pure madness (1/1)

В узком коридоре темно и как-то сыро, по ногам стелится залетевший со сцены дым. Им скоро выходить, в клубе чёртово сумасшествие, от которого голову кружит и крутит живот, Митчел раскачивается, повинуясь внутреннему ритму, отчего косички бьют по линзам очков, и это чёртово сумасшествие, чёртово сумасшествие. Каждый грёбаный раз он раскачивается, шатается постоянно, постоянно. За сценой, на сцене, на репетициях, сидя на кровати. Митчел сидит на кровати и раскачивается, дёргая ногой, что-то напевает, втыкает в телефон и по-детски смеётся над шутками брата. Кристиан не может не концентрироваться на амплитуде колебаний, вспоминает старшую школу в Сиднее и смотрит, словно на маятник. Митчел — чёртов игрушечный маятник.

У него отвратительное зрение, Крис даже одёргивал его пару раз — чтобы в полутьме на стены не налетел.

Митчел вообще странно ходит. Кто-то предположил однажды, что из образа пытается не выбиваться, но Кристиан знает, что никакого образа не существует, Митчел просто такой. Такой... такой.

Окей, к чёрту. I said, ?I'm coping?.Они вылетают на сцену под задорные возгласы фанатов, Крис сразу срывает с себя майку и запускает в зал, чтобы раззадорить толпу ещё больше. Первые ряды кричат, вытягивая руки в воздух, и майка пропадает в суетном полумраке танцпола. Свет выспыхивает и угасает, во все стороны бегают лучи прожекторов и цветные пятна стробоскопа. Столбы едкого дыма летят в лицо и щиплют глаза не хуже сигаретного, но Крису всё равно, он уже и так ни черта не видит. Обстановка рейвовая на 123%, что может быть отвратительней.

Митчел встаёт на край сцены, вот-вот упадёт, потому что опять раскачивается, начинает что-то говорить со своим непереводимым акцентом, Джес, Клинтон и какой-то сессионный клавишник, которого они подобрали буквально по пути, аккомпанируют голосу, разгоняют, заводят зал до предела, чтобы в одну секунду замереть, пока Мит присаживается на одно колено и склоняет голову, практически полностью облепляя микрофон ладонями. Он же так заведётся, идиот.Микрофон, не Крис.По залу начинают разноситься строчки из последнего релиза, Крис пропускает своё вступление, но ему вообще всё равно, его глаза прикованы только к вокалисту, к тому, как он меняется на сцене, становится уверенным и нахальным, каким и должен быть лидер, и его дуракцие покачивания теперь выглядят так органично, словно он родился для такой музыки. Мит поднимается, начинает прыгать, дёргает себя за одежду, кричит и смотрит с вызовом и дурманом, можно подумать, что ему плохо, но ему очень-очень хорошо. Плохо только Крису, его укачивает, воздух какой-то мыльный и невыносимо горячий, поэтому он просто старается закрыться волосами и с максимально профессиональным видом начинает играть свои несколько аккордов. Остальные вылетели из головы, песня всё равно новая, всем наплевать. Все смотрят на Мита. На то, как он своим невозможным голосочком выводит такие блядские строчки, извивается на сцене, раскачивается без конца, вытягивает стильно и манерно "but I'm about to show you, baby, slow down". Красавчик поёт про секс, фанаты в таком экстазе, что готовы отдаться ему за один замутнённый взгляд.

Легко сказать "притормози", сукин ты сын.Кристиан пытается играть и даже не сбивается, когда Митти снова липнет под радостные визги толпы, и теперь все смотрят на них обоих, цепляя камерами каждую секунду их тесного контакта, чтобы потом пересматривать на самой маленькой скорости. Это смешно, это забавно, они просто делают то, что хочет видеть публика, не больше. Они же оба в отношениях, и наплевать, что у Криса в профиле больше фотографий с Митом, чем с девушкой.

Клинтон только на мгновение задерживает на них взгляд, не привыкать: брат постоянно виснет на Крисе, чем бы дитя не тешилось, лишь бы мама вопросов не задавала. Клинтону в принипе не особо есть дело до всего этого, а уж тем более до причин и следствий. Пусть делают, что хотят, на потеху толпе или потому что очень хочется потереться друг о друга. Клинтону всё равно.

А Кристиану, мать его, не всё равно, он не может игнорировать то, как Митчел крутится в своей потной майке и джинсах с нашивками, обнимает за шею всей рукой, так, что становится больно. Прижимается лбом ко лбу, близко настолько, что Крис, кажется, слишит мониторный микс в чужих наушниках; хрипло и грязно заканчивает строчку, почти шёпотом, своим совершенно не сексуальным шёпотом, потому что голос у него, что называется, "сладенький", а оттого ни разу не томный даже в самых влажных фантазиях. Влажности точно хватает, потому что чёртов-Митти-маятник липнет и липнет, физически и ментально, не даёт ни шагу ступить из своего железного хвата. Была бы на Крисе майка, она бы расплавилась и прилипла к коже ещё сильнее, чем Мит, солёный пот начал бы неистово щипать кровоточащие ранки, и тогда точно всё.Как хорошо, что снял.Проходит не больше нескольких вечностей, прежде чем они разлепляются, и Крису раскладывает уши. Он клянётся себе, что их фанатов сейчас слышат только собаки или какие-нибудь летучие мыши, потому что визг и гомон теперь вместо воздуха. Плейбек стелится по сцене плотной басовой пеленой, даже ноги вибрируют. Или Криса колотит так, он не особо понимает. Откуда-то долетают отголоски саксофона и звон барабанного железа, значит, концерт всё-таки продолжается без прочих проишествий в виде Мита на ком-нибудь ещё, что уже несомненный плюс. Митчел и к брату лезет иногда, но Клинтона хоть током бей, ему всё равно, хотя Крису всё же хочется потом с ним подраться. Глупо и странно полагать, что Мит изменил бы с братом, это за гранью даже его распущенности. В конце концов, он ведь вообще не может изменить никому, кроме своей девушки, но Криса мысль о настоящей половой жизни Митчела с его дамой не так колет, как о гипотетической с Клинтоном. К своему полу ревнуется сильнее.

Как там, "'cause I ain't got patience to slow down the bass"?Сил нет бороться с этим сумашествием, Крис улетает в такую нирвану, что на весь буддистский мир хватит. Пальцы разгоняют риф, кажется, шумит, целый оркестр, а в зале не несколько сотен тел, а население небольшого города. Он вот-вот потеряет сознание от переизбытка эмоций, но Митчел подходит к нему снова и начинает петь в его микрофон. Крис вспоминает — скоро его куплет. Крис чертыхается про себя, потому что рот ему сейчас, чтобы дышать, в носу коктейль из пота, дыма и Мита, кислорода 0%. Они почти поют в один майк и опять стоят в обнимку, а потом Мит делает что-то незаконное и невообразимое: он облизывает пальцы Криса на стойке.

Всё, теперь точно всё.Кристиану наплевать, что он должен сейчас петь, играть и вообще существовать после этого мгновения, он хватает Митти и начинает вылизывать его рот, пока Митти смеётся и напевает под нос партию. Они уже целовались на сцене десять тысяч раз, Крис, он клянётся, лично пересчитал и задокументировал каждый. И в десять тысяч первый это всё ещё крышесносно, безумно и противозаконно, потому что такой уровень удовольствия наверняка нарушает чёртов закон. Им вообще-то всё равно на закон, они поют про наркотики и женщин, пошлее и избитей не придумаешь, поэтому целуются сейчас на глазах у всех, а потом, Крис опять клянётся, будут целоваться всю ночь.

Мит отстраняется и снова начинает петь. Зачем ему вообще так много петь, если они могут постоянно целоваться, и Крис понимает, что и сам бы, как сумасшедшая фанатка, отдался этому поющему о сексе красавчику, и "зарывался бы в подушку, потому что слишком громкий". А потом Мит написал бы про это песню, Крис играл бы её без конца, она стала бы саундреком их безумных взаимоотношений, они бы целовались под неё и не под неё, но она была бы неприлично личной, а оттого они рассказали бы о ней фанатам во всех подробностях.

Кто-то хлопает Криса по плечу в широком объятии — Джес, они кланяются публике и уходят со сцены под неуспокаивающийся гомон зала и стодвадцатитрёхпроцентный световой рейв. На ватных ногах Кристиан валится на диван в гримёрке, весь мокрый от воды и пота, ребята активно обсуждают прошедший концерт; никто не говорит ни слова про их поцелуй, а Крису хочется кричать, были бы силы, но он слышит тихие строки из "LUST" и поднимает глаза: на зеркале позади Мита висят какие-то листочки и что-то написано тёмно-вишнёвой помадой. Кристиан резко встаёт, смотрит сам на себя и врезается бёдрами в чужие бёдра, а потом чувствует жёсткий поцелуй и руки в волосах. Всем всё равно (а Клинтону — больше всех), Митчел снова смеётся сквозь поцелуй и поёт. Крис хочет лечь под него прямо сейчас.Hard drugsNo trustFuck love, we can do this shit forever if it's lust