Пролог (1/1)

Комната с белым потолком кружилась перед глазами, в воздухе повис кислый запах пота, а во рту поселился гадкий медный привкус. Тревор едва успел проморгаться, как расплывчатый силуэт в углу сложился в знакомую фигуру. —?Рад, что ты пришёл в себя. Я уж и не наделся, если честно,?— склонившись над ним, произнёс Майкл. Тревор огляделся, приподнявшись на локтях. Голова была ватной, тяжёлой, а тело слушалось плохо. Кроме кровати с какими-то пищащими датчиками и стула в углу, никакой мебели не обнаружилось. Единственное узкое окно забрано решётками. —?Как самочувствие? —?с противной заискивающей улыбочкой спросил Майкл. —?Что за херня, Майк?! —?прокашлявшись, воскликнул Тревор. В глотке пересохло, как в пустыне, а очертания комнаты всё ещё были слегка размыты, подрагивали, словно мираж в жаркий полдень. Майкл пододвинул стул и уселся напротив, заглянул в глаза, будто бы пытаясь доказать, что честен перед ним. Тревор видел плещущейся на дне тёмной радужки страх и какое-то смутное, тревожное ожидание. —?Всё пошло не плану, брат. Мы все угодили в глубокую… —?Жопу? —?Кхм, я хотел сказать ?яму?, но так, пожалуй, вернее,?— оттянув тёмно-синий галстук, усмехнулся Майкл. —?Мы нашли то, что искали, но… —?Яснее,?— потребовал Тревор. Майкл прикрыл глаза. Ну, конечно, у стен есть уши. Тревор мотнул головой, думая, как спросить о золоте. Удалось им или нет. Майкл мигом догадался и едва заметно кивнул. —?Всё в наших руках, приятель. —?А, да? —?делано удивился Тревор. —?А какого хера я тогда здесь в бинтах, и на окнах решётки? А ты в долбанном костюме, как какой-то заезжий хлыщ? —?Я же сказал: всё пошло не по плану. Федералы… —?понизив тон, произнёс Майкл. —?Вот как? Твои дружки-федералы? В этот раз ты решил довести дело до конца и пристрелить меня сам? С-с-сука… —?процедил Тревор сквозь зубы, прожигая Майка злобным взглядом. Майкл болезненно поморщился. —?Не будь дураком! Я спас твою шкуру. Чёрт, Трев, если бы мне не удалось договориться кое с кем, то ты попал бы не в госпиталь, а прямиком на кладбище! —?Надо же, какой благодетель! Именно ты и посадил нам на шею федералов, из-за тебя убили Брэда, ты его подставил! —?задохнулся от гнева Тревор. Майкл сцепил зубы и выставил перед собой ладонь. —?Хватит! Прошу тебя. Не будем припоминать друг другу старые обиды. Ты уж точно не ангел,?— лицо его побелело, видно было, что он едва держит себя в руках. —?Ты можешь меня ненавидеть, презирать, но мы все совершали ошибки и стояли перед выбором сотню раз. И не всегда выбирали правильно,?— опустил голову он. —?Угорь ты, мерзкий, скользкий угорь. Предатель,?— прошипел Тревор. Майкл дёрнулся, будто от пощёчины, и поднялся на ноги. —?Я сожалею о многом, но прошлое не изменишь. Я не хочу больше с тобой ругаться, но, оглянись, Тревор, кроме меня, здесь больше никого нет. Я постараюсь помочь, не только потому что могу, но потому что хочу вытащить тебя отсюда. Придётся подождать: полгода, год, но я даю тебе слово, ты выйдешь на свободу. Когда всё уляжется, Лестер переведёт деньги на твой счёт. Не будешь ни в чём нуждаться, можешь даже купить себе дом наконец-то. Или… как хочешь. Сможешь начать жизнь заново или угробить её окончательно?— всё в твоих руках. Зануда-Майк переиграл его в полемике, Тревор молчал, приоткрыв рот. Неужто осталось в его подлой душонке что-то ещё человеческое? На лице Майкла промелькнула неловкая улыбка. —?Ты поправляйся, ладно. Тревор нахмурился. Что-то не так? Видно, его под завязку накачали лекарствами: никакой боли, но ниже пояса вообще ничего не чувствовал, ноги, будто онемели. —?Что?.. Майкл замялся, но быстро взял себя в руки и заявил бодрым тоном: —?Ты сможешь ходить… скорее всего,?— добавил он шёпотом. —?Скорее всего?! —?подскочил на кровати Тревор. —?Мы найдём лучших врачей, я найду. Просто нужно время,?— мягко убеждал Майкл. —?На меня и так-то всем насрать, а калекой я и вовсе никому не нужен,?— пробормотал Тревор, глядя в угол. —?Нужно время,?— повторил Майкл. —?Я навещу тебя, как только смогу,?— шагнул к двери, будто хотел поскорее убежать от этого разговора, из этого места, провонявшего лекарствами, потом и кровью, и от Тревора в первую очередь. Собравшись, Тревор стиснул кулаки и охрипшим голосом окликнул друга: —?Майк… Можешь сделать для меня кое-что? —?просить он не привык, но второго шанса может и не выпасть. —?Что же? —?Один телефонный звонок. Я хочу позвонить Патриции. Да, знаю, ты считаешь это смешным,?— Тревор качнул головой и цокнул. —?Ты просто не понимаешь, у нас настоящие чувства, что-то действительно чистое в этом… в этой моей грязной жизни. Если бы Тревор не ощущал себя таким жалким и беспомощным, если бы не утонул в оправданиях и стыде, то, пожалуй, сразу заметил бы, как изменилось лицо Майкла. —?Я не могу этого сделать,?— поджал губы Майкл. —?Почему это? —?фыркнул Тревор. —?Неужели так сложно выполнить одну маленькую просьбу… —?и замолчал, видя, как побледнел друг. Майкл глубоко вздохнул и приблизился к кровати. Каким-то глупым, детским жестом стиснул его запястье. —?Мне очень жаль, Тревор, но её больше нет,?— тихо произнёс он. Тревор онемел, был оглушён этими словами. —?Как это… Как это ?нет?? —?повторил он непослушными губами. —?Мартин слетел с катушек. Он же… он ревновал её и… в общем, не знаю, что там у вас было, но он копался в её телефоне, обнаружил звонки и сообщения. Он буквально сошёл с ума! Тревор прикусил губу и прикрыл глаза. Слова Майка долетали откуда-то издалека. —?Он забил её насмерть бейсбольной битой... Мне очень жаль. Не хотел говорить тебе об этом сейчас, думал, подождать, пока ты поправишься. —?Уходи! Майкл отступил в сторону, пытался, кажется, пробормотать что-то утешающее. К чёрту! Тревор ничего не слышал: в голове звенело, а перед глазами встал пеленой розовый туман. —?Убирайся!!! Прочь! Услышав, как хлопнула дверь, Тревор бессильно повалился на подушки. Серое суконное покрывало давило на грудь, будто могильная плита. В воздухе трещали электрические искры, невидимые, но ощутимые, а в душе стремительно разрасталась огромная чёрная дыра. Как раз на том месте, где распускался прежде одинокий алый цветок?— ?пустынная роза?.*** Майк приходил ещё трижды, сказал, что чаще свидания не дают, обещал достать телефон. Но разве Тревор хотел кому-то звонить? Кому он нужен, жалкий калека? Разве он может кого-то теперь напугать? Времени на размышление нашлось предостаточно, и мозг, в кои-то веки не одурманенный алкоголем и наркотиками, подкидывал одну безжалостную мысль за другой. Выходит, кроме грёбанного предателя Майка, у него и вовсе не осталось друзей. Рядом находились только те, кого удавалось напугать или заставить. И это устраивало раньше, но теперь-то всё изменилось. Теперь он бесполезен, ни на что не годен, и, если бы не Майк, пожалуй, Тревор окончательно свихнулся бы в этих бесцветных стенах. Легче ничуть не стало. Дыра в душе разрасталась, и Тревор, теряя опору, летел в тартарары. Да… в его жизни никогда не хватало точки опоры, крохотной искры света, которую можно раздуть и осветить путь в беспроглядной мгле. Она появилась, вспыхнула на краткий миг и угасла. И если раньше он как-то барахтался в этом болоте, то теперь опустил руки и пошёл ко дну. Тревор бросил окурок под ноги и, подняв голову, поглядел на пронзительно-синее небо. Лёгкий ветерок гладил плечи, забираясь под воротник тюремной рубашки. Опираясь на лавку, он кое-как поднялся и уже привычным движением навалился на костыли. Каждый шаг отдавался болью, и до крыльца пришлось добираться добрых десять минут. От помощи конвоира он отказался, сердито мотнув бритой головой. Пусть и калека, но у него ещё осталось чувство собственного достоинства. Местный лепила сказал, что боль пройдёт со временем, только вот от костылей вряд ли удастся избавиться. Тревор совсем поник. Слишком опустошающим было горе, чтобы хоть какие-то ещё чувства протиснулись внутрь. Для них просто не оставалось места. Даже эта вечная пелена гнева померкла, выцвела, будто старая фотокарточка. Вряд ли теперь он сможет водить машину, не говоря уж о самолёте. Чёрт, оставалось радоваться хотя бы тому, что может самостоятельно добраться до толчка. Не самая значительная победа для мужика сорока трёх лет.*** Удивительно, но Майк своё слово сдержал. Кое-какие полезные связи у него остались, и на адвоката он не поскупился. Тревора выпустили в конце сентября. ?По состоянию здоровья??— что-то там такое. И вроде как не был он убийцей и грабителем, а всего лишь несчастным неудачником, появившимся не в то время, не в том месте. Тревор вернулся в своё логово в Сэнди-Шорс. В этот вонючий ржавый трейлер. Такой же грязный, разбитый и ни на что не годный, как и он сам. Майк таскался к нему, будто на работу. Нет, правда, у него там совесть проснулась или милосердие разыгралось? Ну как это, помогать убогому вздумал? Омерзительно-позитивный Майк втирал про какой-то честный бизнес, про новую жизнь и большие возможности. ?Вложись хотя бы в бар? или там ?Не хочешь прошвырнуться в город?? ?Может, отправишься в путешествие?? ?Тебе надо развеяться?. Талдычил то одно, то другое, словно заевшая пластинка. Осточертело! Проклятый Майк корчил из себя его лучшего друга. А Тревор уже и не злился. Опротивело всё, ничего не хотелось. Он торчал перед теликом или на заднем дворе, заливался бухлом по самую макушку, а поутру, проснувшись в продавленном кресле с первыми лучами солнца, ковылял в трейлер. Рон наведывался чуть ли не каждый вечер, глядел преданными глазами верной собачонки, таскался за жрачкой и доставал все возможные вещества, которыми только можно упороться. Шефа и Фрэнка он больше не видел?— им пришлось залечь на дно. Оба, кажется, свалили из города. Да и хрен с ними. Будто бы ему кто-то нужен... В его пропащей жизни было так мало света, и тот единственный шанс выскользнул из рук, разбился, подобно хрустальной вазе. Если бы Тревор только знал, что Мартин окажется конченным ублюдком, то прирезал бы его на месте. И плевать на всю его многочисленную охрану. Если бы Тревор только знал, то ни за что не отпустил бы Патрицию, не позволил ей вернуться к сумасшедшему мужу. Если бы Тревор только знал… В одном этот зануда-Майк оказался прав: прошлое не изменишь, остаётся лишь перебирать осколки, вспарывая поджившие раны вновь и вновь.

У Тревора была одна единственная цель: разыскать и убить этого говнюка Мадрасо. А дальше… Впрочем, он всегда жил лишь одним днём. Уэйд окончательно поселился в городе и больше с ними не тусовался, нашёл себе какую-то работёнку в автомастерской. С Майком на днях крепко повздорили, когда тот вновь пытался вытащить его в город. Тревор зашвырнул в него костылём, но не попал. Майк почему-то обиделся и хлопнул и так хлипкой дверью. Мотор взревел на улице, а когда Тревор дополз до окна и отдёрнул засаленную занавеску, друга уже и след простыл. Рон мутил шашни с какой-то бабой, с которой познакомился на заправке. Ну и ладно, не должен же он сидеть вечно у его ног. Так уж вышло, что Тревор остался совершенно один в этот проклятый вечер. Иногда и правда не хотелось никого видеть, но сегодня он готов был волком выть от тоски. Холодало, по жестяной крыше стучал дождь. Ноги разболелись от этой мерзкой погоды, и Тревор валялся на продавленном клетчатом диване, пялясь в стену. Похоже, в тот вечер он перемешал какие-то несовместимые колёса, и ночью ему стало очень-очень хреново. Он дважды проблевался, кое-как доковылял до раковины, опираясь на стены, и напился воды из-под крана. В зеркале отражалась его бледная рожа, заросшая тёмной щетиной. Штормило из стороны в сторону, будто трейлер трясло по ухабам, а не врос он колёсами в землю давным-давно. Сил на то, чтобы дойти до кровати не осталось, и Тревор сполз на грязный холодный пол. В забытье ему чудились звёзды в ярко-лиловом небе и голоса, будто знакомые и в то же время неузнаваемые. Кто-то звал по имени. Женщина. Да, этот голос такой родной. Патриция. Не осталось боли, гнева и страха, всех этих кипящих эмоций, вечно раздирающих душу на части, словно голодные звери. Не было больше ни-че-го… Покой. Блаженная пустота, в которой он растворился, будто в ласковых морских волнах или объятьях любимой женщины. Сердце Тревора Филипса остановилось.