Эпилог. Ебаное всегда (1/1)

Антон прижимает ладонь к упругому животу и чувствует, как ребенок толкается в ладонь — и это вызывает у него такую бурю восторга, что хочется по-детски завизжать. Он поверить не может, что еще совсем недавно слышал ?У нас будет ребенок!?, а теперь остается совсем немного до его рождения.— Оху… — начинает Антон и тут же исправляется: — Фантастика. Он отбивает мне пятюню.— И правда, — смеется Маша. — Хотелось бы, чтобы он был не таким активным, а то все почки мне уже отбил. В кого он такой?— В деда, — не раздумывая, отвечает Антон и продолжает мягко гладить выпуклый живот. — Арсению тоже вечно на месте не сидится. Вчера ходили на мастер-класс по танго, и моя поясница сказала мне пока. Но было прикольно.— Вы такие милые. Я бы на это посмотрела.— Так давай с нами в следующий раз.— Пап, прекрати приставать к моей жене, — строго говорит Артём с другого конца комнаты: он сидит за столом и перечитывает свою речь, которую и так знает наизусть.— Ладно, ладно. — Антон поднимает руки в защитном жесте и отходит на два шага. — За кого ты меня принимаешь?— Он безумно ревнивый, — заговорщически шепчет Маша, хотя ревнивость Артёма ни для кого не секрет. Но Антон любит свою невестку совершенно не в том смысле — она веселая и легкая на подъем, в отличие от вечно серьезного и занудного Артёма. И в кого он такой пошел?— Я всё слышу! — кричит тот, непонятно что имея в виду: слова или мысли. Еще и взгляд кидает поверх очков — ну прямо обосраться и не жить. — А где папа? Начало через час.Антон проверяет на браслете последние сообщения: ?Буду через полчаса? написано как раз полчаса назад. Значит, Арсений где-то поблизости — он вообще никогда не опаздывает. Зато Антон — король опозданий, он даже на рождение собственного сына умудрился опоздать, потому что попал в пробку. Стоял тогда среди недвигающейся кучи машин и думал, что Арсений его убьет при встрече, но тот лишь мягко ему улыбнулся и показал Артёма. И Антон понял, почему Арсений не злится — потому что в принципе невозможно злиться, когда такое крохотное чудо у тебя в руках.— Пап? — зовет Артём. — Я спросил, где папа.— Где-то рядом. Я пойду встречу его, ты только не волнуйся.— Я и не волнуюсь.— Он очень волнуется, — тем же шепотом сообщает Маша, и Антон ей подмигивает в знак того, что они в одной команде.Антон выходит из кабинета и несколько минут плутает в поисках лифта: они в огромном здании, где заблудиться легче легкого. В итоге он находит какого-то молодого человека, который устало и вежливо ему объясняет, куда нужно пройти. Плюсы возраста: когда тебе за пятьдесят, окружающие списывают всё не на твою тупость, а на твою стремительно приближающуюся старость. Хотя Антон, вообще-то, старым себя совершенно не чувствует. А если Арсения назвать старым, тот может и пендаля выдать.Стоит Антону спуститься на лифте и выйти в фойе, как он видит Арсения — тот застрял на проходной и о чем-то спорит с охранником.— Что случилось? — спрашивает Антон, подходя к ним.— В здание запрещено проносить воду, — хмуро сообщает охранник, приподнимая обычную бутылку с водой.— Это просто вода, что я ей могу сделать, убить кого-нибудь? — хмурится Арсений. — Пить воду теперь преступление?— Арсений, я по дороге видел автоматы, мы можем купить воду здесь.— Это дело принципа.— Мы оставим воду тут, — виновато говорит Антон охраннику, тут же берет Арсения за руку и протаскивает его через металлодетектор — не пищит.— Не хочу я оставлять тут воду, это моя вода.— Я куплю тебе другую твою воду, не веди себя как дед.Это всегда работает — буквально всегда, даже тридцать лет назад. Кажется, в сознании Арсения ?дед? никак не связан с возрастом или внуками, это некий образ мысли и позорное клеймо. Так что на это заявление тот лишь кивает и спокойно идет к лифтам, больше не твердя про свою воду. Как будто ему воды, блин, в жизни было мало — он же полжизни в море проплавал.Они заходят в лифт, и только наедине Арсений наконец оттаивает: печально вздыхает и нервно поправляет челку. Годы идут, а он всё такой же невыносимо красивый — Антон не знает человека, которому бы так шли морщины. С каждым годом тот становится лишь статнее, элегантнее и благороднее, а официальный костюм это лишь подчеркивает. Антон же в костюме чувствует себя, как на школьной линейке — он предпочитает треники и толстовки.— Ты чего, малек? — мягко уточняет он у Арсения, становясь рядом. Дурацкое прозвище он использует редко, и потому оно действует на Арсения каким-то магическим образом: сразу успокаивает, что ли.— Опять встречаться с сестрой, — нехотя объясняет тот.Антон забыл, что сестра Арсения тоже будет на конференции — как представитель морского народа. Не то чтобы она не ладит с Арсением: скорее осуждает его за то, что тот стал человеком и ушел из моря. А вот племянника, кстати, она обожает, но это объяснимо: Артём кучу времени в море проводит, его с младенчества туда тянуло.— Вы почти не будете общаться. Так, перекинетесь парой слов, и всё.Арсений морщится — и Антон целует его в морщинку на лбу. Лифт тем временем останавливается на нужном этаже, и двери открываются, выпуская их в пустынный холл. Здесь почти нет людей: все внизу, в главном зале, готовятся задавать тысяча и один вопрос Артёму.С тех пор, как о морском народе стало известно, страсти бушуют без остановки: кто-то считает, что от моря нужно изолироваться, другие твердят о необходимости сотрудничества. Антона политика не слишком интересует — но Артёма, который является послом мира и проводником между морским народом и человечеством, такие вещи заботят еще как. Арсений тоже переживает, хоть и старается особо этого не показывать.— Всё будет хорошо, — обещает Антон, беря его за руку. — Если хочешь, можем потрахаться по-быстрому в каком-нибудь пустом кабинете.Арсений мгновение всерьез раздумывает над этим предложением, а потом всё-таки качает головой и смеется:— Если нас кто-то застукает, у него случится инфаркт. Всё-таки нам уже не по тридцать, чтобы это выглядело возбуждающе.— Нам никогда и не было ?по тридцать?, ты же старше. — Арсений кидает в него такой убийственный взгляд, что Антон чуть не давится воздухом. — То есть я хотел сказать, что ты всегда выглядишь возбуждающе.Это правда. Арсений будет его возбуждать, даже когда ему стукнет сто лет. Возможно, к тому времени гектокотиль Антона скукожится и станет похожим на сушеного кальмара, но и тогда он будет реагировать на Арсения — тут без вариантов.— Естественно, — подтверждает Арсений так, будто это очевидно. После беременности у него осталась способность не только видеть вещие сны, но и периодически читать мысли, так что не очень понятно, с чем именно он соглашается. Впрочем, это и неважно: у Антона от него нет никаких секретов.— О, ебать! — раздается на весь коридор голос Эда, а затем они видят и его самого: запыхавшегося и идущего к ним со стороны лестницы. — Я тут потерялся, бля.Следом за ним выходит и Егор, такой же раскрасневшийся и тяжело дышащий.— Вы по лестнице поднимались или трахались там? — язвит Арсений.— Можно совмещать, — шутит Егор. — Главное на каждом толчке подниматься на ступеньку.Он выглядит молодым, как во времена их встречи с Арсением, и Антон до сих пор не может к этому привыкнуть. Егор стал ангелом около года назад, когда его на полной скорости сбила машина скорой помощи, такая вот ирония. Странно понимать, что для всех их многочисленных знакомых он теперь мертв, а на самом деле — вот, стоит рядом.— Вы чуть не опоздали. — Антон пожимает руку Эду, а затем и Егору — и тот тут же лезет с объятиями.— Мы бы такое не пропустили. Как мой крестник, волнуется?— На всех орет, но это у него с детства, — улыбается Антон. — Мы с Машкой ржем над ним.— Ты чудовище, — цокает Арсений. За время совместной жизни это обращение потеряло всякую негативную окраску и стало использоваться в случаях, когда Антон забывает, например, надеть трусы или случайно кончает на кровать. Ну, или когда издевается над сыном — хотя вообще это Арсений тот самый строгий и серьезный батя, который ?никакого мороженого, пока не сделаешь домашнюю работу?.Перепираясь о том, кто из них чудовище, они все вместе возвращаются в кабинет, где Артём нервно ходит из угла в угол. Антон мимолетно думает о том, что сыну не помешало бы сходить на пару сеансов к психологу — он вот долгие годы ходит и прекрасно себя чувствует.Он и сам в своем роде психолог... Хотя нет, он скорее волонтер. Сейчас Антон магией помогает нуждающимся: аккуратно, помаленьку и под контролем Эда, но зато без всяких контрактов. Однажды его магический ресурс иссякнет, но Антон по этому поводу не переживает — иногда нужно рисковать.Арсений тем временем берет ситуацию в свои руки и спокойно и по фактам раскладывает Артёму, почему тот не должен волноваться. Черт знает, как это действует, но когда Арсений весь такой холодный и рассудительный, это действует и на окружающих — успокаивает получше всяких модных таблеток.Антон наблюдает за ним и не может отделаться от навязчивой мысли о том, как он его любит: вроде бы сегодня он ему об этом еще не говорил — а это кошмар, почти преступление. Он признается ему в любви ежедневно, с того самого дня, как чуть не умер дважды за день, так что это давно уже стало своеобразной традицией.Даже спустя столько лет Антон прекрасно помнит этот день: и розовое озеро, и каяки, и маленький пляж в гроте… И вдруг он вспоминает: там, на пляже, Арсений сказал ему спасибо. Тогда Антон растерялся и не спросил, за что, а потом совсем об этом забыл — и вспомнил лишь сейчас, спустя почти тридцать лет.Когда Артём наконец успокаивается, то приходит время спускаться в зал — и все выходят, но Антон в последний момент цепляет Арсения за лацкан пиджака и останавливает.— Что такое? — спрашивает тот, оборачиваясь.— Помнишь, мы когда-то давно ездили на каяках плавать?— Два года назад? — Арсений хмурится, вспоминая. — Помню, конечно, Маша тогда упала в воду и барахталась там минут двадцать.— Нет, я имею в виду очень давно, когда мы только познакомились. С Камнем еще.Воспоминания о Камне навевают печаль, хотя у пса была долгая и по-собачьи счастливая жизнь. Сейчас у них с Арсением огромный золотистый ретривер Палка, и они ее любят, но заменить тявкающего и норовящего облизать весь мир Камня она не может.— Кажется, я тебе тогда веслом еще вмазал? — Арсений почему-то самодовольно ухмыляется. — Почему ты вдруг вспомнил?— Помнишь, мы тогда доплыли до грота и там вылезли на пляже? Мы еще лежали и целовались, и ты в какой-то момент сказал мне спасибо. Не помнишь, за что?— Вот это ты углубился во воспоминания, конечно. — Арсений хмурится сильнее, а затем строит виноватую мордашку — ну что за прелесть. — Я не помню, Антон. Память у меня хорошая, но не до такой степени.— У меня самого случайно в голове всплыло. Подумал, вдруг ты вспомнишь.— Извини, милый. — Арсений качает головой. — Наверно, я сказал спасибо просто за то, что ты есть? Кстати, — он улыбается, — это всё еще в силе. Спасибо, что ты есть.— Я люблю тебя.— Я знаю.Антон поднимает брови.— ?Я знаю??— Прости, — смеется Арсений, — а это ты не помнишь? В тот же день было, ты мне такой, — он напускает на себя максимально серьезный вид, — ?Я люблю тебя?, а я тебе ?Я знаю?.Антон тоже смеется: он этого совсем не помнит, но на Арсения очень похоже, так что в это легко верится. Арсений вообще долго не признавался ему в любви — кажется, это случилось лишь через год после рождения Артёма. Тот момент Антон помнит хорошо: они тогда гуляли в парке с коляской, и Арсений ни с того ни с сего, без всяких предисловий посмотрел на него и сказал ?Я люблю тебя?.— Я люблю тебя, — выдыхает Арсений в унисон с его воспоминаниями и коротко целует в губы. — А теперь пойдем, а то нас в зал не пустят, и Артём потом нас щупальцами задушит.Антон улыбается и берет Арсения за руку, чтобы вместе выйти из кабинета. Пожалуй, вечером, когда они отметят успешно проведенную конференцию, нужно будет отлепиться от толпы и поехать домой. Они с Арсением всё равно не пьют, так что на вечеринках обычно не задерживаются — а дома можно будет посмотреть ?Сумерки?, они так давно их не пересматривали. Антон испытывает к этому фильму необъяснимую, хотя всё же объяснимую, любовь.В конце концов, он ведь про них. Только в их случае лев не влюблялся в овечку — это осьминог влюбился в русалку, но зато у этой истории такой же счастливый конец.