Глава 7 ч.1 (1/2)
День был солнечный, но не жаркий. Болконский и Курагин сидели в повозке, которая, по наставлению князя Андрея, ехала медленно и аккуратно, дабы не травмировать Анатоля.
Повозка, изредка подскакивая на ухабистой дороге, держала путь в один из небольших провинциальных посёлков, куда каждые выходные князь Андрей отправлял Егора за самым необходимым : едой, новостями и свежими изданиями газет. По большей части, поселок состоял из дачных участков небогатых дворян, тех, кто не мог позволить себе покупку усадьбы в столице. Оккупация французами Москвы никого особенно не смущала, отчего жизнь здесь шла размеренно, своим чередом. Нельзя сказать, что в провинции было хоть в какой-то степени плохо : здесь был свой врач (тот самый, что наблюдал за самочувствием Курагина), активно шло строительство церкви, работала булочная и недалеко от поселка располагалось несколько чистейших озёр. Не жизнь - сказка.
Это был первый раз за три недели пребывания Курагина в поместье Болконских, когда князь Андрей, видя положительные изменения в состоянии своего гостя, решил позволить ему выйти за пределы поместья.
Анатоль был несказанно этому рад, и его ничуть не напрягала излишняя забота со стороны Андрея Болконского. Курагин за годы светской жизни привык к постоянному вниманию по отношению к своей персоне, более того, он любил пребывать в гуще событий, происходивших вокруг него самого, его семьи и друзей. С того момента, как одним прохладным утром он проснулся в поместье Болконских в совершенно новой для себя обстановке, прошло около месяца. Анатоль полностью осознавал свою беспомощность и не считал зазорным время от времени просить помощи у князя или работавшей в поместье прислуги, благо, на протяжении всей своей жизни он научился не чувствовать муки совести за то, что существовал за чужой счёт.
Курагин полной грудью вдохнул свежий, ещё не успевший прогреться с утра воздух. На дворе было начало октября, но по-летнему солнечную и относительно тёплую погоду не спешила сменить морозная осенняя слякоть, столь нелюбимая всеми жителями Подмосковья. Хоть сейчас и было от силы часов 10 утра, Анатоль был рад тому, что не придётся ещё один невероятно унылый и скучный день провести в имении Болконских. Имение это, к слову, полностью и единолично принадлежавшее молодому князю Андрею, вид имело далеко не цветущий : по внешнему и внутреннему убранству постройки можно было судить, что здание это было воздвигнуто здесь довольно давно, о чем говорили ветхая крыша, скрипучий пол и стены, пропускавшие сквозняк. Железная ограда покосилась, в некоторых местах проседая настолько, что, имея доброго скакуна, можно было с легкостью преодолеть эту преграду на пути в само поместье. Небольшой палисадник, расположенный за зданием, зарос неизвестными всем биологам мира сорняками, создавая ощущение неухоженности и хаоса.
Анатоль ни в коем случае не винил своего спасителя за столь неприглядный вид усадьбы : он понимал, что со времён смерти маленькой княгини здесь никто не жил, и Марья Болконская, посещавшая поместье от силы раз в полгода, не могла обеспечить ему поддержание идеального состояния даже при всём желании. Поэтому имение, расположенное в 30-ти верстах от дома Болконских в Лысых Горах, не получало должного внимания уже несколько лет. Акулина и Егор - единственные слуги в поместье, тоже не имели времени на полноценный ремонт и облагораживание постройки и прилегающих территорий. Князь Андрей и не требовал от них чего-то сверх нормы. Курагин не знал, как относиться к подобному образу жизни Болконского : с одной стороны он понимал, что бывшекрепостные крестьяне - тоже живые люди, но с другой… с самого детства Анатоля учили относиться к прислуге потребительски, и временами он чувствовал гордость за то, что без высокомерной улыбки аристократа научился общаться с Акулиной и Егором на равных. Временами ему было действительно интересно послушать россказни Егора про сельские ярмарки или обсудить с Акулиной настроение князя Андрея, но за неимением “настоящих” собеседников Анатоль впадал в тоску.
За время его жизни в поместье поговорить по душам с Болконским ему посчастливилось всего пару раз. Хоть князь и был весьма учтив и любезен, он часто уезжал, проводя целые дни либо в городе, либо в гостях у своего отца и сестры. Пока Курагин болел, проводя целые дни в постели, князь Андрей не отходил от его кровати, время от времени справляясь о самочувствии офицера. Но с тех пор, как Анатоль пошёл на поправку и его жизни больше ничего не угрожало, Болконский стал все реже уделять ему время. Курагин часто видел его раздраженным, но не знал, стоит ли интересоваться его личными делами, предпочитая перемывать князю кости с Акулиной за завтраком.
Княжну Марью, иногда навещавшую брата у него в имении, Анатоль больше не старался избегать. С одной ногой и парой костылей было довольно сложно скрыться от лучистого взгляда некрасивой девушки, да и Курагин, хоть все ещё слишком хорошо помнил свою неудачную попытку посвататься к Марье Болконской, закончившуюся полным провалом из-за его интереса к симпатичнной француженке, оказавшейся слишком привлекательной, особенно в сравнении с самой княжной - все же не видел в Марье врага. Чувствовал ли он перед ней стыд? Навряд ли. В лице сестры князя Андрея Анатоль теперь видел исключительно доброго друга, способного на понимание и поддержку.
А сам Андрей… Еще пару недель назад Курагину совсем не нравилось думать о нём, ведь подобные мысли всегда норовили свернуть в совершенно неуместное и чуждое для него, как считал Анатоль, русло. Он был безмерно благодарен Болконскому за своё спасение, но это не оправдывало тех помыслов и душевных изысканий, которые роем вились в его голове, переворачивая все убеждения Курагина с ног на голову. Анатоль старался не копаться в себе, более того, он всегда старательно избегал подобных ситуаций, требующих честного ответа перед самим собой. И это у него довольно неплохо получалось. По крайней мере, Курагин мог с легкостью убедить себя в своей искренности. Он был уверен в себе и своих чувствах, пусть некоторые из них были надуманы, а какие-то надежно скрыты. Но чем дольше Анатоль знал Андрея Болконского, чем дольше находился с ним в непосредственной близости, тем сильнее и несдержанней становилась привязанность офицера.
- Останови здесь, Егор, - сказал Болконский, обращаясь к кучеру, - мы выйдем, а ты езжай дальше. Позже нас подберешь.
- Слушаюсь, барин, - пожилой мужчина, чуть прищурившись, окинул взглядом широкую улицу, - подберу, конечно… Нам не сложно, - будто бы про себя проговорил кучер, - а вы так, прямо пешком идти желаете?
В голосе сидящего на козлах слуги чувствовалось беспокойство. Поймав взгляд его пронзительных зеленых глаз, направленных в сторону пары костылей, Болконский едва заметно кивнул. Князь Андрей понимал, что даже недолгий путь наверняка утомит Анатоля, но именно сейчас ему захотелось, чтобы этот юноша забыл о своей инвалидности. Болконский во что бы то ни стало решил сделать так, чтобы Анатоль, чье лицо сейчас светилось неподдельным счастьем и восхищением от предстоящей прогулки, не почувствовал себя неполноценным.
Хоть поездка в одно из небольших поселений, расположенных недалеко от захваченной ныне Москвы, не предполагала долгих пеших прогулок, князь Андрей хотел угодить офицеру.Он хорошо помнил то утро, когда Курагин впервые после приезда в поместье пришёл в себя. Помнил того хрупкого, бледного человека, сидящего на кровати и с ужасом смотревшего на свои ноги. Болконскому врЕзались в память дрожащие плечи и белые руки, протянутые в его сторону, запомнился и немой вопрос во влажных от слез глазах. Что-то всколыхнулось тогда в груди, что-то давно забытое, похороненное вместе с Лизой, с привязанностью к её ребячливости и несамостоятельности. Именно тогда князь Андрей решил, что больше не позволит этому юному созданию почувствовать себя забытым и брошенным, покинутым всеми, кто был ему когда-либо дорог.
Немаловажными для князя были и недавние слова Марьи о том, что Анатоль тоскует без человеческого общения. Съездить с юношей в город показалось Болконскому невероятно хорошей идеей, поэтому сборы не заняли много времени. - Ты же не против немного пройтись? - князь Андрей, ловко выпрыгнув из повозки, выставил руки вперед, будто приглашая Курагина сделать шаг ему навстречу, - я поймаю.