ГЛАВА 4. В которой мы узнаем тайну наследника Арамиса (1/1)

Уже начинали сгущаться ранние сумерки, когда Арамис подъезжал к поместью герцога и герцогини де Лонгвиль. Он возвращался в Нанси из Парижа, где был по делам аббатства.В Париже он не мог не навестить своего друга д’Артаньяна, которого не видел лет пятнадцать после того, как они расстались после осады Ла-Рошели, до этого пережив вместе немало приключений. Заглянув в ?Козочку?, где по-прежнему обитал теперь уже капитан королевских мушкетеров д’Артаньян, Арамис застал последнего у колыбельки очаровательной малышки.—?Какая красивая у вас дочь, друг мой,?— не мог не восхититься Арамис.—?Да, дорогой д’Эрбле,?— возгордился д’Артаньян. —?Признаюсь, поначалу я немного расстроился рождением дочери, а не сына. Но когда увидел эти глаза, этот носик, эти милые кудряшки…Арамис лишь улыбнулся, заметив, сколько нежности сквозит в голосе его друга-вояки при виде этого розовощекого комочка в кружевах.Арамис погостил у д’Артаньяна несколько дней и распрощался с ним, пообещав непременно написать ему от Атоса, к которому собирался заехать после Парижа.Приехав к Атосу, аббат увидел последнего в обществе юного белокурого мальчика, носящего имя Рауль де Бражелон, наследник графства де Ла Фер. Атос, не вдаваясь в подробности, а Арамис их и не выпытывал, признался, что Рауль?— его сын. После Атоса, у которого он пробыл почти неделю, чем очень обрадовал своего старого друга, Арамис направился к Портосу. Раз уж он навестил двух своих друзей, было бы некрасиво обделить вниманием и третьего.Портос встретил его крепкими объятиями, вкуснейшими перепелами, шикарным вином с собственных виноградников и… обществом очаровательной дочурки лет шести, которая резво скакала на лошади, со знанием дела владела шпагой и даже знала некоторые приемы рукопашного боя, в которых Арамис без труда угадал почерк Портоса.Привыкший спокойно воспринимать любые события, Арамис, тем не менее, не смог скрыть удивления от такого ?заразного? стремления своих друзей одновременно обзавестись потомством.И вот сейчас, подъезжая к поместью де Лонгвилей, он даже немного взгрустнул при мысли, что у него, в отличие от его друзей, нет никого, в ком бы продолжала бурлить его жаждущая действий кровь. Хотя в памяти до сих пор жили воспоминания о той страсти, с которой он не смог совладать около шести лет назад впервые побывав в поместье де Лонгвилей и познакомившись с женой герцога?— Анной-Женевьевой. И вот сейчас ему предстояло снова увидеть Ее… Арамис удивился тому, что, кажется, волновался в ожидании этой встречи.У парадной лестницы дворца его уже встречал сам герцог. Слуги приняли у аббата лошадь, взяли его нехитрый багаж.—?Шевалье! —?де Лонгвиль, улыбаясь, направился к д’Эрбле. Арамис прекрасно знал цену этой улыбки. Впрочем, они оба понимали, что терпеть друг друга не могут, но необходимость сотрудничества в рядах Фронды заставляла, что называется, делать ?хорошую мину при плохой игре?.—?Герцог! —?не желая оставаться в долгу, улыбнулся в ответ Арамис.Они прошли во дворец, обсуждая дела, приведшие аббата в поместье де Лонгвилей. Они как раз решали возможные финансовые проблемы, грозящие возникнуть в ближайшее время, когда в залу, где расположились аббат и герцог, вбежал кудрявый мальчишка лет пяти. Заливаясь смехом, он убегал от своей няньки, прячась за стулья, вазы и шторы.Пока герцог, извиняясь перед аббатом, выговаривал покрасневшей от стыда няньке, мальчуган подбежал к Арамису и поклонился с забавной учтивостью, после, доверчиво подняв на него глаза, протянул маленькую ладошку:—?Я Анли! А ты?Арамис, смеясь, встретился глазами с мальчишкой и… сердце его замерло… Он смотрел в выразительные глаза напротив и боялся озвучить вслух мысль, мелькнувшую в его сознании. И тут он почувствовал на себе другой взгляд. Подняв глаза, он увидел Ее… Анна-Женевьева пришла на шум и сейчас стояла в дверях и смотрела на своего сына, протягивавшего свою ладошку Арамису. Д’Эрбле поднялся и сделал шаг навстречу герцогине.Аббат д’Эрбле и Анна-Женевьева де Лонгвиль встретились взглядами и каждый из них понял, что страсть, возникшая между ними шесть лет назад, не умерла, а просто спала все это время где-то в глубине их сердец. Сердце Анны-Женевьевы было готово вырваться из груди, стоило ей снова увидеть знакомую стройную фигуру Арамиса, его огненный взгляд, далекий от монашеского смирения.Герцог тем временем продолжал раздраженно выговаривать няньке, не замечая того, что происходило между его женой и аббатом. Маленький же Анри переводил свои голубые глазки с гостя на мать, но по понятным причинам не понимал этой игры взглядов.Арамис и Анна-Женевьева вовремя успели взять себя в руки как раз в тот момент, когда выдохшийся от нравоучений герцог вручил сына няньке и отправил ее укладывать его спать. Арамис с грустью посмотрел вслед мальчугану, сердцем, однако, чувствуя, что эта их встреча первая, но далеко не последняя. Маленький же Анри обернулся и серьезно посмотрел на аббата за мгновение перед тем, как закрылись двери залы.—?Прошу прощения, шевалье,?— де Лонгвиль подошел к Арамису. Было видно, что он, и правда, безмерно раздосадован произошедшим.—?Ничего страшного, герцог. У вас очаровательный сын,?— дипломатично отреагировал Арамис, но Анна-Женевьева уловила в его словах нотки, предназначенные именно ей.Они втроем прошли в столовую, где уже был накрыт ужин. За едой говорили о делах, о последних событиях в Париже, о новостях и сплетнях двора. Казалось, все забыли о случившемся, но это было обманчивое впечатление.—?Дорогой шевалье, я приказал приготовить для вас удобные апартаменты в западном крыле,?— герцог с трудом вставал из-за стола после плотного ужина. Вообще в плане внешнего вида он заметно проигрывал стройному Арамису, который с годами становился все более привлекательным для женского взора.—?Благодарю вас, Ваша Светлость,?— аббат мог бы быть примером дипломатии и любезности. —?Думаю, что после сегодняшней утомительной дороги и такого великолепного ужина я отойду ко сну без всяких проблем в любых апартаментах,?— и он бросил мимолетный взгляд на Анну-Женевьеву, достаточно короткий, чтобы его не заметил герцог, и достаточно значимый, чтобы его перехватила герцогиня.Они раскланялись и разошлись. Герцог и герцогиня зашли к сыну, который уже сладко спал, затем де Лонгвиль проводил жену до ее комнаты и попрощался до утра.Анна-Женевьева вошла в свои покои, где ее уже ждала служанка, чтобы помочь госпоже приготовиться ко сну. Когда переодетая в черный шелковый пеньюар герцогиня сидела возле туалетного столика, служанка с поклоном поинтересовалась?— желает ли госпожа что-нибудь еще. Анна-Женевьева, улыбнувшись, ответила, что та может быть свободна до утра.Закрыв за служанкой двери на ключ, она вернулась к туалетному столику и, устало положив голову на сложенные в молитвенном порыве руки, заплакала.—?Большой грех портить такие прекрасные глаза слезами, предаваясь греху уныния… —?услышала она за спиной до боли желанный голос.Резко обернувшись, она увидела Арамиса, выходящего из-за портьеры. И вспомнила так ясно, словно это было вчера, как шесть лет назад вот так же он возникал словно ниоткуда, смотрел на нее своими магическими глазам, и она таяла от этого взгляда. Она никогда не могла понять, как, каким образом он оказывался в ее комнате незамеченным никем, а сам Арамис, лукаво улыбаясь, предпочитал не раскрывать своих секретов.Он подошел к ней, взял руки в свои, отчего она вздрогнула, словно ее насквозь пронзила молния, и поцеловал ее глаза.—?Аббат… —?начала было она, из последних сил пытаясь сохранить самообладание.—?Сейчас здесь нет аббата,?— прикоснувшись пальцами к ее губам, остановил ее Арамис,?— здесь сейчас есть только Рене д’Эрбле, Арамис, любящий вас и, надеюсь, все еще любимый вами, Анна-Женевьева…Она подняла на него взгляд и поняла, что, как и шесть лет назад, готова полностью отдаться во власть его взгляда, его рук, его губ. И когда Арамис медленно наклонился к ее лицу, и она ощутила на своих устах сладкий и не забытый с годами вкус его губ, уже не сопротивлялась. Герцогиня легко позволила ему обнять себя, притянув в обьятия. И только сейчас, почувствовав своим телом касание, вдохнув его запах, она поняла, как соскучилась за эти годы.Последний бастион в лице шелкового ночного пеньюара пал без каких-либо усилий со стороны Арамиса. Анна-Женевьева полностью растворилась в своих чувствах, чувствах женщины, соскучившейся по прикосновениям любимого, по его поцелуям. Она сама тянулась к нему, каждой клеточкой своего тела впитывая то волшебство, что сейчас снова, как и шесть лет назад, происходило между ними.Она не боялась, что вдруг появится муж. Ему никогда не было до нее дела, он не любил ее. И Анна была уверена, что, если бы не Арамис, она бы никогда не узнала, что такое любить и быть любимой, полностью отдаться мужчине, которого любишь каждой клеточкой своего тела и души.Арамис легко поднял ее на руки и понес к кровати. Анна-Женевьева обвила руками его шею. Ее прерывистое, горячее дыхание обжигало его лицо. Он давно уже забыл про все обеты и правила, запрещавшие ему, аббату, мирские страсти. Искупать свой грех молитвами он будет потом. Сейчас он был просто мужчиной, в чьих объятиях дрожала женщина, которую он любил и хотел каждой клеточкой своего тела. И, как он понял и признался в этом самому себе, так было все эти годы с момента их первой встречи и первой ночи.Он бережно положил Анну-Женевьеву на шелковые простыни. Она лежала такая нежная, зовущая… Ее грудь прерывисто поднималась, губы притягивали подобно магниту. ?Прости меня, Господи…??— последнее, что он подумал, прежде чем страсть полностью захватила его, разорвав в клочья остатки разума. Ему хватило считанных секунд, чтобы избавиться от рубашки и всего остального.Она лежала на его груди счастливая, упивающаяся этими мгновениями, и вдыхала запах его тела. Он обнимал ее, прижимал к себе и целовал пахнущие жасмином волосы. То, что произошло между ними только что, было так же прекрасно, как и тогда в первый раз, даже еще прекраснее… Истосковавшись друг по другу, они даже не пытались сдерживать себя и свои порывы.Она поцеловала его грудь и подняла на него глаза.—?Когда ты догадался? —?только и спросила она, понимая, что Арамис прекрасно поймет, о чем она говорит.—?Как только увидел его глаза. Ведь я каждый день вижу их, когда смотрюсь в зеркало,?— улыбнулся он ей. —?Почему ты не сказала мне раньше? Почему не сообщила?—?Я не могла. Я боялась. Когда я поняла, что у меня будет ребенок, я так испугалась, что герцог заподозрит неладное. Ты знаешь, что наш брак, как многие в нашем сословии, был по расчету, и как женщина я его никогда не интересовала. Мне пришлось, понимаешь, пришлось провести с ним ночь, чтобы он ничего не заподозрил! —?она с таким отчаянием во взгляде посмотрела на него, что Арамис вдруг понял, как тяжело ей тогда далась эта ночь, проведенная с тем, кто как мужчина был ей противен. И неведомая ему раньше ревность пронзила все его существо. Он ласково обнял ее, прижал к груди и поцеловал.Господи, как же ему хотелось, чтобы это не кончалось, чтобы эта ночь не кончалась, чтобы он всегда мог вот так обнимать ее, целовать, чувствовать, как она податливо откликается на его прикосновения.На какое-то мгновение он пожалел о том, что не может открыто быть с ней, открыто прокричать на весь мир, что у него есть сын. Увы… Он уже выбрал свой путь много лет назад и должен нести свой крест до конца. Но теперь… Теперь его жизнь обрела совсем другой смысл. Его кровь текла в маленьком Анри.—?Неужели герцог ни о чем не догадался? —?спросил он Анну-Женевьеву. —?Ведь Анри совсем на него не похож!—?Удивительно, но нет… —?пожала она плечами,?— не догадался. Впрочем, он особой сообразительностью никогда и не отличался. ?Это верно?,?— усмехнулся про себя Арамис, вспомнив, как за ужином герцог не заметил их с Анной-Женевьевой переглядываний.—?Я обещаю тебе,?— он нежно посмотрел в ее глаза. —?Обещаю, что отныне, даже если меня не будет рядом, я всегда буду помнить о тебе и нашем сыне и заботиться о вас. Ты и сама будешь это чувствовать, поверь мне. Ты поймешь те события и знаки, что будут случаться в его жизни, которые скажут тебе о том, что это я, что я с вами…—?Я знаю, я понимаю, о чем ты. Я же обещаю тебе, что однажды Анри узнает всю правду о своем отце,?— она обняла его, с грустью глядя, как над горизонтом занимается рассвет.Это означало, что у них осталось всего несколько минут. А потом… Потом он снова уйдет, как всегда уходил, оставляя после себя сладкую боль в ее сердце и надежду на новую встречу.Во время завтрака она смотрела на него, словно хотела запомнить на долгие дни и ночи вперед. Ведь ни она, ни он не знали, когда им суждено встретиться снова. Арамис старался держать себя в руках и ему это почти удавалось, по крайней мере, герцог не заметил ничего необычного в поведении аббата. Но Анна-Женевьева видела, скольких усилий стоило Арамису сохранять непроницаемое выражение лица. Особенно когда нянька привела Анри, и тот подошел к гостю попрощаться с ним. Она видела, с какой нежностью и одновременно болью в глазах Арамис погладил мальчика по голове и благословил его.И, как она себя ни готовила, но когда он вскочил в седло, и лошадь уже готова была унести своего всадника дальше, ее сердце вдруг заныло так, что она испугалась, что рухнет без чувств. Она встретилась с любимым глазами, и их взгляды сказали в это мгновение больше, чем любые слова: ?Я люблю тебя, Рене… Береги себя. И возвращайся…? ?Люблю тебя, Анна-Женевьева… Береги себя и нашего сына. Мы обязательно встретимся…?Он пришпорил коня и отправился дальше в путь, унося с собой в сердце сознание того, что у него, как и у его друзей, есть теперь его продолжение на этой грешной земле…