4. ?Хрупкие барышни? (1/1)

Никогда Жаклин д’Артаньян ещё не ненавидела себя так сильно, как в дни, последовавшие за утренней дуэлью.?Это же надо было так подставиться под удар!??— проклинала она саму себя, просыпаясь утром с тяжёлой головой и со слабостью во всём теле и засыпая вечером, смыкая усталые веки. ?Этот проклятый д’Орсан, этот самовлюблённый дурак, как он только мог задеть меня! Нет, это я одна во всём виновата. Видел бы меня отец, снова спустился бы с небес, чтобы задать мне хорошую трёпку!?.Жаклин не признавалась никому, даже самой себе, что за злостью скрывается страх?— ей страшно было лежать в постели, ослабленной и беспомощной, не в силах позаботиться о себе. Она никогда раньше не получала более серьёзных ранений, чем лёгкие царапины, и теперь невольно боялась своего состояния?— а если это никогда не кончится, если слабость станет её постоянной спутницей? И что же тогда будет с ней? Она превратится в ту хрупкую барышню, готовую лишиться чувств при малейшем испуге, заболевающую от дуновения ветра, падающую в обморок у всех на глазах?— словом, в одну из тех манерных и капризных девушек, которые составляли большинство фрейлин, и в одну из которых Жаклин отчаянно боялась превратиться.Впрочем, она знала, что многие из них лишь притворяются хрупкими и нежными, а на самом деле обладают крепким здоровьем и железной волей. Зачем им это притворство, Жаклин никогда не понимала. Говорят, так легче заполучить в свои сети мужчину, а затем сделать его своим мужем. Но зачем обманывать? Не лучше ли, если мужчина сразу разглядит в своей избраннице равную себе по силе, оценит не только её красоту, но и её ум и храбрость?— и если он не испугается и достойно примет её как спутницу жизни, такой и только такой может носить звание настоящего мужчины.Мысли, подобные этим, часто приходили в голову Жаклин, и за это она ещё больше ненавидела вынужденное ничегонеделание. Гнева её величества можно было не страшиться?— едва почувствовав себя лучше, д’Артаньян написала короткое, полное раскаяния письмо, в котором просила у Анны Австрийской прощения за то, что недомогание вынуждает её на некоторое время остаться дома. В письме весьма деликатно замалчивались причины этого недомогания?— его нельзя было считать ложью, но в то же время в нём ни слова не упоминалось о дуэли и шевалье д’Орсане. Её величество, должно быть, решит, что верную фрейлину вынудило остаться дома ежемесячное женское недомогание, с грустью подумала Жаклин. И тогда Анна Австрийская точно отнесёт её к разряду хрупких барышень.Анри д’Эрбле доставил записку во дворец и, вернувшись вечером, сообщил, что всё в порядке. Её величество, по его словам, была ?немного удивлена?, но не стала расспрашивать о подробностях. Жаклин поблагодарила друга, а сама всё терзалась мыслями?— приняла королева её неявную ложь или догадалась об истинных причинах отсутствия фрейлины?Анжелика дю Валлон неотлучно находилась при ней?— помогала промывать, смазывать целебными мазями и перевязывать рану, решительно пресекала любые попытки подняться с постели, развлекала болтовнёй и едва ли не кормила с ложечки. Впрочем, Жаклин в эти дни ела мало, предоставляя подруге вздыхать над тем, как она исхудала. Мужчины навещали её каждый вечер, делились историями, произошедшими во дворце и в Париже, пытались развеселить, но печаль Жаклин не проходила, а от разговоров начинала болеть голова, и она со вздохом отворачивалась к стене.?Так, верно, чувствовал себя отец, когда наблюдал за нами из иного мира, будучи бесплотной тенью, не имея возможности вмешаться?,?— думала она по ночам, глядя в тёмно-синий неровный кусок неба, видневшийся из окна, и слушая сопение Анжелики. Баронесса настолько боялась за состояние подруги, что даже ночевала у неё и вообще покидала дом лишь ненадолго и то, когда рядом находился кто-то из мужчин. Жаклин была благодарна ей, но её не покидало чувство, что она стесняет Анжелику, не позволяя ей заниматься тем, что действительно интересно.Правда, Анжелика не казалась особо скучающей или недовольной. В перерывах между помощью Жаклин и пресечением её порывов подняться с постели, баронесса вышивала, весело болтая или негромко напевая какие-то неизвестные мелодии?— Жаклин думала, что Анжелика сочинила их сама. Иногда она брала книги, стоявшие в шкафу Жаклин, и принималась с жаром читать их, но то и дело отрывалась, чтобы задать вопрос про героев и сюжет. Если в комнате становилось чересчур душно, Анжелика подходила к окну и настежь распахивала его, впуская в комнату свежий зимний воздух, а потом вставала сбоку и начинала рассказывать об увиденном на улице.?— Там женщина спешит по дороге, а в руке у неё полная корзина рыбы?— и куда ей столько? Должно быть, будет готовить угощение к празднику... А за ней крадётся кот?— серый, лохматый, одно ухо порвано. Он думает, что она даст ему рыбу?— совсем оголодал, бедняга! Эх, будь я на месте этой женщины, угостила бы его рыбой.?— Он хочет украсть рыбу,?— возразила Жаклин, потому что лежать в молчании стало совершенно невыносимо.Анжелика обернулась на неё, затем повернулась к окну, застыла, вытянув шею и вглядываясь в улицу, и вдруг торжествующе завопила:?— Ты была права! Она слишком низко опустила корзину, он цапнул рыбу и был таков! Вот пройдоха! А она даже ничего не заметила! О, Жаклин, как же ты догадалась? —?впрочем, она не стала ожидать ответа, а снова во все глаза уставилась в окно.?— Вон там старина точильщик опять с кем-то повздорил. Он всегда с кем-то ссорится. Помню, он разозлился на меня, когда я бегала в лавку, что-то крикнул, а я благословила его и послала поцелуй! —?Анжелика хихикнула, и Жаклин тоже невольно улыбнулась, вспомнив, как баронесса целовала на Королевской площади своего брата, ещё не зная, что он её брат.?— В небе пролетела какая-то птица?— слишком высоко и слишком быстро, не разглядеть... Прошли несколько цыган?— они все так пёстро одеты! И так легко?— неужели им не холодно? Папа рассказывал, что они используют колдовство, но он просто шутил, я знаю. У одной из цыганок в руках бубен?— хотела бы я посмотреть, как она танцует!?Они одеты легко не потому, что не мёрзнут, а потому, что танцами с бубном не заработаешь на тёплую одежду?,?— подумала Жаклин, но не стала огорчать этой мыслью Анжелику, которая как раз подпрыгнула и радостно захлопала в ладоши:?— Ой, а кто к нам идёт! Жаклин, угадай!?— Я буду рада ему так же, как ты? —?д’Артаньян медленно приподнялась и села на постели, оправляя спутанные и слежавшиеся светлые волосы.?— Будешь,?— улыбаясь, кивнула Анжелика.?— Значит, это не твой брат,?— решила Жаклин. —?И не Анри?— его приходу ты не радуешься, считая, что он меня расстраивает. Остаётся Рауль,?— у неё вдруг засосало под ложечкой. —?Подожди, так это правда? Сюда идёт Рауль??— Идёт. Я увидела его из окна. Ты сегодня всё чудесно угадываешь! —?и Анжелика поспешила к двери, оставив Жаклин переживать из-за своего измученного и неприбранного вида. Она ведь похожа на покойницу?— бледная, нечёсаная, похудевшая, с кругами под глазами и искусанными губами.Впрочем, Рауль, как истинный джентльмен, не подал виду, что внешность подруги его удручает. Поклонившись обеим дамам, он скромно опустился на кресло и посмотрел на Анжелику, примостившуюся на краешке кровати, с надеждой и тревогой.?— Как Жаклин себя сегодня чувствует??— Вы могли бы задать этот вопрос лично мне,?— в д’Артаньян проснулась обида, и она села прямее, откинувшись на подушки.?— Простите, я не хотел утомлять вас расспросами... вы кажетесь такой усталой,?— Рауль смутился, и Анжелика поспешила успокоить его.?— Ей гораздо лучше, мы сегодня разговаривали, и она отлично всё угадывала?— и про кота, и про ваш визит...?— Какого кота? —?Рауль с недоумением взглянул на неё, и Анжелика со смехом рассказала о том, как смотрела в окно, о ловком коте, укравшем рыбу, и о том, как Жаклин вычислила, что она заметила именно Рауля. Граф кивнул, чуть смущённо улыбнулся и перевёл взгляд на раненую?— та, вмиг оставив попытки расчесать непослушные волосы, сердито воззрилась на него.?— Анжелика едва ли не более невыносима, чем её брат! Представьте, Рауль, она даже не даёт мне встать с постели! Если так пойдёт и дальше, к тому времени, как заживёт бедро, я уже разучусь ходить!?— Я забочусь о тебе! —?вспыхнула Анжелика.?— Это для вашего же блага,?— поддержал её Рауль.?— Я благодарна за заботу,?— Жаклин посмотрела на баронессу,?— но признаться, я умираю со скуки, лёжа, как выброшенная на берег рыба. Неужели нельзя хоть немного пройтись по комнате??— А если у тебя закружится голова, ты упадёшь и потеряешь сознание? А если ты ещё и ударишься головой? —?у Анжелики был наготове список всевозможных ужасов, которые произойдут с Жаклин, если она покинет пределы безопасной кровати.?— Ты могла бы поддерживать меня, держать за руку,?— Жаклин с досадой цокнула языком, но Анжелику это не убедило.?— Тогда, если с тобой что-нибудь случится, вина будет на моей совести,?— она поёжилась и быстро поднялась. —?Прошу, не надо больше об этом! Ты полежишь хотя бы неделю, а потом тебе станет лучше, и ты сможешь вставать. А сейчас... тебе надо поесть. И вам тоже, граф, должно быть, у вас во рту весь день не было ни крошки. У меня тут где-то были восхитительные свежие булочки, ещё тёплые...И она упорхнула, не слушая робких возражений Рауля, что он, в общем-то, недавно плотно перекусил. Едва за Анжеликой закрылась дверь, Жаклин одёрнула длинную белую рубашку и решительно откинула одеяло, вытянув стройные ноги. Рауль в первый миг смущённо отвёл глаза от едва прикрытой кружевом девичьей груди, но затем взглянул Жаклин прямо в глаза.?— Что это вы собираетесь делать??— Пытаюсь не превратиться в хрупкую барышню, которых я всегда ненавидела,?— сквозь зубы проговорила она, осторожно сползая с кровати.?— Мне и в голову не пришло бы назвать вас хрупкой барышней... но вы уверены, что не навредите себе??— Всё, в чём я уверена, так это то, что сойду с ума, если ещё хоть час пролежу в этой постели,?— Жаклин уже опустила обе ноги. —?Граф, вы помогли мне тогда, став моим секундантом...?— О чём до сих пор жалею,?— ввернул он.?— ... так помогите же мне теперь,?— она уставилась на него с вызовом, пытаясь скрыть внутренний страх. Неизвестно, заметил его Рауль или нет, но он со вздохом поднялся, сделал несколько шагов к тому краю кровати, где сидела Жаклин, и протянул к ней обе руки. Девушка ухватилась за них и, сцепив зубы, рывком поднялась.Опираться на правую ногу было вовсе не больно, и даже голова кружилась совсем чуть-чуть. Жаклин медленно перенесла вес на левую ногу, сумела не вскрикнуть, когда та налилась болью, шагнула раз, другой, а на третий обе ноги подкосились, в глазах потемнело, и она обмякла в руках Рауля. Наверное, на какой-то миг она потеряла сознание, потому что открыла глаза уже тогда, когда Рауль бережно, как величайшую ценность, опускал её на постель.?— Вы поторопились вставать,?— мягко сказал он.?— Если бы я встала позже, мне было бы ещё хуже,?— прошептала Жаклин. —?Ненавижу чувствовать себя слабой.?— Поверьте, я чувствовал себя ничуть не лучше, когда был ранен в той таверне,?— заверил её де Ла Фер. —?Но женщине позволительно быть слабой, в то время как мужчина... ох, лучше и не вспоминать, как ничтожно я себя тогда чувствовал.?— Всем бы быть такими ничтожными,?— слабо усмехнулась Жаклин. —?Вы сражались один против троих монахов и победили!?— И едва не погиб, оставив вас всех в великой опасности!?— Вы слишком многого от себя требуете, граф.?— Как и вы, Жаклин.?— А вот и булочки! —?в комнату влетела Анжелика и замерла, словно увидев нечто такое, чего ей видеть не полагалось. —?У вас здесь всё в порядке??— Да-да, конечно! —?Рауль с излишней поспешностью шагнул к ней и, приняв из рук баронессы горячую булочку, впился в неё зубами. —?Пахнет изумительно! С чем они, с корицей?Анжелика охотно начала объяснять, но Жаклин уже не слушала?— прикосновение тёплых сильных рук Рауля оказало на неё почти магическое воздействие, и сейчас она быстро проваливалась в сон. Где-то на самом краешке сознания застряла мысль, что это неприлично?— когда мужчина, не являющийся твоим родственником, обнимает тебя, а ты в одной рубашке, а вы в комнате вдвоём... Но мысль так и осталась на берегу, не погрузившись вслед за Жаклин в глубокие воды сна.***В тот вечер Леон дю Валлон и Рауль де Ла Фер покинули жилище Жаклин д’Артаньян позже обычного. Обозначенная лекарем неделя уже подходила к концу?— вчера Анжелика снова послала за ним, и он с удовлетворением сообщил, что рана юной мадемуазель заживает успешно. ?Юная мадемуазель?, несмотря на строжайший запрет лекаря и испуги Анжелики, уже пару раз вставала на ноги, держась за стены, мебель и всякого, кто попадался на пути. Словом, ещё немного, и Жаклин будет готова вернуться в строй, то есть во дворец. Надо ещё как-то объяснить её хромоту, но она девушка умная, что-нибудь придумает. Скажет, например, что упала с лестницы...Леон поднял голову, посмотрел на полное звёзд ночное небо, полной грудью вдохнул морозный воздух и едва не закашлялся. Рауль де Ла Фер, шагавший рядом с ним, красоте тихой ночи не радовался?— в последние дни он был чересчур тих и задумчив. Переживает из-за Жаклин? Винит себя в её ранении? Леон не очень-то любил расспросы, но уже собирался нарушить молчание и поговорить с графом, когда Рауль вдруг обратился к нему сам.?— Знаете, Леон, а вы были правы насчёт Спящей Красавицы.?— Прав? —?Леон удивлённо посмотрел на друга. —?В чём именно? Что Жаклин красавица? Или что она спит??— В том, что её можно разбудить поцелуем.Дело принимало неожиданный оборот. Леон остановился и взглянул на Рауля так, словно впервые в жизни его видел.?— Вы с ней что, целовались??— Это был невинный поцелуй в лоб! —?вспыхнул де Ла Фер. —?Я всего лишь хотел проверить, нет ли у Жаклин жара.?— И не было? —?Леону не удалось скрыть звучащее в голосе разочарование.?— Не было,?— Рауль вздохнул так тяжело, что можно было подумать, будто он сожалеет, что у девушки не было жара. Леон уже прикидывал, как половчее расспросить графа о его странном состоянии, но тут сзади послышались еле слышные шаги, и оба резко развернулись.От стены одна за другой отделились четыре тени и полукольцом окружили двух мушкетёров. Самая высокая из них сделала шаг вперёд и заговорила знакомым чуть насмешливым голосом, в котором некогда звучал мёд, но теперь звенела сталь:?— Я обещал, что я запомню мадемуазель д’Артаньян и вас, граф де Ла Фер.?— А Анри обещал, что вы подошлёте кого-нибудь, кто выстрелит в нас из-за угла,?— парировал Рауль, обнажая шпагу одновременно с Леоном. —?Только он вас переоценил?— посчитал, что вы слишком благородны, чтобы сражаться бок о бок с разбойниками!Д’Орсан ничего не ответил на этот выпад?— лишь дёрнул головой, и тут же его подручные бросились вперёд, и блеснула сталь, и зазвенели, заплясали в ночной темноте шпаги, ударяясь друг о друга. Сам Франсуа-Арман и один из его помощников, лицо которого было замотано чёрным платком, дрались с Раулем, двое других людей д’Орсана, с такими же замотанными лицами, с Леоном. Схватка в ночи была стремительной и безмолвной?— противники не выкрикивали ругательств и не осыпали друг друга насмешками, вкладывая все свои силы в то, чтобы одержать победу. Рауля и Леона оттеснили друг от друга, и вскоре они оказались в разных концах проулка.Леон, отбиваясь от двух своих противников, сумел различить, как более высокий из врагов Рауля со стоном схватился за правую руку, и его шпага со звоном ударилась о мостовую. Должно быть, ранение, нанесённое Франсуа-Арману Жаклин, дало о себе знать, и д’Орсан не смог продолжать бой. Впрочем, радоваться не было времени?— на Леона наседали, и он, защищаясь, отступал всё дальше и дальше.Думать о причинах нападения было некогда, да и незачем?— глупцу ясно, что чёртов д’Орсан решил отомстить за унижение на Королевской площади. И ему плевать, что Леона там не было, Леона он ещё раньше успел возненавидеть... Эх, а ведь д’Эрбле их предупреждал! Как же Жаклин, ведь ей тоже угрожает опасность? Надо её предупредить, и Анжелику с Анри... а для этого нужно выжить.Эти короткие рубленые фразы проносились в голове Леона, пока он отбивался, до боли сжимая шпагу, давным-давно подаренную ему отцом. Один из противников распорол плащ сбоку, к счастью, не задев тела, и капитан, помянув нечистого, рванулся вперёд. Рывок был удачным?— он тоже ткнул нападавшего в бок, и тот, выронив шпагу, сполз на землю, зажимая рану руками.Радость Леона была недолгой?— при виде поражённого сообщника второй противник Леона ринулся на него с ещё большей яростью. Зазвенели клинки, глухо затопали сапоги, задыхающиеся противники, перемещаясь всё дальше и дальше по проулку, обменялись ругательствами, а потом Фортуна окончательно покинула Леона, перейдя на сторону человека д’Орсана. Сильный удар выбил шпагу из руки Леона, и в следующее мгновение в грудь ему было нацелено смертельное остриё.Сейчас следовало бы сказать что-нибудь возвышенное, какие-нибудь прощальные слова, но ничего кроме проклятий в голову не шло, и Леон уже собирался плюнуть в лицо противнику?— авось в глаза попадёт, но тут из тьмы за спиной человека д’Орсана соткалась тонкая фигура, и у самой его шеи сверкнуло лезвие кинжала.?— Брось шпагу,?— прошипело невесть откуда взявшееся создание, надавливая на лезвие. На шее человека, едва не ставшего убийцей капитана Леона, выступили тёмные капли, его шпага звякнула, ударившись о мостовую, и кинжал исчез так же внезапно, как и появился. Недавний противник развернулся, сдавленно охнул и, даже не подобрав шпагу, пустился прочь, бормоча что-то про ведьм, дьявола и привидения.Леон был бы не прочь последовать его примеру, но силы покинули его, и он сполз вниз по стене, подтянув к себе оружие. Сквозь застивший глаза туман он видел, как неведомая тень вытирает кинжал об одежду, прячет его за пояс, скидывает с головы капюшон и шагает к нему. В это время из-за туч выглянула луна и осветила силуэт, оказавшийся не дьяволом и не привидением, а молодой девушкой с длинными чёрными волосами. Она сделала ещё шаг и застыла, пытаясь в неверном лунном свете рассмотреть спасённого ей человека.?— Сегодня вы вытянули счастливую карту,?— произнесла она мелодичным голосом, в котором слышался лёгкий иностранный акцент.