабеж. А то, что Гневион случайно узнал у Андуина расписание пар, и знал, что Андуин именно в этот вечер задержится на кафедре, а потом пойдет в одиночестве по опустевшему кампусу, и что именно в этот вечер будет игра, которая соберет все население на стадионе… странное и нелепое совпадение, которое нельзя поставить в вину.
Гневион молчал и смотрел, в его глазах вспыхивали красные искры – он знал, что Андуин все понял, и Андуин понимал, что месть удалась, ее подали холодной в лучшем виде. Только вот Гневион не выглядел торжествующим, его побледневшее лицо поехало куда-то вверх, Андуин удивился… вернее, он бы не удивился, если бы проклятый соседушка запрыгнул на потолок - вполне в духе этой твари. Однако Гневион, конечно, никуда не запрыгнул, а помог переложить упавшего Андуина на кровать: кто-то звонил в скорую, кто-то принес лед, завернутый в черную майку, вокруг Андуина суетились люди, ему задавали вопросы, которые он не понимал, словно с ним разговаривали на чужом языке.
Андуин понял, что плачет от боли. Сознание уплывало, и дышать, и просто лежать было больно, у него то меркло перед глазами, то загорались фиолетовые пятна. Плакать было не стыдно, а вот закрывать глаза было страшно, он подумал, что, наверное, умирает, и заскулил, когда ему на лоб легла теплая сухая ладонь.- Папа, - позвал Андуин из последних сил, барахтаясь на грани обморока. – Папа, папочка…И наконец-то отключился.