Глава 16. Часть 1. Поздно (2/2)

Тут на ее глаза выступили слезы, и она с трудом выговорила:- Только то, что я могу оказаться матерью твоего ребенка, остановило меня перед тем, чтобы вот сейчас взять нож и вонзить его в твое гнусное, подлое сердце.

Она отшатнулась, словно перед палением в обморок, и тут закрыв лицо руками, убежала.- Сошла с ума - подумал Умур-бей - и сам поразился, как его ужаснула эта мысль. Эта девушка... А ведь чувства к ней были. И они могли бы прерасти в любовь или даже влюбленность, но...Это слово опять, как выжженное огнем, появилось перед глазами.

Поздно. Теперь не надо.Он посмотрел вслед девушке, которую повели в шатер-клетку. Вот она скрылась там, а у него вдруг появилось желание зайти к ней - он ведь был уверен, что Лейли плачет. Плачет по погибшей матери.

- А ведь я должен был хоть посочувствовать. Ведь и у меня умерла мать!

Мать. Сколько смысла в четырех буквах.

И Умур-бей вспомнил ее - свою маму. Тансылу.

Да, она не была идеальна, далеко не идеальна. Она была убийцей своего свекра, и несколько сварливой женщиной. Но доя него эта женщина была самой близкой, ценящей и ценной, любимой и любящей, родной. Она принимала его любым, прощала ему все. Никто на свете не пожертвовал тем для него, что мама. Никто бы никогда и не согласился на это. Поставить свою жизнь на риск, пройти сквозь мучительные агонии, чтобы дать тебе появиться на свет? Кто, кроме матери, согласится на это?А ведь соглашаются, хотя знают, что могут умереть, хотя знают, что переживут адские муки. Надо ли еще подтверждений тому, что ни один человек не пойдет ради тебя на те жертвы, на которые пойдет и не раздумает мать?

Она бы никогда не сказала "поздно". Никогда бы не сказала "теперь не надо". Никогда бы не отвергла. Даже если бы он появился на ее пороге, гонимый, отвергнутый, согрешивший, и кочевавший вне дома всю жизнь, она бы рыдая от радости встретила его.

Она была довольно умна, и сейчас бы дала совет. От души, безо всяких задних мыслей. И он бы ей поверил - вот так, не раздумывая. Ему ее не хватало. Жаль, что он понял это только теперь.

Но он совсем не винил Лейли в ее словах. Во-первых, ему было близко ее горе - он сам тяжело вспоминал смерть матери. С трудом вспоминалось, как Тансылу взяла чашу с ядом, выслушивая приговор, и бросив последний взгляд на сына, улыбнувшись! - она выпила все, до последней капли. От этого становилось больно.Он как-то интуитивно понял, что ради него матушка пошла на смерть.А во-вторых... Ведь после смерти матери у него остался брат - Сунгур-бей. Не лучший, но и не худший родственник. Осталась жена, преданная и любящая. Осталась очаровательная дочь.

А кто у Лейли остался? Отец, который из принципа решил заточить ее? Брат или сестра? Ребенок? Супруг, который выслушал и поддержал бы? Нет, нет и нет.

Вдруг он пожалел о том, как отнесся к ее напоминанию о смерти его матери. Тогда он сделал ей больно - и сам это знал. Интересно, как ему вообще взбрело в голову это? За что он так с ней обошелся? Она же просто защищалась. Пыталась разжалобить, облегчить свою участь. А он что?

Тут руки невольно сжались. Ведь он не думал и не хотел думать, что уже на дне тех глаз, которые в отчаянии смотрели на него тогда, уже было видно безумие. Уже тогда ее разум пошатнулся. А все из-за него!

Что Умур-бею стоило тогда просто сказать все мягче? Кто запретил бы обнять ее на прощание, сказать пару слов поддержки? Да хотя бы просто улыбнуться, ведь это так просто!

А теперь он должен наблюдать за чудовищем, которое сам и породил. Неприятный укол по самолюбию отрезвлял. Но как все исправить?

" Теперь уже никак"- решил внутренний циник. Его отвлек стук копыт.