Действие I (1/1)

Оставшись совсем один, ибо нимфы и пастухи уже не могли вынести этой утомительной и грузной атмосферы смерти, Орфей стал тихонько перебирать струны лиры, однако ничего кроме минорных гамм и аккордов уже не приходило ни в голову, ни в руки, ни главное в сердце музыканта...Глубокое чувство вины, и вместе с тем, чувство неумолимой любви пожирало его сердце. Ощущение прегрешения, которое не могло позволить смириться со смертью любимой жены. Можно сказать, что его любовь стала только крепче, и это несмотря на необратимость смерти — как бы он смог вернуть к жизни Эвридику? Вспомнив благородный и юный лик своей жены, словно солнце, освещающее путь, у поэта начался настоящий приступ истерики: отбросив лиру, он принялся безутешно рыдать, рыдать, рыдать..! Казалось бы, сама природа начала свой плач, и деревья стали увядать, и солнца свет не мог пробиться сквозь грозные тучи и вечное сплетение крон. Плач юноши смог разделить лишь дождь... Таким образом, Орфей остался совсем один.Оскорбительный для лиры жест не остался незамеченным на Олимпе. Несмотря на полное заточение Орфея среди сил природы и сил любви, пока он лежал в грязной траве, изнеможев от горя, вдалеке появилась с виду не совсем молодая, но красивая женщина в светло-серебрянном хитоне? и золотом гиматии?, аккуратно надетом через левое плечо. — И отчего же ты слёзы льешь? — с заметным упреком сказала она, подойдя ближе. Орфей едва обернулся на неё своим безысходным взглядом. Глаза их встретились, и смотрели они друг на друга, как охотник на раненую жертву. Скорее всего, поэт догадался кто она, так как не было вопроса в его взоре. Женщиной была Эвтерпа — одна из девяти муз, дочерей Аполлона. Покровительствовала она музыке и лирике – именно тем видам искусств, в которых Орфей достиг небывалых высот при жизни. Как же теперь она могла иначе воспринять такое оскорбление своего бывшего преданного поэта? Неужели музыка теперь должна была замолчать до лучших времен? Это было непозволительно не только для муз, но и для главного бога искусств.Помолчав некоторое время, муза продолжила. — И вот так ведёт себя величайший поэт мира... Да как же теперь найти красивые слова, когда красота исчезла с лица искусства? — говорила с некоторым сожалением, даже жалостью, и, вместе с тем, упреком, Эвтерпа. — Откидывать божественный подарок, как только хватило у тебя наглости и смелости на такое?— И что с того...? Тоже мне, подарок. — нервозным голосом отвечал Орфей. — Орфей! — воскликнула муза, — я беспокоюсь о тебе... Ты оброс грязной щетиной, не можешь есть, не можешь давать пищу другим! Ты — свет этого мира, пойми же это!..Эвтерпа подошла к Орфею ближе и посмотрела в его безнадежные глаза. — Я понимаю твоё горе. — сказала муза, пытаясь поддержать своего протеже. — И всё ж, как бы ни были несправедливы олимпийские боги, как бы они не хотели приносить горе, но злая воля ходит за ними по пятам. Тебе ли не знать о божественных законах, что появились ещё в хаосовские? времена... — Ну да... конечно... мне ли не знать..? — ответил ей Орфей. — А что?! Что я буду делать теперь с твоим знанием?! — воскликнул он в гневе и, немного привстав, продолжил, буквально поливая воплем и криком свою покровительницу — Ой, да! Вынуждены! Да будут прокляты эти уроды! Уроды-ы!.. Зачем..?! Я не хочу жить в этом подлом мире! Опостылело мне всё уже... а тут ты ещё пришла! Орфей замолк и медленно приходил в прежнее положение... Cнова стали идти слёзы из очей великого поэта.Эвтерпа тихонько присела на один из камней, которые гордо и безмятежно, обросшие мхом, спали в лесу. Уже понемногу собирался дождь — начинало моросить, но это можно было понять, в основном, только благодаря шелесту листьев на кронах могучих вековых деревьев и едва просачивающимся каплям. В воздухе витало разрешение... — Посмотри, вся природа может погибнуть из-за твоего горя. — продолжала Эвтерпа. — Да, само небо плачет и не даст больше солнцу осветить этот мир!.. Ни деревья, ни реки, ни животные могут не увидеть более сиянье Гелиоса... Ты же не позволишь миру погибнуть..?Эвтерпа приобняла несчастного и стала поглаживать его кудри, в надежде успокоить поэта, и, вроде как, это немного помогло горю Орфея. Слёзы уже перестали течь из его глаз, однако всё так же остался обречённый взор в вечность. — Не могу я играть без Эвридики... — спокойно ответил поэт. Помешательство, с которым уживался бедный влюблённый юноша стало раздражать музу. Она привстала с сырого камня и положила свои руки на орфеевы плечи, встав позади него. По неосторожности она стала выплескивать на Орфея своё недовольство. — Мне, конечно, жаль эту прекрасную дриаду... Не каждый день твою любовь кусают подосланные змеи... Вот, Орфей! Не пытайся отрицать смерть! Даже ты можешь умереть, несмотря на своё происхождение.Орфей с недоумённым взглядом посмотрел на музу. Эвтерпа подняла лиру с сырой земли, немного протерла её листвой и даже не пожалела свои ткани для этой цели, и дала её поэту.— Славь красоту Олимпа, ведь никто, кроме богов больше ей не обладает. Славь природу, если не хочешь, чтобы она умерла. Забудь несчастную любовь. Жизнь продолжается. Думаешь, Эвридика была бы рада увидеть тебя убитым, грязным?.. Я всегда буду на твоей стороне, но важно, чтобы твоя сторона была чиста. — Ты сказала, к ней подослали змею? — повышая тон, вопросил Орфей. — Не отрицаю... — немного помолчав, ответила Эвтерпа сквозь зубы, — Эвридика стала жертвой чьего-то желания... Интриги Олимпа известны своей жестокостью... — И ты, дура, хочешь чтобы я славил таких мразей..?! — гневался Орфей. — Они жизни не знают! Живут своими иллюзиями, упиваются ими и ужасы творят! Вдруг, Эвтерпа отпрянула от своего поэта. Ей уже не хотелось связываться с человеком, который становился per contra? к богам. Как по волшебству, дождь становился сильнее. Грянул гром... В сердце Орфея уже поселилась жажда мести, идея отомстить богам, поставить под сомнение их власть и вернуть себе смысл своей жизни — именно этого он теперь хотел.— Я пойду в загробный мир. И выйду из него наверх только вместе с Эвридикой. — решительно произнес Орфей, медленно вставая на ноги. Сердце музы сжалось. Что произойдет на Олимпе, если окажется, что Эвтерпа подговорила Орфея совершить деяние, которое поставит власть богов в ничто? Неужели любой человек сможет использовать этот мир как ему вздумается? — Орфей! Не смей! Ты сам можешь погибнуть! — восклицала Эвтерпа. — Ну и пусть! Мне нечего делать в этом мире: коли Эвридика навеки останется в Аиде, я буду с ней. В слепом бешенстве он стал махать лирой в своей руке в сторону неба, дескать, "Посмотрите, боги, я не сдамся!". Сердце поэта кипело и взрывалось — самые разные чувства бушевали в нём, и он уже был готов делать всё что угодно, лишь бы одержать победу и вернуть любовь в этот мир, как минимум, для себя.— Вы, отнявшие у меня жену! — кричал Орфей в небо, — узрите теперь силу страданий, когда я воздам вам за ваши деяния! И ты, отец богов, ещё услышишь мой стон, когда погибнет Олимп! Вступили вы на тёмный путь, запомните мои слова! Я дойду до реки Стикс и спущусь в царство Аида за своей любовью! Я проклинаю вас! Напоследок поэт взглянул на свою покровительницу, которая смотрела на его сумасбродство c невооруженной обречённостью. Он побежал, сам не зная куда, как казалось со стороны — было сложно воспринимать Орфея адекватно после его выпадов. Глубоко в сердце, муза, конечно, поддерживала его чистое чувство любви, но она не могла, как и он, пойти против власти богов. Однако, проникшись словами влюбленного музыканта, ей было уже всё равно на то, что произойдет на Олимпе. Едва выступившая улыбка украсила лик музы, как бы желая несчастному доброго пути. С этим настроением и начались у избранника муз главные беды, о которых он даже не подозревал...