"После красно-жёлтых дней..." (1/2)
Незаметно наступили осенние каникулы. Таким уж они обладают свойством, что приходят внезапно. Если в самом начале учебного года все сидят, уныло смотрят в дневник и считают недели до конца года, то вскоре, жизнь начинает, как будто, разгоняться, и первая четверть пролетает практически незаметно. Вот и у Кадзумы было так же. Он и глазом моргнуть не успел, как оказался на каникулах. Саму четверть он закончил неплохо. Картину портили только литература и русский язык, ибо не сошёлся он характером с вредным Роузвалем. Но он не унывал, ведь его жизнь, в любом случае, ещё никогда не текла так спокойно и размеренно. Стипендия приходила всё так же регулярно, а за окном термометр показывал всё те же +14 градусов по Цельсию. Никаких мероприятий на каникулах не планировалось, по родным мирам тоже никого не отправляли, а просто предоставили эти, пускай и короткие, десять дней отдыха самим отдыхающим проводить так, как те сочтут нужным. Сато жил в своё удовольствие - гулял по нижнепердюйским улицам, читал и рубился в танки с товарищами. Даркнесс смотрела сериалы в новеньком планшете, прерываясь на тренировки с мечом и истерики, которые она могла закатить по любому поводу. Мегумин занималась, в основном, просмотром и чтением всякой хуйни на яойную тематику, либо написанием таковой на Фикбуке.Аква просто скучала, много спала, а иногда тихо плакала, когда все засыпали. Кадзума замечал это краешком глаза, но не очень хотел лезть к богине и её проблемам, хотя всё чаще ловил себя на мысли, что ему её очень и очень жалко. С другой стороны, чем же он мог ей помочь? Да ничем, по большому-то счёту. Если ей так одиноко, то это уже её забота, тем более, что он ей не нравится и утешить богиню не выйдет. Не стремились успокоить богиню и Даркнесс с Мегумин. О чём эти думали, для Сато было загадкой. По крайней мере, общаться они почти перестали, углубившись в свои дела. Особенно это касалось Мегумин, которая стала совершенно невыносимой. Она ещё пыталась примириться с Кадзумой, но истории с яойными фанфиками допекли его так, что он дулся на неё до сих пор. С Аквой девушки тоже почти не разговаривали, так как кругом общения Мегумин был ушастый глиномес Аргайл, благо у них хватало общих тем. Кадзума даже надеялся, что эта дружба перерастёт в отношения, а там уж и Мегумин хернёй заниматься перестанет, и этот не будет его доёбывать. Но, увы, к этому дело что-то не шло. Даркнесс общалась с Крис, общалась с Эмилией и сестричками из прислуги Роузваля. Но никак не с Аквой. Получалось, что богиня стала совершенно одинокой, что у неё не было ни любимого человека, ни просто друзей. На этой мысли и поймал себя сидящий за компом Сато, когда в комнату вошла повелительница воды. Она бесшумно подошла к кровати, скинула мягкие тапочки и уселась на неё.
-Кадзумусь? - Неожиданно обратилась богиня.
Сато оторвался от изучения спутниковой карты города и повернулся к ней.
-Да? Что-то случилось...
-Я... - Произнесла богиня и тут же запнулась. Сато продолжал смотреть в её покрасневшее личико, не зная, что сказать.
-Что-то случилось, Аква?
-Ну... Пока Мегумин с Даркнесс дома нет, может, сыграешь чего-нибудь?
-Сыграть? - Удивился Сато. Всё же, это было, наверное, последним, о чём богиня могла его попросить. - Хорошо... Но я с песнями Вакарчука плохо знаком, если что.
-Да не, Кадзумусик, сыграй что-нибудь по настроению. - Сказала богиня потеревшись головкой о своё плечо.
-Давай по настроению. - Согласился Сато, всё ещё удивляясь её странной просьбе. Он поднял гитару, стоявшую в углу и пробежался пальцами по струнам. - Ну, щас тогда сбацаю...
-"Застоялся мой поезд в депо.
Снова я уезжаю, пора...
На пороге ветер заждался меня,На пороге - осень, моя сестра." - Запел он, а когда дошёл до припева, то неожиданно подхватила и богиня.-"После красно-жёлтых днейНачнётся и кончится зима...Горе ты моё от ума,
Не печалься, гляди веселей!
И я вернусь домой,Со щитом, а может быть, на щите,В серебре, а может быть, в нищете,Но как можно скорей!"
Допели они уже вместе, дуэтом. Голос Аквы был столь прекрасен, что никого не оставил бы равнодушным, тем более, Кадзуму, который не часто слышал её пение.