Глава 5. Рядом с братом (1/1)

Утром школа. Пересдача итогового теста по математике назначена на 15:00. Весь день нервный Атарашики был готов всех угробить своей эктоплазмой, на что реагировали многие инстинктивно – и обходили его стороной. Потому что вчера подготовиться не успел – и теперь наверняка все мечты про приятный отдых в санатории с любимым братом помашут ему ручкой.Хотелось реветь, кричать на весь мир: «Я же демон! Какого фига со мной это происходит?!», но… он останавливал сам себя: нельзя – и понятно, почему нельзя. В классе также сидел Арата Рей – он завалил тест из-за подготовки к летним соревнованиям. Он тоже куда-то собирается ехать… а он, Атарашики, как же? Неужели ему придется все лето ходить в эту долбаную школу, скучную для любого такого, как он?!И тут же Атарашики, поймав себя на этих мыслях, резко встряхнул головой: «Нет! Нет, нет и еще раз нет! Онии-сан пожелал мне удачи! У меня должно получиться! Иначе я не Цукино!». Прозвенел звонок. Он, сев за парту, наблюдал цепко, как учитель раздает бланки с тестами. Сердце беспокойно колотилось… Губы беззвучно твердили одно и то же: «У меня получится!»…Через час все бланки были собраны. Учитель, высказав положенную речь о том, что надеется никого не увидеть на летних занятиях, направился к двери, открыл ее и… столкнувшись с кем-то в проеме, рассыпал все листки.- Ой, простите, пожалуйста! – Киёши, всполошившись, начал их активно собирать. – Простите, сенсэй, я не хотел, честно!..Тот, поправив съехавшие очки, принял у него неровную стопку:- Томо-кун, ты же сдал тест, верно?- Да, - кивнул. – Просто я хотел кое с кем поговорить… - и глянул коротко в сторону Атарашики.Демон, ничего не понимая, заморгал: с чего бы ему приходить к нему специально, тем более, что крыло еще не до конца зажило?Оказалось, все проще простого – у них сегодня не будет задания. Канае не смог подобрать ничего, что было бы стопроцентно не требующим использования крыльев. И напарник зашел предупредить.- Понятно, - рыжий демон задумчиво почесал подбородок, – значит, выходной внеплановый… - взяв портфель, обернулся. – Я зайду в туалет, а ты подожди у ворот, хорошо?Киёши отрицательно замотал головой:- Прости, но я сразу к себе… - потер лоб. – Что-то неважно себя чувствую.«Ну да, - мелькнула мысль в рыжей голове, – у него же иммунитет изрядно подкошен этим переломом…»:- Ладно, тогда увидимся! – и напоследок махнул рукой.Ангел практически шокировано глядел ему вслед: «Он сказал только что… «увидимся»? Но… сегодня же седьмой день… и завтра…». В груди разлилась боль – ему страшно не хотелось все это заканчивать. Но приходилось…Дома Атарашики буквально метался из угла в угол, все думая и думая, написал он тест или нет. Смог ли пройти пересдачу? Не покинула ли его Фортуна или Дьявол? Тоя шутливо просил его успокоиться – и даже подлил в чай лошадиную дозу ликера, но это не особенно помогло. В любой момент мог позвонить учитель – и тогда бы рыжий демон знал окончательно: ликовать ему или пить святую воду.18:00. Телефон молчит.18:15. Телефон все еще молчит.18:30. Телефон не подает признаков активности.18:45. На телефон упало 72 пылинки.18:59. На телефон упало еще 49 пылинок и его рыжий волос.19:00…От первого же треньканья Атарашики сорвал трубку и едва не гаркнул: «Алло!». Учитель математики, спросив, кто это, попросил позвать родителей, на что он ответил, что те ушли в магазин (да, избитая отмазка, но выбор невелик). И учитель, откашлявшись, объявил слишком медленно, вытягивая каждое слово (и что-то наводит на мысль, что это просто воображение у демона разыгралось):- 56 баллов. Поздравляю, Цукино-кун, больше 50 % - это уже зачет.Не передать словами, какая у него была эйфория. Тоя прибежал галопом, думая, что пожар – и младший брат тут же повис у него на шее:- Онии-сан, онии-сан, я сдал-сдал-сдал! – кричал ему в ухо, почти поскуливая от переполняющей его радости.- О, молодец, братишка! – также улыбнулся, отдирая его от себя и ставя на пол. – Значит, мы сможем провести просто незабываемый отпуск в санатории! – и, что-то обдумав в голове, остановил очередную попытку брата повиснуть на нем. – Иди-ка пока ужинай, а я позвоню, подтвержу бронь…Атарашики, виляя хвостом, вприпрыжку направился на кухню. Старший брат проводил его долгим задумчивым взглядом глаз цвета индиго, теребя прядь на виске:- А ведь вырос-то как, пострел…

На фоне церкви садилось солнце. «Что-то сегодня запаздывают с вечерней службой», - подумал Киёши, сильнее закутываясь в плед и слыша, как по лестнице поднимаются шаги, и поерзал на подоконнике. И чем ближе они слышались, тем сильнее и больнее билось сердце у него в груди.Стук в дверь.- Да? – поднимает голову.«Томо-кун, к тебе одноклассник твой пришел!».- Открыто!Скрип дверных петель и щелчок щеколды за его спиной – и Атарашики, чувствуя себя по меньшей мере неловко, спросил:- Зачем… ты меня позвал? – сжал мобильный в руке сильнее.- Хотел поговорить, - слегка опустил плед, расправляя крылья.- О чем? – нахмурился – его сбивала с толку создававшаяся атмосфера.- Тест сдал?- А? – опешил: «И это все?! А по мобильному спросить не мог?!!». - Сдал… 56 баллов.Ангел оттянул уголок рта:- Значит, от летних занятий тебя освободили… Слышал, собираешься в санаторий с братом поехать?- Да, - переступил с ноги на ногу. – Мы давно это планировали… А в чем дело?Он отмахнулся, глядя за окно с печальной полуулыбкой:- Ни в чем, Цукино-кун… - и, предвидя срыв по уже звериным ушам, спросил внешне спокойно. – Ты ведь впервые тут, верно?- Да, впервые, - хмыкнул насмешливо. – Больно мне надо ходить в гости к крылатому, который сам постоянно ко мне заявляется!Киёши от этого искренне рассмеялся. Но каким-то натянутым… и нервным был этот смех. И чуткий на ухо демон это отметил. В душу закрадывались сомнения: а просто ли от балды он его позвал к себе, вырвав из объятий огромной радости?Похоже, что мысли были написаны у Атарашики на лице – потому что напарник решил сразу перейти к делу, не дожидаясь точки кипения:- Ты знаешь, какой сегодня день?- Какой? – переспросил. – В смысле?«Дурачок… забывать о подобных вещах…» - мелькнуло в голове:- Я пришел к тебе и стал твоим напарником… неделю назад, - многозначительно посмотрел на него в упор. – Ни на какие мысли не наводит?- Ну-у-у, - протянул досадливо, – минимальный срок работы в паре неделя. Ты это имел в виду?- Да, это, - кивнул: «И все-таки, чего он тормозит?».Повисла тишина. Ангел на окне громко завозился, устраивая крылья поудобней. Людей в доме будто и вовсе не было – отличная звукоизоляция.Атарашики ощутил, как что-то внизу живота холодеет – и тут же это резко вырвалось наружу громким смешком:- Ха, только не говори мне, что ты сдался! Или сдался?! – не увидев ответа на его лице, продолжил: – Неужели я таки смог тебя победить, крылатый?! Ха-ха-ха, - запрокинул голову к потолку, уперев руки в бока. – Верно, меня, «мастера» шуток и подстав, никому не победить!..Киёши наблюдал и выслушивал это молча, не меняя выражения лица. В груди все нарастала боль, в ушах внутренний голос умоляюще шептал… нет, кричал: «Не смей уходить! Не бросай его! Тебе от этого никуда не деться – так не сопротивляйся!». Ему было погано, он чувствовал себя предателем… впрочем, он им и был. Разбить в осколки чувство гордости мальчика вроде него, тем более, того, кого безумно любишь – это чистейшей воды предательство.Уголки глаз чесались, прося плакать – но кровавые ангельские слезы высохли давным-давно… Поэтому он просто продолжал сидеть, не сводя с него пристального, но в то же время отстраненного взгляда.Атарашики, ощутив все ту же атмосферу, круто замолчал и, вперившись взглядом, в котором выражалось все ожидание и надежда на то, что вот сейчас напарник улыбнется своей фирменной улыбкой дауна, отколет какую-нибудь тупую шутку, а он разозлится, треснет ему по кумполу пару-тройку раз, послушает его нытье, ну а после все станет, как прежде; с дрожью выговорил:- Киёши ты… ты ведь не собираешься…? – не решился закончить, отчетливо увидев ответ в его шоколадных глазах.Тот, поняв, что он догадался, кивнул, окончательно добивая:- Неделя прошла. И ни завтра, ни послезавтра, ни через неделю… вообще никогда мы больше не увидимся, - перевел взгляд на паркетную доску. – Поэтому я попросил прийти тебя… чтобы попрощаться…Демон просто не знал, что делать – это стало для него слишком большим шоком. А в мозгу полыхала бешеным пламенем надпись: «Меня предали. Этот святой крылатый кретин и сын певчей канарейки меня предал». Но все-таки сумел через силу выдавить:- Значит… попрощаться?..- Да, я ухожу от тебя, - сам не думал, что сумеет это сказать настолько спокойно, – как ты и добивался. Как ты и хотел… - осмелился посмотреть на него – и тут же захотел сказать, что это все шутка, при виде выражения его лица… но жестоко себя одернул. – И ты не рад, Цукино-кун?- Я… - сглотнул жесткий ком, мешавший говорить и связно мыслить, – я… не этого добивался! Я не собираюсь отпускать тебя так легко! Я хочу сам тебя победить! Мне не нужна твоя гребаная снисходительность! Да, я хочу тебя вытравить с этого места, места моего напарника… но я хочу вытравить тебя САМ!Глядя на его активное сопротивление, умиляясь и в то же время невероятно мучаясь угрызениями совести, Киёши отвел взгляд и, закрыв глаза, заставил себя сказать то, что не хотел говорить – но приходилось:- Это не снисходительность, Цукино-кун. И ты меня не вытравил… Я этого хочу.- Что?! – вздрогнув, крикнул. – Что за чушь?!- Можешь называть это, как хочешь, - сжал губы. – Но я не собирался работать с тобой больше положенной недели. Понимаешь, я просто НЕ МОГУ с тобой работать.- Почему?- Причин объяснить не могу…- Почему? – повторил настойчиво.- Цукино-кун, просто не могу…- Ты можешь сказать, какого хера ты не можешь со мной работать, мать твою?!!Эти слова повисли в воздухе. Киёши, чувствуя, что из ранок от впившихся в ладони ногтей выступает кровь, сказал просто:- Многие обстоятельства этого требуют, - и, покосившись на часто дышащего от клокотавшей в нем ярости демона, зажмурился. – Так надо. И все…- «И все»… - передразнил нервно, не справляясь с тиком, поразившим его левую бровь. – И это все, что ты можешь мне сказать, крылатый ублюдок?!«Нет, я хочу сказать… что я делаю это потому, что люблю тебя!» - впилось иголками в мозг, причиняя еще большую боль, но одеревеневшее горло выдавило:- Что касается этого – то да…- О, значит, мистер Сострадательный хочет еще что-то сказать? – прорычал себе под нос, изо всех сил стараясь сдерживать слезы, которые накатывали и накатывали, силясь вырваться наружу.- Да…И через мгновение ангел, до этого расслабленно сидевший на подоконнике, обернутый в плед, оказался вплотную к Атарашики и, ласково взяв за плечи, слегка обернул крыльями. Демон даже не успел среагировать.- Остерегайся… Остерегайся Тои. Своего старшего брата…- Что? – только и смог спросить по инерции.- Он не тот, за кого себя выдает… - продолжил шептать так, чтобы только он его слышал. – Знай это и никогда не забывай, когда меня не будет рядом…Атарашики, вперясь невидящими глазами в вид за окном, вцепился в его плечи в ответ:- Киёши, ты… - шепот этого был тише шелеста листвы… но дальнейшее звучало яростным полуревом-полувоем дикого зверя, - …СВОЛОЧЬ! – с неизвестно откуда взявшейся силой отшвырнул его от себя, бешено и безумно горя глазами.Киёши, не успев должным образом среагировать, приземлился прямо на больное крыло и, застонав, но не потеряв сознание, приподнялся на локтях:- Цукино-кун…Тот стоял прямо, и вокруг него клубилась эктоплазма, кипевшая от злобы и гнева хозяина, который прорычал:- Никогда. И ни за что. Я. Тебе. Не поверю. Больше. Грязная. И подлая. Тупая. Скотина. Будь ты. Проклят… - оскалившись, закончил все криком: – Отныне, Киёши, Я ТЕБЯ НЕНАВИЖУ!И, не давая вставить и слова, убежал, едва не выбив дверь. Люди внизу тихо перешептывались, обсуждая догадки, что же между ними случилось – но не решаясь лишний раз спросить. Ангел, потрогав место перелома и убедившись в том, что он не смещен, бессильно рухнул на бок, уговариваясебя сдержаться от крика, рождавшегося глубоко внутри его изможденного существа. Крика «Прошу, прости меня!».Словно похоронный набат, прозвучал для него колокол, созывающий на вечернюю службу прихожан…Опять едва не сорвав дверь с петель, к себе домой ворвался Атарашики. С порога кухни на него круглыми глазами глядел Тоя:- Братик, ты куда-то уходил? Я не заметил.Тот, сверкнув было на него яростным взглядом, поник под волнами покоя и робкого обожания, которые немного смягчили и отрезвили:- Да, я к Киёши ходил… Он позвонил мне…- У него что-то случилось? – сняв фартук, повесил его на ручку двери, вид стал по меньшей мере обеспокоенным.Рыжий демон некоторое время смотрел на старшего брата, думая: «Значит, остерегаться Тои? Не тот, за кого себя выдает? Да он же за тебя беспокоится, неблагодарная тварь!!!» - и выдавил максимально спокойно:- Он не хочет больше быть моим напарником… неожиданно, правда? – выдавил улыбку. – После всего того, что он избегал всех моих ловушек, и всех его обещаний про то, что он будет меня защищать… Во сволочь, да?- Мда… - протянул Тоя, глядя куда-то в стену, – скверно… - и осторожно спросил: – А он больше ничего не говорил?- Что? – поначалу не поняв вопроса от удивления, им вызванного, нашелся. – А… да так… полную глупость сморозил… - нервно хихикнул, не желая говорить дальше.Но в планах его старшего брата не было оставлять недосказанности:- Давай-давай, что он еще говорил? – тон был ласковым, и Атарашики ему открыто доверился:- Он сказал, чтобы я тебя остерегался. И что ты не тот, за кого себя выдаешь… - и, чтобы разрядить напряженную атмосферу, бросил: – Во бред, да? – и, заметив, что брат задумался, решил, что это – его шанс. – Если что, я наверху, онии-сан!И поспешно убежал в свою комнату на втором этаже.А Тоя Цукино все стоял, задумчиво почесывая острый подбородок и не замечая никого и ничего вокруг (даже подгорающего ужина на плите) – весь он поглощен целиком и полностью внутренними думами:- Не тот, за кого себя выдаю… значит?..