Глава 9 (1/1)

Затрудняюсь однозначно классифицировать хрень, которую мне принесло утро, то есть чем это надо было обозвать: избавлением или новыми неприятностями.Во-первых, Кисо ретировался домой: криво состряпанную прощальную записку уберегли от полётов на сквозняке моя кредитка и карта-ключ от номера, всё — лежащее на полу у изголовья кровати.?Генерал Вип,если созреешь что-нибудь сказать — знаешь, где меня найти.Я не обижен, я просто не хочу быть твоим походным аксессуаром.Э.?

Во-вторых, сквозняк создавали открытое окно и дверь в апартаменты с выломанным замком, карта-ключ к которому была уже, в сущности, деталью лишней. В-третьих, единственным кандидатом на проникновение со взломом оказался тот опасный невменяемый субъект, чьё лицо было или непроницаемо серьёзным, или украшенным пугающей кислотной ухмылкой, собутыльник Сатаны, самый загадочный и нелюдимый член нашей группы...Короче, я обнаружил на постели рядом Уле.Уман самозабвенно дрых в чёрных сатанинских трусах с красными подожжёнными крестами и в контрастно миленькой голубой майке с Минни Маус. Я очень осторожно (и постоянно оглядываясь на дверь в опасении обнаружить кривляющегося рогатого сообщника) его растолкал. Сразу задал главный, неистово вертевшийся на языке вопрос. И получил гениальное:— Ты мне звонил вчера. Я как раз нагулялся по Вестерботтену?, включил телефон, заметил пропущенный вызов и пришёл.— ?Пришёл?? Но мы не в Швеции! Уле, ты... — я замешкался, глазные яблоки описали дугу, закатываясь от одной попытки представить расстояние, — пешком шёл?— Нет, автостопом.— Уле, это Берлин! По морю тоже автостопом?— Кажется, где-то несколько часов ехали по мосту. Или парому... — Уман поглядел на меня в сонном недоумении. — Разве ты мне не рад?— Ta mig j?vlar?, да как ты вообще узнал, где я, в каком отеле?! И почему просто не перезвонил?— Ну... я Кисо звонил. Его и спросил, он скинул адресок. Ни разу ещё такого не было, чтоб он не знал, где ты и с кем. И зачем набирать тебя, если можно прийти. Ты так редко меня о чём-то просишь, что я спешил как на пожар. Но раз пожара нет... я посплю немного, ладно? Устал с дороги, — барабанщик отобрал у меня одеяло и через секунду опять безмятежно дрых, только ресницами чуть дрыгал в такт храпу.Душимый бессильной злостью, я угрожающе подышал ему в лицо, руки самопроизвольно сжимались в кулаки. Но за что его бить? Потом разразился хохотом. Сатана нас всех побери, я надеялся на кого угодно, но не на Уле. Это означает, что неделя пройдёт под знаком не алкоголя, а сушёных грибов.* * *Вопрос с дверью решили безэмоциональный администратор и одна большая фиолетовая купюра?. Я боялся, что польскую горничную придётся свернуть загогулиной и трахнуть, чтоб молчала, но...— Я уже, — флегматично сообщил Уле, поглощая вместе со мной еду, прикатанную из ресторана. Сегодня с трезвых глаз я хоть разглядел, какая она: варёные яйца, кофе, тонко нарезанный хлеб и семнадцать разновидностей того, что на этот хлеб можно положить или намазать. Уле как раз положил или намазал — масло, джем, сыр, ветчину, салями, кусочек огурца, другой сыр, куриную колбасу и сладкую горчицу. Немного подумав, я последовал его примеру. Вынужден признать, что вкусно. Если всё вместе откусываешь и жуёшь. Только пива не хватало для полного счастья. — В процессе расспросил её, куда можно сходить развлечься. Для тебя она назвала, или скорее простонала, паб ?Старая Бавария?, удобный в плане расположения — чтобы, нализавшись, быстро и особо не привлекая к себе внимания доползти обратно в отель. А для меня нашлось бывшее кладбище гугенотов: летом малолетние немецкие сатанисты собираются там по средам, пятницам и субботам. Меня, естественно, соблазнило предложение напугать их. Я знаю, компанию ты мне не составишь, так что с твоего позволения займусь приготовлениями и вечером тихо уйду, а вернусь к ланчу или ближе к обеду — как получится договориться со сторожем.— Составлю, — неожиданно прочавкал я. — Составлю тебе компанию. А что за приготовления?— Балахоны с капюшонами у меня с собой. Понадобится немного белого и чёрного грима, светящаяся краска на лицо. И рука мастера, чтобы нанести всё это эффектно и так, как я хочу.— Мы же всегда красились сами, Уле. Не разучился же ты кисточкой махать?Оказалось, что под рукой мастера Уле имел в виду мою. Чертовски приятно, особенно в условиях недавней паршивой самооценки. Я сделал из него второго Зомби Боя, вышло даже страшнее и эффектнее, благодаря длинным волосам и улыбке адского неадеквата. Светящуюся краску мы съездили купить в гот-лавчонке ?Королева Тьмы?, пока выбирались из лабиринтов одёжных вешалок, меня кто-то пытался узнать и даже заорал название группы. Уле с постным лицом пошёл на кассу, энергично толкнув меня вперёд. Расплатились, обменявшись молчаливыми гримасами ?чшш? с понятливой продавщицей, и поскорее смылись назад в отель, примерять балахоны. Себя я красил менее тщательно, желая, чтобы Уман был главным действующим лицом в им же придуманной кладбищенской постановке. Я буду на подтанцовке во втором ряду, наедине со своими мыслями. Они уже не такие горькие и выковыривающие мне весь мозг ложечкой.Шинни набарабанится в своей teen-группе до ручки, пока продюсеры не выжмут из неё все соки, и отправится дальше — диджеем, моделью, клубным кидом и деградирующим в праздной тусовке наркоманом. А я помирюсь с Кисо. Совру ему что-нибудь о своих намерениях. О пристрастиях и симпатиях врать бессмысленно — сразу раскусит. Но если наобещать ему вечную любовь хотя бы до записи следующего альбома и тёплый сонливый покой на моем пузе... может, тогда я обеспечу и себе подобие покоя?На выходе под ручку с ?зомби? Уле нам подмигнул бессменный швейцар, сверкнул мерзкой соболезнующей ухмылочкой, а ведь я её уже видел сегодня. По какому поводу ухмыляемся на этот раз? Белый лимузин прикатил? На стоянке битый час стоял небось, меня ждал? И... se p? fan?, да! Стоял! Прикатил!Я пониже натянул капюшон, скрывая раздосадованные очи. Недолго же клоун-продюсер праздновал победу, если его пташка так скоро вылетела опять из клетки. Но я этого не хотел. Я жить без дополнительных проблем хотел.И в который раз я поздравляю себя с самонадеянным провалом. Нет моей пташки, из авто вышел Страйфи. Я мог не запомнить его смазливое наштукатуренное лицо — но ни с чем не спутаю аляповатый плащ и уродские белые туфли.— Я знаю, что это вы, мистер Бергх. Не прячьтесь, не убегайте, — голос у паренька был смирный, местами даже покаянный. Я придержал Уле за локоть. Мой на совесть размалёванный сатанюга не встрянет в разговор хотя бы из чистой вежливости, но перед выходом он грибного супа сварил. И кто мне скажет, что для него теперь — быть вежливым? — Дело касается Шинни.— Извинения приняты, до свидания, — чуть нервозно ответил я, предчувствуя, что так просто от Страйфи не отделаюсь и начинать выгонять его восвояси надо немедля. — Мы спешим.— Шин пришёл ко мне в WG?. Сказал, что понял, чего хочет от жизни, и уходит из дома. А вам попросил передать это, — он протянул толстый запечатанный конверт.— Это всё?— От него — да. Но я хотел и от себя сказать...— Извинения приняты!— Да хватит унижать меня. Вы старше и, может быть, умнее, но презрения я ничем не заслужил. Остановитесь и выслушайте.Теперь уже Уле притормозил меня, дёрнув за локоть. Ладно. Но только быстро. Снял закрывающие полфизии очки и взглядом дал понять Страйфи, что готов к мирным переговорам.— Вы достаточно известный человек, я навёл справки и подивился. Я нелестно отзывался о вашей внешности вчера, но вчера я ещё просто-напросто не знал, что вы не какой-то заурядный маньяк с ножом, поджидающий ребёнка в плохо освещённой подворотне. Вы хуже. Вы обладаете шармом, вы влияете, вы провоцируете и толкаете на изменения. Перетряхиваете содержимое тех голов, что настроились на волну вашего голоса. Я понимаю, что с Шинни вы обсуждали не музыку и едва ли вообще хотели бы говорить о лирике некоторых ваших антихристианских песен, но их отзвуки — всегда с вами. И вы весь — всегда у себя с собой. Как целый чемодан запрещённых к провозу через границу медицинских препаратов или оружия. Только если чемодан можно засечь при проверке на таможне и конфисковать, то вас, мистер Бергх, на предмет опасности не просканировать. И не изолировать от тех, кого вы собой убьёте или пораните. Вы наверняка слушаете меня вполуха и считаете, что я раздул из мухи слона, чушь трагичную несу. Я тоже считаю, что дурно повлиять за одну ночь невозможно, но всё-таки. Шинни ужасно скромный парень, он к понравившейся девушке в жизни сам не подойдёт, постесняется, он вопиюще романтичен, он наивен, он уязвим. Даже одна ночь с таким, как вы, для него чревата. И самое главное — он никого ещё не любил. Поэтому если вы сделали ему что-то плохое, если ваша дьявольская антимораль очаровала его настолько, чтобы восстать против совести, если случилось непоправимое, если он, ослеплённый, захотел стать вашей мишенью, и вы выстрелили в него... убили... изнутри... — речь захлебнулась в нехватке воздуха, обвинитель не закончил. А где мой адвокат? Уле? Нет, я лучше сам себе адвокат. И дело закрывается из-за нехватки улик.— При конфискации чемодана, набитого калашами и наркотой, очень высок риск задержания и попадания после всех разбирательств в тюрьму. Но если чемодана нет, как ты сам справедливо заметил, Джек — что ты мне сделаешь?Он стиснул руки на груди, белые кожаные митенки заскрипели. Модный мальчик, жертва стиля visual key, идеально отутюженные и зачёсанные вверх волосы, детское отчаяние в украшенной пирсингом и непроизвольно закушенной губе. Красавчик. Хочется глумливо подписать сбоку: ?вот так выглядит злящаяся беспомощность?. Ну а я... я сегодня привычно упал лицом в муку и наелся чёрной бутафорской крови, во славу дьявола и его невинных кладбищенских забав. Сочувствовать чужому горю у меня в плане не стояло, как и помогать. И назначаться на роль распорядителя главной игры в реальность тоже не рискну. Каждый сам следит за древом своей жизни, поливает его и не позволяет жукам и короедам отщипнуть лишнего. Мы не рождаемся наниматься в смотрители для двух, для трёх и так далее деревьев, с чего Страйфи решил, что отвечает за юного барабанщика больше, чем, к примеру, родная мамка? Дует на него опасливо, как на горячую молочную пенку, шагу свободно ступить не даёт. Нам дозволено совершать ошибки, и эти ошибки — только наше достояние, нужно дать себе труд осознать их ценность. Дар богов спрятан вовсе не в добродетелях, а в пороках, в несовершенстве человека, в возможности грешить и оступаться, вставать, отряхивать коленки и дальше идти. Как можно это отнимать? Кто-то лакомится сочными листьями не только по нашей вине, но и по нашей инициативе. Кто-то хочет и сохнет, погибает в пустыне, оставляя озадаченным потомкам обожжённый солнцем остов. А кто-то будет гнить в переизбытке воды, в окружении мошкары и червей, вонючий, заболоченный. И средней температурой по импровизированной больнице служит гадкий швейцар, который всё видит и всех слышит. Полюбовался мной, пузатым, уже, кажется, в любом наряде и состоянии. Кроме совсем уж откровенно срамного голого. Даже сейчас этот ливрейный гад отвлекает меня! От Страйфи и от моего нового амплуа гнусного Казановы.— Значит, вы убили его. И подменили, он не в себе, это не он теперь! Я так и знал!— Шин тебе брат? Сын? Любовник? Почему ты так распереживался?— Он мой друг, — зло прошипел Страйфи и ударил каблуком в расшатанную брусчатку. — Я буду...— Мстить, да-да, я понял. Поговори для начала с менеджером. Шинни трагично ушёл из дома, но не из вашего ансамбля, правда же? Ну так замани его к себе пожить, разберись, присмотрись, какого цвета тараканы у него в мозгах забегали. Вдруг я внезапно ничего не натворил, а твой Шин — drama queen, придумал и рокового маньяка, и нож, летящий со свистом из подворотни? Мало ли какие ещё подробности вскроются, фантазия у него хорошая, прецедентами мальчик не обделён.— Не смейте! Тот случай в метро — особый, заставил его не выходить из дому по вечерам!— А я отныне заставлю шарахаться от всех мужчин неопределённого возраста с темными волосами средней длины и кривым носом?Уле заржал, не выдержав. Нам пора, это сигнал к отступлению. Страйфи беззвучно разевает и захлопывает рот, в бесплодных поисках контраргументов, это тоже знак, он нас в таком клинче не задержит, сваливаем. Конверт я получил, его миссия по-любому выполнена.Когда мы отошли на приличное расстояние, Уман счёл полезным очнуться от сладких грибных грёз и отцепился от моего локтя, чтобы поймать такси, а я — воспользовался моментом и утолил наконец безудержное любопытство, вскрыв письмо от Шинни.Никакого письма, строго говоря, не было. Пачка жёлтой обёрточной бумаги, толстой страховочной подушкой, слоёв десять, никак не меньше. Разорвал их все в нетерпении, растрепал веером, в центре нащупав что-то твёрдое, но от внезапности такого поворота я неловко пропустил ?это? между пальцев, не удержал.На мостовую, мокрую от мелко моросящего дождичка, покатился ключ.