Глава 3. Дом (1/1)

Место он узнал сразу. Даже дорогу вспомнил: будто на обведённые простым карандашом картинки, наложились цветные наклейки. Точно, в приюте была такая книжка! Она тогда казалась волшебной, словно сказки в ней оживали по мановению руки. Тревор поднялся по ступенькам и коснулся массивных, выкрашенных в белый перил. В этот дом они переехали, когда ему исполнилось десять. Из-под крыльца выбрался лохматый коричнево-белый пёс: помесь овчарки и колли. Застучал хвостом о доски. Узнал. —?Чаки! —?Тревор потрепал пса по голове, сел перед ним на корточки, и пёс облизал ему руки. Мод возилась на кухне, а Тревор поднялся на крыльцо и закурил, погладил устроившегося рядом пса между ушами. Старина Скип прожил шестнадцать долгих собачьих лет. Под конец его золотисто-рыжую морду присыпало снегом, и он уже с трудом мог выходить на улицу, приходилось на руках его переносить вниз. На то, чтобы преодолеть ступеньки, у старика уже не осталось сил. Когда Скип умер, Мод долго не хотела заводить другого пса. Но ей было грустно, и Тревор это видел. Они оба к нему привязались. Чака он взял в приюте перед Рождеством четыре года назад. Тёплый комок скулил под курткой, пока Тревор нёс его к дому и перебирал густую шерсть, расстегнув молнию. —?Подумал, что тебе нужен друг и ему тоже,?— заявил Тревор, опустив щенка на пол. Мод в то время готовила праздничное печенье. Отвернулась от кухонной конторки и на лице её засияла улыбка. —?О, спасибо, милый, а то в этом доме стало одиноко,?— она вытерла руки о передник и ласково коснулась его щеки. Тревор наклонился, чтобы обнять мать. Радовать кого-то?— это, оказывается, так приятно. Раньше такое и в голову не приходило. Эта жизнь походила на рождественскую открытку с настоящим канадским снегом, который он видел в детстве, а не искусственной белой крупой и обрывками бумаги, которые рассыпали здесь возле наряженных ёлок. По той зиме он скучал. Тревор помнил первое Рождество здесь. Они только переехали, повсюду стояли коробки, денег в обрез. У Мод было полно работы на новом месте, а Тревор скучал. В школе как-то не заладилось, но он дал слово матери, сказал, что будет стараться. До каникул оставалось немного. Долгими тёмными вечерами бродил по улицам и сшибал из рогатки банки, бутылки и, чего уж греха таить, проредил фонари в парке. Тревор собирал камешки, подыскивая новые цели, когда рядом притормозил парнишка на велике. Так они познакомились с Джонни. —?Хочешь, устроим соревнования? —?предложил тот, поглядев на осколки разбитого фонаря. —?А что за приз? —?с любопытством спросил Тревор. —?На твой велик спорим! Если выиграю, заберу,?— предложил, протянув руку. Джонни глядел со снисходительной усмешкой старшего. Было ему на тот момент двенадцать лет. Но он совсем не знал Тревора и согласился. Велик был?— загляденье! По черному корпусу струились фосфорные молнии. Двенадцать скоростей! Выиграл он честно. Погладил руль с тяжёлой ребристой рукояткой, глядя, как Джонни кусает губы. —?Уговор есть уговор,?— безжалостно напомнил Тревор. В той прошлой жизни он, не задумываясь бы уехал и даже не вспомнил об этом дураке. В этой Тревор догадался, что Джонни влетит дома, и пожал его. Он вздохнул и облизнул губы, не желая отпускать выигрыш. Знал, что мать не сможет такой купить, оставалось лишь пялиться на него в витрине по пути из школы. —?Просто дай покататься, ладно? —?сказал Тревор, с сожалением отпустив руль. Был уверен, что Джонни пошлёт его куда подальше, но тот почему-то улыбнулся и согласился. Вот так они стали друзьями не разлей вода на долгие шесть лет. Пока баба между ними не встала и детской дружбе не пришёл конец. В той прошлой жизни друзьями они не были, хотя и ?делили? одну женщину. Да чего уж там, когда Джонни об этом узнал, Тревор не стал терпеть наезды: убил его в припадке гнева и даже об этом не жалел. В этой жизни они разругались крепко, набили друг другу морды и разошлись. Ах, да, Викки, так же её вроде звали? Просто хотела стравить их друг с другом и посмотреть, что из этого выйдет. Тревор это понял слишком поздно, а Джонни, да чёрт его знает. С тех они не разговаривали. Сигарета истлела до фильтра и обожгла пальцы. Тревор, выругавшись, швырнул окурок на землю. Никогда он не умел заводить друзей: ни в этой жизни, ни в прежней. Взгрустнулось даже как-то, и Тревор провёл рукой по собачьей морде, примостившейся на коленях. —?Ты ведь мой друг, Чаки? Пёс с готовностью завилял хвостом. —?Вот и славно. Мод окликнула из окна, и Тревор, коснувшись на прощание лимонных панелей, которыми был обшит дом, толкнул дверь. —?Хочу тебя кое с кем познакомить,?— сообщила Мод, накрывая на стол. Тревор окинул взглядом кухню?— большую и чистую, бело-голубую, с занавесками в мелкий цветочек. Тронул щербинку на столешнице и ухмыльнулся. Когда они с Джонни стол заносили, не вписались в поворот, и вот она?— отметка на долгие пятнадцать лет. Тревор воткнул вилку в спагетти, густо политые томатным соусом, и с набитым ртом спросил: —?С кем? —?С одним важным для меня человеком,?— терпеливо пояснила Мод, усевшись напротив. —?Постарайся ему не грубить, хотя бы ради меня,?— добавила она, разгладив скатерть. Тревор замер с вилкой в руке. Ну да, точно, только сейчас дошло! Мод, видно, хочет представить своего приятеля. Пока она что-то рассказывала, Тревор копался в свежеприобретённых воспоминаниях. Не мог припомнить в её жизни какого-нибудь стоящего мужика. Всегда они были только вдвоём. Стоит признать, что к этому он тоже руку приложил. Когда Тревору исполнилось двенадцать, Мод как-то привела своего ухажёра. Тревор его сразу не возлюбил, хоть тот и пытался ему понравиться. Конфеты приносил и как-то потащил их с матерью в парк аттракционов. В общем, строил из себя папочку. А Тревор чем отплатил? Хамил ему, налил в ботинки клея и проколол колёса на его дорогущей тачке. Он просто боялся, что с этим своим хахалем мать совсем забудет о нём, боялся снова остаться один. Да, Тревор был тем ещё ревнивым маленьким козлом. Сейчас-то он это понимал, но тогда нашёл оправдание в том, что этот мамин хахаль оказался слабаком. А иначе разве смог бы его испугать двенадцатилетний пацан? С тех пор Мод домой никого не приводила. А когда Тревор вырос, что ж, она всё ещё много времени проводила на работе в полицейском департаменте. Объявился как-то коллега, назойливый и женатый. Тревор его тоже прогнал. Пусть сначала со своей жёнушкой разберётся, прежде чем подбивать клинья. Мод, похоже, заметила, что он не слушает. —?Тревор? —?А? Да, да я постараюсь. Если он не окажется каким-нибудь козлом. Мод поджала губы. —?Я уверена, что не окажется. Уж по крайней мере мне лучше это знать. Тревор промолчал, чувствуя себя неловко. Не мог ведь он указывать матери, с кем ей встречаться. Острый момент быстро сошёл на нет. До вечера Тревор болтался по дому: заглянул в свою старую комнату на втором этаже и вновь утонул в водовороте воспоминаний. Большинство из них были приятные. Детство, юность...

За столом, залепленным наклейками от жвачек, он делал уроки. Тревор с ухмылкой обвёл взглядом плакаты на светло-серых обоях, оставшиеся ещё с подростковых времён. В основном всякие панк-группы и красотки в купальниках. Ах, да, ещё одна маленькая шалость! Тревор отворил дверцу шкафа и подмигнул плакату с обнажённой фигуристой девицей, красующейся на календаре девяносто седьмого года. ?Привет, крошка, давно не виделись. Ты была лучшей, Сьюзи, о-о-о, правда, я даже скучаю?,?— нараспев произнёс он. Ещё некоторое время полюбовавшись красоткой, Тревор захлопнул дверцу и растянулся на кровати. Что там творилось в прошлой жизни, когда он был подростком, лучше не вспоминать. Приюты, сменяющие друг друга, исправительные учреждения, которые (ха!) не смогли его исправить… Ни одного светлого пятна. В этой он был, кажется, неплохим парнем. В тюрьму не загремел, школу не бросил. Так, мелкие детские шалости. Набил татуху на спор в пятнадцать лет. Нет, Тревор об этом не жалел, но перед матерью было стрёмно. Прел в перчатках, хотя на улице стояла жара. Мод, конечно, заметила эту глупость, которую он пытался скрыть. Как-то вечером Тревор встречал её после работы, и они остановились у крыльца. —?Ну давай, иди сюда, Майкл Джексон, показывай, что у тебя там,?— Мод потянула его за руку в дом. Тревор открыл было рот, чтобы выдать какое-нибудь объяснение, но Мод ждать не стала. —?Снимай. Тревор послушно стянул перчатки. —?И пластырь тоже снимай. Чем порадуешь маму? Тревор, набычившись, отодрал детские зелёные наклейки. —?О, вряд ли тебя это порадует. Мод взяла его за руки и покачала головой. —?Мило. Хорошо хоть не на лбу. Тревор рассмеялся с облегчением. —?Да у тебя самой есть наколка! Мод долго глядела ему в лицо, и Тревор не выдержал?— отвёл глаза. —?Мог бы выбрать что-то пооригинальнее. Тебя ни на одну приличную работу не возьмут! —?строго заявила она, а после махнула рукой. —?Что сделано, то сделано. Вот и всё, никаких нравоучений. Прошло уже пятнадцать лет, а надпись ?Fuck You? на костяшках пальцев до сих пор радовала глаз. Тревор привычным движением дёрнул ящик стола и вместе со спутанными проводами достал разноцветные дротики, взвесил в ладони. Дартс по-прежнему висел на стенке шкафа. Тревор увлёкся этой детской забавой и не заметил, как время пролетело. Лишь только, когда Мод поднялась и напомнила, что он обещал разобрать хлам в сарае, очнулся. Возиться пришлось до самой темноты, но он сделал всё на совесть. Даже как-то приятно стало на душе. Наткнулся на свой детский велик?— тот, о котором так долго мечтал и который всё-таки получил в подарок на Рождество. Разобрал инструменты и пыльные коробки, выбросил мусор, банки с засохшей краской, и перемазался как чёрт. Когда к дому подъехала машина, Тревор курил, прислонившись к дощатой стенке. Серо-синий ?Рыцарь Пустыни?, как называли тачку в прошлой жизни, выглядел до боли знакомым. Задетый коррозией корпус, тесный салон, громыхающее на каждом ухабе железное нутро. Потому и ?Рыцарь?, что так звенел. Тревор тряхнул головой, но наваждение не исчезло. Из тачки вытащился мужик пенсионного возраста в коричневом клетчатом свитере и светлых брюках. Походка была знакомой, все эти разболтано-шаткие жесты, только дурацкой панамы не хватало. Тревор обронил окурок и, уперев руки в колени, наклонился. Башка снова закружилась, и теперь он пытался поймать равновесие, чтобы не ткнуться мордой в землю. Пока приходил в себя, круг света от садового фонаря заслонила тень. —?Эй, привет. С тобой всё в порядке? Тревор сделал глубокий вдох и выпрямился. —?По-о-олный порядок! —?воскликнул он, с силой тряхнув руку Рона и хлопнув того по спине в знак приветствия. Сомневаться не приходилось?— щурясь сквозь свои громадные квадратные очки, на него пялился старый друг. Тот, с которым они провернули немало весёлых делишек в Сэнди-Шорс в прошлой жизни. Рон мигнул и состроил неловкую улыбку, а в светлых глазах ни мелькнуло и тени прошлого. Не узнал. Ухмылка сразу погасла и руки опустились сами собой. —?Рад знакомству,?— буркнул Тревор, развернувшись спиной. Побрёл к дому, даже не потрудившись убедиться, что Рон плетётся следом. Возникло стойкое ощущение, что в этой жизни его где-то наебали, конкретно так. Он ведь должен был заплатить? За всё: за своё нормальное детство, за здоровые ноги, да за то, что ходит ещё по белу свету, хотя давно уже должен был лежать в земле. Пропустив мимо ушей приветствие Рона, Тревор тускло кивнул и отодвинул его плечом, когда они оказались в прихожей. Остановившись у лестницы, наткнулся взглядом на каминную полку в гостиной. Было чертовски грустно, аж до тошноты, и хотелось свалить куда подальше. Может, разбить кому-то рожу и нажраться как свинья.

Однако все эти детские воспоминания лезли в голову и давили на совесть. В прошлой жизни он и помыслить не мог о том, чтобы его фотки стояли у кого-то дома. Ха, разве что в качестве мишени для дартса! Мод любовно собирала крупицы воспоминаний, все эти счастливые моменты, из которых, словно из деталей паззла, складывалась цельная картинка. Дурацкий школьный спектакль: он, семилетний, в серой меховой жилетке держит в опущенных руках волчью маску. Здесь уже постарше?— тринадцать, и маска другая?— хоккейная. Тревор играл тогда в школьной команде. А вот они с Мод и стариной Скипом (тогда ещё щенком) в заснеженном парке, увешанном гирляндами. Второе их Рождество вместе. ?Твою мать?,?— пробормотал Тревор, схватившись за голову. Он уже окончательно запутался в этих двух жизнях. ?Господи, какое же бремя!??— произнёс он с чувством. Нацепив на лицо подобие улыбки, потащился на кухню, где толковали Мод и Рон. —?А вот и я! —?гаркнул он, раскинув руки. —?Как раз вовремя,?— Мод кивнула на стул и отошла к холодильнику. Тревор пытался строить из себя хорошего сына и просто дружелюбного человека. Опыта, конечно, маловато, но он всегда любил импровизировать. —?Так чем ты занимаешься, Рон? —?постучав ложкой по стакану, поинтересовался Тревор. Рон прямо-таки засветился доброжелательной улыбкой. —?У меня свой бизнес?— сад. Овощи, фрукты?— всё натуральное, без всяких там пестицидов и прочей дряни. —?А-га,?— протянул Тревор, сунув в рот кусочек засахаренного лимона. —?Овощи, фрукты, травка там разная, волшебные грибочки... Глаза у Рона стали больше его очков, и он залепетал оправдания. —?Тревор! —?одёрнула Мод, со стуком поставив запотевший графин на стол. —?Мята, я выращиваю мяту, мелису, шалфей… —?дрогнувшим голосом произнёс Рон. Тревор поглядел на мать и опустил уголки губ. —?Это просто шутка, всего лишь шутка. —?Моя кукуруза заняла второе место на конкурсе ?Дивный сад?,?— вставил тем временем Рон. Тревора опять пробило на ржач. Ну невозможно же смотреть, как старина Рон всерьёз толкует об овощах и травах! Нашёл, блядь, дело всей своей жизни. Садовод херов! В избытке чувств он даже хлопнул по столу ладонью. Рон с достоинством поправил очки и выдал серьёзным тоном: —?Разве я сказал что-то смешное? Тревор мотнул башкой. До сих пор казалось, что он однажды проснётся, и этот мир останется всего лишь дикой фантазией. Чёрт, а вдруг Рон на самом деле об этом мечтал? О тихой спокойной жизни, этих нелепых садовых соревнованиях и всём прочем. Приступ смеха сам собою сошёл на нет. Разве Тревор когда-нибудь задумывался о том, что творится в душе у друзей: о чём они мечтают и что их тревожит? Нет, находились дела поважнее, да и плевать было по большей части. Он в своей-то жизни не мог разобраться. Просто веселился на полную катушку и старался не думать о том, какое же всё это на самом деле дерьмо. Дальше уж Тревор молчал. Наблюдал, прихлёбывая холодный мятный чай из высокого стакана. Мод с Роном, похоже, неплохо ладили. На его неловкие шутки и неумелые комплименты она отвечала искренней улыбкой. А Рон глядел на неё влюблёнными глазами, он даже моложе казался в этом искусственном свете. Ни дать, ни взять мальчишка-подросток, хоть и голова вся седая. Ухаживал за Мод, передавал ей сладости и подливал чай. Тревор вновь усмехнулся. Кто бы мог подумать… Старый ловелас. ?Не будь мудаком?,?— шепнул внутренний голос. Слишком он стал разговорчивый в последнее время. —?Ладно, было приятно познакомиться и всё такое, но мне пора,?— оперевшись руками о стол, поднялся Тревор. —?Куда ты на ночь глядя? —?Мод скользнула по его лицу обеспокоенным взглядом. А Рон мягко сжал её ладонь, и от Тревора это не укрылось. —?Есть одно дело,?— отмахнулся он. Мод вышла проводить, поцеловала в щёку. —?На дороге поаккуратнее. Знаю, как ты гоняешь,?— шепнула она, поправив воротник куртки. Тревор кивнул. До сих пор не верилось в эту идеалистическую картинку. Нет, эта новая жизнь со всеми её декорациями вовсе не выглядела фальшивой, скорее ему здесь не место?— в мире нормальных людей. Какие уж там дела, даже работы не было, как он сумел выяснить из разговора с матерью. Мутная история, к которой непонятно как подступиться. Нельзя же признаться, что не помнишь ничего, даже самых элементарных вещей. Чем он занимался в этой жизни? Что за бывшая жена? Тревор даже лицо её не помнил, не говоря уж обо всём остальном. Почему они развелись? Мать сказала, что работал он на стройке, и три месяца назад случилось что-то такое, из-за чего его уволили. Перебрав массу вариантов, Тревор ни к чему не пришёл. Вряд ли в этой жизни он пытался похитить секретное военное оружие. За это светило что-то похлеще увольнения. Да и за все остальные преступления тоже. Первая задача?— выяснить, что произошло на стройке. Тревор врубил радио и втопил педаль газа. Адрес, к счастью, узнал от матери.