Глава 17. Кайлы (1/1)

ЭпиграфПутём зернаПроходит сеятель по ровным бороздам.Отец его и дед по тем же шли путям.Сверкает золотом в его руке зерно,Но в землю черную оно упасть должно.И там, где червь слепой прокладывает ход,Оно в заветный срок умрет и прорастет.Так и душа моя идет путем зерна:Сойдя во мрак, умрет - и оживет она.И ты, моя страна, и ты, ее народ,Умрешь и оживешь, пройдя сквозь этот год,-Затем, что мудрость нам единая дана:Всему живущему идти путем зерна.Ходасевич Владислав.

А в это время, далеко-далеко, другое племя шло в сторону султаната Сельджуков. И они тоже бежали от монгол. Это были Кайы, или же Кайи, или же Кайлы.

Всего здесь было две тысячи человек, из них менее пятисот воинов. Вел их Эртугрул-бей, сын покойного Гюндюз-Альпа.

С ним были его три брата: Гюндогду, Дюндар и Сулейман-шах.

В те времена произошло небольшое потепление, в результате которого плодородие земель Монголии и близких к ней увеличилось. Возможно, именно за счет этого и следовавшего увеличения населения и удалось монголам покорить мир.

Но потепление и сделало так, что некогда заснеженные склоны теперь покрыты грязью, вперемешку со снегом. А это нелегче для продвижения.

Но эти несчастные люди, похожие на призраки, измученные, по колено в ледяной грязи, брели, прекрасно чувствуя свою обреченность. Загнанные в угол, безнадежные, они тем не менее никак не могли смириться с судьбой раздавленных, и волочили свои ноги.

Они вязли в грязи, холодной, вязкой, липкой, причиняющей всяческие страдания беглецам.Многие болели и умирали от голода, холода и болезней. А они шли.Шли в сторону заходящего солнца. А восходило, рождалось оно над головами молодых, но амбициозных монгольских ханов, словнл предвкщая им грядущее возвышение и воцарение, а умирало для Кайлы над направлением их пути - на западе. Словно насмехаясь, словно намекая, что рано или поздно, они придут к своей гибели...Гюндогду уехал с небольшим отрядом подыскать место для стоянки, а его жена, Сельджан, с дочерью Гёкче, нареченной в честь сестры, сидевшей у нее на руках, тащилась пешком. Ей приходилось очень тяжко. Она старалась не отставать от деверя, но девочка на руках очень мешала, к тому же Сельджан не спала уже третий день, и перед глазами чернело.Вот она оступилась, и ее худая нога по колено ушла в грязь, погрузившись в эту липкую, вязкую жижу. Холодная, обжигающе морозная грязь студила кровь и убивала всякую попытку мышц напрячься. Сельджан собрала все свои скромные силы в ногах, и рывком попробовала вырвать ногу из грязевого плена. Не вышло. Грязь от тепла, источаемого живым телом, слегка растопилась, но стала от этого только вязче, словно, чувствуя живое, пыталась обратить его в мертвое. Но живое на то и живо, чтобы избегать гибели, и Сельджан, сделав титаническое усилие, заставила парализованную морозом конечность дернуться. Никакие слова не опишут мук человека, который, утопая в грязи, морозящей грязи, замерзая и изнуряясь, пытается бежать от зверской смерти и бесчестия - но еще более неописуемы страдания женщины, пытающейся одолеть этот тяжкий путь с ребенком на руках.

Неописуемых мучений стоило Сельджан вырвать ногу и шагнуть. Вновь она погрузилась в вязкий, грязный лед, и, уже теряя сознание и рассудок от холода, голода, недосыпа и усталости, выжженная морозом и обдутая ветрами мать шагнула, не понимая, откуда берутся силы на каждый шаг, тяжкий и мучительный, как предсмертные конвульсии. А сколько еще этих шагов?!Пока она, с подкашивающимися коленями, мечтала умереть, чтобы оборвать эти муки, вдруг она услышала хлюпанье шагов. Это Эртугрул подошел к невестке. Сельджан не пришлось и рта открыть, чтобы он прекрасно понял, насколько женщина обескровлена и обессилена. Подойдя поближе, он наклонился и тяжело, шумно дыша, произнес хрипло:- Сельджан, дай мне ребенка, я понесу его дальше. До стоянки еще далеко.Сельджан словно пробудилась изкомы, и тяжело открывая голубые глаза, ошеломленно смотрела на вождя. Сиплым, глухим голосом, она бормотала:- Что вы, я же мать... Я сама...Из ее горла вдруг раздался лающий кашель. Он был так мучителен, что Сельджан всю затрясло. С нечеловеческой в таких условиях ловкостью, заледенелыми мышцами Эртугрул подобрал малышку, и с женщины словно сняли целый Эверест. Даже дышать стало легче, но пальцы, обмороженные и посиневшие, не могли размять онемевшие от усталости мышцы. Превозмогая изнеможение, Сельджан поплелась рядом с вождем, испытывая огромную благодарность по отношению к деверю. Эртугрул испытывал на себе стихию не меньше любого другого представителя племени, но, будучи вождем, считал себя обязанным помогать другим. Именно это и помогло ему добиться успеха.Многие утверждают, что в мире два рода людей: глупые и умные. Первые твердят о морали, чести и достоинстве, а другие не брезгуют ничем для достижения своих целей. Вторые добиваются всего, а первые лишь гробят свои жизни на их благо.История Эртугрула доказывает обратное. Знал ли этот человек, несший на руках племянницу, ведший за собой маленькое племя, что его ждет скоро?

Знал ли, что совсем скоро он заживет в своем уч-бейлике, найдет свою любовь в лице Халиме, и совсем скоро вместо плачущей от голода племянницы будет держать на руках поочередно трех сыновей?

Знал ли, что его потомки обоснуют одну из самых могущественных империй и уж точно самое славное из мусульманских государств?

Конечно не знал. Сейчас он брел, презмогая жжение в руках и ногах, заставляя окоченевшие конечности напрягаться невероятным усилием воли.Внезапный порыв ветра подхватил иней, осыпав его лицо снежинками, а струи воздуха, словно осколки стекла, резали, щипали и жгли и без того выветренную, загоревшую от отраженного снегом света кожу. Воспаленная, она остро ощущала легчайшее дуновение ветра, прикосновение каждой грани ледяной снежинки, наполняя рецепторы мучительным покалыванием.

"Все пройдет"- поддержал себя Эртугрул.

Ты прав! Все пройдет. И это пройдет.

"Воистину, за каждой тяготой - большое облегчение.

За каждой тяготой - большое облегчение"Коран, глава 94, стихи 5-6.