Урок 18 (1/1)
*** *** ***Альмалексии удалось удержаться и не потереть ущипленное Крассиусом Курио место и даже сделать вид, будто ничего собственно не случилось. Сам Крассиус Курио беззаботно флиртовал с Морри Ормин и не подозревал, что минуту назад только тот факт, что леди Ладлоу вряд ли бы понравилось, испепели Альмалексия её гостя, спас его от неминуемой гибели.У стоявшего поодаль лакея леди Ладлоу, ставшего невольным, как то казалось, свидетелем случившегося, совершенно нахальнейшим образом тряслись усы. На её взгляд он дерзнул полу-вопросительно вильнуть хвостом.’Милосердная леди не станет убивать М'Айка?’ – немой пантомимой спросил он её.’Ты ничего не видел’, – немой пантомимой ответила ему она, возможно, добавив, -’Блохастая шкура.’ Но я не ручаюсь вам за точность перевода.***За окном шёл так привычный жителям Балморы и Горького Берега дождь. Тёплые камни в жаровне прогоняли сырость, и в наполненной ароматами малой гостиной леди Ладлоу было по-особому уютно, как то бывает в доме только во время дождя.Морри Ормин, читавшая для миледи вслух ?Книгу Восхода и Заката?, украдкой зевнула. Этой книге она бы определённо предпочла Уроки Вивека. Но она подозревала, несчастливый Двенадцатый том был первым и последним из когда-либо прочитанных Уроков в доме леди Ладлоу.
Она бы предпочла пойти, как они собственно то собирались, навестить больную жену одного из шахтёров; вернее уже, скорее всего, вполне здоровую, поскольку вчера ей было послано из поместья Ретан зелье лечения болезней. Но леди Ладлоу полагала своим долгом по-возможности навещать всех ’больных’ в своих владениях. Но полил дождь, достаточно сильный, чтобы остановить даже леди Ладлоу. Сама Морри считала, что 'больным’ визиты леди Ладлоу доставляли больше неудобства. Хотя, кажется, несмотря на испытываемую неловкость, все всегда были ей искренне рады, и именно ей, а не корзине с едой, которую леди Ладлоу обычно приносила с собой или же посылала им из поместья. И по их к ней отношению могло сложиться впечатление, будто леди Ладлоу была хозяйкой поместья Ретан всю свою жизнь, к немалой на то гордости всех местных обитателей. И гордостью вовсе не из-за последних возведений леди Ладлоу, нет. Казалось, в глазах местных жителей её положение хозяйки поместья Ретан было куда выше и важнее каких-то там трёх титулов Наставника Великих Домов с довеском из трёх племён эшлендеров (до этих вообще, по чести, никому дела не было).Если бы Морри призналась себе самой, то она никогда не верила, что это было осуществимо, и отчасти ей до сих пор лишь полу-верилось в реальность случившегося. Но неожиданно серджо Орвас Дрен, державший почти половину Совета Хлаалу в своём кармане, поддержал леди Ладлоу, и с ним - его карманные Советники. Затем, пока леди Ладлоув пустую ”бодалась” в Тель Аруне с архимагистром Готреном, Болвин Веним, её другая головная боль, пал в поединке на арене с каким-то заезжим редгардом, который, говорят, наступил ему на ногу (за что для любого, кроме редоранца, было бы достаточно извинений; даже—или тем более—если, как говорят, на ногу наступили вполне нарочно). А когда леди Ладлоу вернулась в поместье Ретан для своей встречи с серой Аматиусом, архимагистру Готрену—как ей писал из Тель Браноры Бернард—после супа за обедом неожиданно резко поплохело, и два его грозных телохранителя-дреморы оказались ему в том бесполезны.Переворачивая страницу, Морри кинула взгляд на сидящую напротив неё и дремавшую в своём кресле леди Альмариэль, и едва сдержала новый зевок.Морри подозревала, сама леди Ладлоу находила ?Книгу Восхода и Заката? не менее скучной, но леди Барензия порекомендовала книгу, и леди Ладлоу в том бы никогда не призналась.”Что делать, Морри Ормин?” – мягко спросила леди Ладлоу.”Ваша светлость?””Петух вздумавший жениться на лебеде, - леди Ладлоу взглянула на Морри, - И скорее лебедь согласится выйти замуж за петуха, чем благородная девица за индейца. Глупый, упрямый ашхан.”
Другой 'глупый, упрямый ашхан’, вернее, бывший ашхан Эрабенимсун (если Морри не перепутала половину букв) ”гостил” до поры до времени, вместе со своими гулаханами, в сторожевой башне, под присмотром стражников башни.”И найди я ему телванни, - продолжила леди Ладлоу после молчания, - достаточно сумасшедшую, согласиться, он бы был первым, кто об этом пожалел, не пройди недели.” Леди Ладлоу опять замолчала.”И лорд Курио...” - начала леди Ладлоу; и по маленьким признакам, значение которых Морри научились распознавать, она могла сказать, леди Ладлоу была серджо Курио немало недовольна.”Крассиус Курио?” – у Морри мелькнула мысль, что леди Ладлоу увидела или прочитала последнюю пьесу серджо—которая очень нравилась самой Морри, в чём она бы, разумеется, не осмелилась признаться леди Ладлоу, если бы леди Ладлоу видела или читала пьесу—но это всё были глупости, леди Ладлоу не смотрела никакой пьесы – у леди Ладлоу (к счастью) не было ни малейшего намерения смотреть какие-либо пьесы, кроме как пьес какого-то никому неизвестного Шекспира.”Как вчера вечером, лорд Курио, сидя здесь на твоём месте, предлагает мне купить на невольничьем рынке молодую женщину и выдать её ашхану за телванни; и это, когда ему прекрасно известны мои взгляды на рабство, которые я не раз ему выражала. Я едва могла сдержать с ним моё терпение, мы с ним довольно повздорили.””Ваша светлость?” – в очередной раз полу-спросила Морри.
”Мне осталось только подняться и сделать реверанс. Когда двое доходят до определённой точки в высказываниях на некий предмет, в коих они настолько расходятся во мнениях, как мы с лордом Курио, самым мудрым, ежели они желают остаться друзьями, будет полностью и немедленно оставить разговор. То, один из немногих случаев, где резкость желаема.”Ашхан Зайнаб и его матримониальные амбиции – было всё, что отделяло леди Ладлоу от звания Хортатора. Морри идея серджо Курио вовсе не казалось плохой, если сама девушка не возражала, разумеется. Это скорее всего было бы для той лучшей судьбой... но она не знала, что сказать леди Ладлоу—”Трудно найти хорошего мужчину, – в комнату зашла Марена с чайным подносом, - всегда одни лентяи и бездельники.””Марена, - Морри подавила смешок, - леди Ладлоу знает хорошего мужчину.”***XIV. О знатиФрэнсис Бэкон (в редакции леди Ладлоу для Морровинда)Что касается знатности отдельных лиц, то мы благоговейно взираем на древнюю кимерскую крепость, уцелевшую от разрушения, или на вековой гриб со здоровой сердцевиной; а тем более — на древний знатный род, устоявший против волн и бурь времени. Ибо новая знать есть дело рук монарха или высших советников, старая же — дело времени. Основатели знатных родов имели обычно больше доблести, но меньше добродетелей, нежели их потомки, ибо редко бывает возвышение без того, чтоб к заслугам не примешивались темные дела. Но справедливо, чтобы слава их переходила к потомству, а пороки погребены были вместе с ними. Знатное рождение обычно отвращает от труда; а кто не трудится, тот завидует прилежанию. К тому же знатному некуда возвышаться далее; а кто застыл на месте, когда другой подымается, тот едва ли избежит чувства зависти. Знатных же само рождение ограждает от зависти других, потому что почести им полагаются. Государи, насчитывающие среди своей знати людей даровитых, могут употребить их на службе с большей пользой и удобством, ибо люди склонны подчиняться тем, кто как бы рожден повелевать.