64. "Личный сорт героина" (2/2)

«Наверное, так бы выглядело начало конца света» — подумала я тогда, после пробуждения. Но все остальные даже не особо обсуждали эту невидаль. И теперь, похоже, нас всех ждало нечто подобное?

Не успела я присмотреть подходящее место, как Шедоу прихватил меня за руку и повёл мимо пляжа к каким-то скалам.

— Мы будем смотреть не с пляжа? — удивилась я, послушно шагая за ним.

— Я выбрал более тихое место.

Потом нам пришлось карабкаться по скалам и Шедоу взял меня на руки. Он ловко скакал по камням, прекрасно балансируя с нагрузкой в виде меня. И внезапно мы оказались на крохотном пляжике, окружённом скалой. Ёж поставил меня на ноги.

— Здесь? — уточнила я, хотя и так было видно, что это идеальное место.

— Да, — подтвердил он.

Чёрно-алый повёл меня к небольшому кустарнику, и возле него обнаружилось расстеленное бардовое покрывало в чёрную клетку и плетёная корзинка на нём.

— Ух ты! — не сдержала удивление я, снимая с плеча сумку и располагаясь на покрывале.

Не ожидала такой предусмотрительности от Шедоу. А он присел рядом и стал доставать еду из корзинки. Свёрток пищевой бумаги с круассанами, лукошко с помидорчиками черри и кусочками огурца в листьях салата, картонный стакан с жареными куриными ножками… В животе приятно тянуло, а рот уже наполнился слюной. Последними ёж извлёк термос, бутылку вина и пару кружек.

Прихватив салфетку из приготовленной Шедоу стопки, я потянулась к куриной ножке и жадно впилась в мясо, ощущая, как мои клыки касаются кости. Ароматная упругость, пряная на языке, побуждала снова и снова кусать, наполняя рот сочным мясом. Мягкие хрящики хрустели на зубах, поджаристая корочка приятно тянулась.

— Кто бы мог подумать, что ты такой романтичный, — заметила я, когда, наконец, смогла оторваться от курицы.

— Это… мне посоветовала Руж, — не поднимая глаз, признался парень.

— Значит надо её поблагодарить. Это просто потрясающе! Здесь невероятно! — восхищалась я, любуясь солнцем, тронувшим горизонт.

— Об этом много говорят, — через несколько мгновений заполненных только дыханием моря, заговорил Шедоу, и я перевела взгляд на него. — «Рассветы и закаты это чудо природы». Сколько слышал, но не мог понять. Я видел много рассветов и закатов, и на Мобиусе и в… космосе, но не мог понять, на что смотреть, или как. До того вечера в парке аттракционов, — задумчиво говорил он, наблюдая за едва заметным движением солнца.

— Мне раньше это казалось очевидным, — решила я ответить своей откровенностью. — Я рисовала рассветы и закаты десятками, вставала по утрам даже раньше, чем папа встаёт на работу, пила кофе и смотрела, как горизонт розовеет. Особенно красиво, когда над горизонтом были облака, они становились дымно-сиреневыми. Но потом… — всё внутри резко сжалось в чёрную дыру, холодную и безжизненную. — Я осталась одна и, когда осознала, что больше не радуюсь ни рассветам, ни закатам, вообще ни на что не смотрю, даже не заметила как и когда, но просто перестала это чувствовать. Я вижу, это красиво. Я понимаю, что такое красота, но я больше этого не чувствую! — подавляемая ледяной дырой в груди, я подтянула к себе колени и закрыла слезящиеся глаза руками. — Теперь мои окна заклеены старыми обоями, а балкон, на котором я всегда любовалась рассветом, всегда зашторен. Я просто больше… не могу… — голос хрипел от слёз и дыхание чередовалось с хлопаньем.

Тёплые руки неуверенно коснулись моих плеч, погладили, а потом обняли и прижали.

— Прости. Я… не думал, — бархатный голос был непривычно не уверен. — Прости.

Обняв мощную грудь, я уткнулась влажным носом в чёрное плечо. Не хотелось пускать сопли при Шедоу, он ведь не мой дорогой братец, и не обязан слушать моё нытьё, но сейчас так хотелось, чтобы меня вот так обнимали, чтобы кто-то целовал меня в лоб и обещал, что всё будет хорошо. Тогда, возможно, это противное чувство внутренней пустоты чуть отступит.

Надо было всё-таки позвать Соника. Просто подержать его за руку. Или пожамкать хвосты Тэйлза.

Дома была тёплая ванная и тишина, и жалкие отблески в заточенном крае, и алые капли…

Но заставлять Шедоу терпеть моё нытьё я просто не могла. Он, конечно, захочет помочь, но как? Я не знаю, как объяснить, что я чувствую. А оно рвётся наружу и рвёт мне душу.

Наконец я сообразила что делать, отстранилась от собрата и полезла в сумку за своим блокнотом.

— Астра? — обеспокоенно окликнул ёж.

— Щас-щас, мне нужна минутка, — отозвалась я и, отвернувшись, в неровном свете заката стала быстро заполнять лист кривым почерком:

«С этим адским псом

Мы тужили вдвоём

Далеко не одну ночь.

Мир вертелся вокруг.

Был не рад мне ни друг,

Ни чужак и не злейший враг.

Так прогнала всех прочь

Бывший друг — чья-то дочь.

Не готовы помочь

Если ты не простак, а чудак.

Вот сидим мы вдвоём

На полу под столом

Я — сиротка, которой невмочь,

И загнавший сжиратель грёз.»</p>

Закончила я с лёгким чувством опьянения, которое часто вызывали законченные стихи. Закрыв блокнот я повернулась к Шедоу. Всё это время он не отвлекал меня и не пытался заглянуть через плечо.

Поняв, что я смотрю на него, он отвлёкся от созерцания заката. Закатившееся солнце воспаляло горизонт и бардовый переливался гранатовым и рубиновым. Не в силах отвести взгляд от его глаз, я положила ладонь на палевую щёку.

— Порой я всё же чувствую, что закат прекрасен, — признала я.

Остатки света разукрасили Шедоу в невероятные оттенки красного. Чернота его основного окраса делали цвет крови и пламени ещё ярче, а в глубине поразительных глаз поблёскивали золотые искорки, словно демонстрируя необъятный хаос, пылающий внутри.

Совсем стемнело и я встрепенулась.

— У меня же тоже есть кое-что для тебя, — сообщила я и полезла в сумку. — Вот, — и протянула ему книгу.

Нас накрыло непроглядной тьмой, и в ней тут же замерцали мириады звёзд.

Чёрно-алый достал из игл сиреневый изумруд хаоса и поднёс к обложке книги, в тусклом свечении вглядываясь в название.

— «Маленький принц»? — удивился он.

— Ага, — улыбнулась я в ответ, не зная может ли он увидеть это в темноте. — У каждого должен быть свой Маленький принц.

Мой, к примеру, синий и шустрый.

— Спасибо, — тихо проговорил парень, прижимая книгу к груди, но его мягкую улыбку я рассмотрела в темноте.

Тем более, что улыбающиеся глаза светились.

Кровавое сияние вернулось.

Из-за края горизонта выглядывала красная луна.

Когда я услышала об этом феномене, то подумала что она просто будет немного отливать красным, что это будет больше похоже на цвет ржавчины. Но она оказалась действительно насыщено-красной, с лёгким кофейным отливом.

Так же медленно, как опускалось солнце, к нам поднималась луна. Красное свечение, словно от аварийных ламп, становилось всё ярче. Вокруг не было толпы, но вдруг я ощутила, как воздух электризуется от того самого волнения, нагнетающего, сулящего что-то…

«Сейчас что-то произойдёт!» — подумала я, и шёрстка на плечах встала дыбом.

И тут я заметила море под восходящей кровавой луной — оно было чёрным, как дёготь, но всё так же волновалось, накатывая на берег и отступая обратно.

Что происходит?

— Море… чёрное… — пробормотала я.

— Кажется это связано с тем, как падает свет. Так бывает, когда красная луна поднимается над морем, — говорил рядом ёж, но я уже, поражённая зрелищем, спешно снимала обувь и носки.

Подкатав эластичные лосины до самых колен, я воткнула ступни в песок. Ещё тёплый, после жаркого дня, он приятно облепил пальчики.

Встав, я медленно побрела к морю, наслаждаясь ощущением песка под ногами. В этом мире я так мало ходила босиком. А раньше мы с мамой часто ходили в парк и бродили босиком по газону. Трава кололась, а длинные острые травинки могли порезать кожу. И не дай Бог набрести на крапиву. Хотя сейчас мех скорей всего защитит меня от ожогов, и даже трава не будет так колоться через подушечки на ступнях.

Подойдя совсем близко, я ступила на влажный песок, а затем накатила чёрная волна. Вода оказалась прохладной, но вполне сносной.

Боковым зрением я заметила Шедоу, он тоже зашёл в воду.

Луна поднялась на две третьих. Её мистическое сияние вырисовывало багровую дорожку к нам по чёрной неспокойной поверхности.

Шедоу шагнул ко мне ближе, и я ощутила его руку на талии. Повернувшись, заглянула в глаза цвета необычайной луны и благодарно улыбнулась.

— Спасибо, что привёл меня сюда, — мой голос едва перекрывал шелест волн.

— Спасибо, что пришла, — отозвался он, ещё приблизившись.

Смотреть на окровавленное ночное светило было больше невозможно. Луна — ничто, по сравнению с его глазами.

Он приблизился ещё, не отрывая глаз, выдохнул через едва приоткрытый рот. Я ощутила запах кофе и вкус курицы на языке. Жадно сглотнула слюну.

— Спасибо, — повторил он, касаясь моего носа своим, заставляя меня дрогнуть.

— За что? — промямлила я, наслаждаясь касанием нежной кожи.

Это было так же мягко, как касаться языком взбитых сливок.

— За то, что пришла, в мою жизнь, — с придыханием закончил он, и краем глаза я заметила, что луна полностью оторвалась от горизонта, но мне вмиг стало плевать, потому что он сократил расстояние.

Нежное касание губ, нежная шёрстка его щёк, сердце, забывшее как биться, и мир переставший вертеться…

Лёгкий, как касание крыльев бабочки, поцелуй — лучшее, что случалось со мной во всех мирах. И в тот момент не существовало больше ничего.

Но вот он отстранился, открывая глаза, довольный, с опылёнными цветом луны щеками. И я, наконец, вспомнила, что нужно дышать.

— А это неплохо, для первого раза, — довольно отметил он.

— Ну, это не первый раз, — распалённая, неуклюже отшучиваюсь я и тут же понимаю всю непомерность своей ошибки.

Он говорил не обо мне! Он говорил о себе!

Но времени посыпать голову пеплом нет. Если и есть шанс что-то исправить, то только сейчас!

Поэтому, не давая себе времени подумать, а ему что-то сказать, я хватаю совершенного за щёки и снова соединяю свои и его губы.

Он вздрагивает, но тут же расслабляется, позволяя мне действовать. Я касаюсь языком его губ, ещё раз и ещё. А потом он повторяет за мной. И мы касаемся языками. Между губами образуется слюна, а у меня кружится голова, как после бутылки вина, которое мы ещё не пили.

«Ты мой личный сорт героина»*** — проносится в голове фраза из наивного милого фильма. Кажется, я знаю, что это значит.

Мы отстраняемся и тяжело дышим, словно оба ныряли в эту тёмную глубь. Шедоу смотрит на меня смущённо.

— А вот так я ещё ни с кем не целовалась, — поясняю я, опираясь о его плечи руками, чтобы не упасть в воду.

Кажется, под нами шевелиться бескрайняя бездна, холодом лижет ноги. Но пока он меня держит, мне нечего бояться.

— Надо как-нибудь повторить, — заявляет он и, несмотря на то, что лицо горит от смущения, я не могу не улыбаться.

— Обязательно, — обещаю я, любуясь его довольной улыбкой.

Внезапно луна вспыхивает, ослепляя нас фиолетовым.