Часть 12. (2/2)

Я понимаю, что скучал. Я хочу его коснуться. Сказать «привет». Получить за свою дерзость и неуместную ухмылку по рёбрам. Задохнуться и просто понять, почему же я испытал такое немыслимое облегчение от его эффектного появления.Забавно, чёрт возьми. Я вроде не связан, а Хибари не сильно любит такие игры. Время три часа ночи. Мы на шестнадцатом этаже в отеле. Поразительное стечение обстоятельств. Интересная ситуация. Удивительный поворот событий. Куда уж там недоучкам с ржавым ножиком для чёса спины. Вот он, настоящий убийца, по иронии судьбы никого не убивший за всю жизнь – сидит на мне и водит ножом по коже, избавляя меня от всех чувств.- Хорошо.Он поднимается с меня легко, словно проделывает такое десятки раз за день. Не смотрит, убирает нож, отворачивается.Что-то странное заставляет меня следить за каждым его шагом. И я решаюсь на невозможное.- Останься на ночь? – точно знаю, что в голосе надежда.Он замирает. Оглядывается и качает головой. Уходит, как всегда, но как-то иначе. Не прощаясь.- Прошу тебя! – сам не понимаю, почему, но мне это жизненно необходимо. Наверное, дело в том, что он сейчас делал. В том, как болезненно ощущались его прикосновения. И этот жар, то ли от крови, текущей по груди, то ли от его кожи, странно горячей.… Прямо-таки обжигающей…Я срываюсь с места и тут же кидаюсь на него. Сказать, что он удивлён – означает, промолчать. Кожа, его кожа, горит под моими руками. По-настоящему горит. И рука, правая рука, в которую, точно знаю, стреляли…

- Сиди здесь.Я просто отшвыриваю его на кровать, даже не сомневаясь, что он послушается. Он просто не в состоянии уйти, теперь я это отчётливо вижу.Пять гудков воспринимаются как десяток часов.- Аллёу, - в трубке женский смех и довольный голос доктора.- Шамал, откат от какой наркоты заглушает боль пулевого ранения?- Дино, это ты? Приезжай к нам… разрешаю… - голос пьяный. Я сжимаю трубку в руке. Буквально рычу.- ШАМАЛ! БЫСТРО! И, о чудо, в нём просыпается инстинкт самосохранения.- Электра. Или Найтес. Тут только два варианта. А тебе зачем?- Пришли мне вирус, заживляющий раны.- Аааааа, - понятливо тянет он, - это для того Хранителя, за которого Реборн просил. Он мужик – ему не дам.У меня дёргается глаз.- Слушай сюда ты, докторишка шарнирный. Если через четверть часа у меня не будет вируса, то это тебе никто никогда не даст. Уж я позабочусь об этом!Должно быть было во вкрадчивом шёпоте нечто такое, что даже пьяный в зюзю Шамал не решился оспаривать мои решения. А решения были, даааа…Через четверть часа мне доставили антидот. Премерзкая штука, должен признать. В далёком детстве я вообще шприцы не переносил даже на вид, а сейчас… Дело привычки.

Ввожу иглу под кожу. Игла, острая и тонкая, входит, как нож в масло. Кёя не реагирует, но его трясёт всё сильнее. Это странно, ведь обычно это действует иначе.- Я сейчас.Выхожу из номера, отдаю распоряжения своим. Я не я, если тот гад, что накачал Кёю этой дрянью, не будет корчиться в агонии настолько сильной, что смерть ему подарком покажется.Пока я объясняю, что требуется найти, подчинённые молча слушают. И взгляды у них такие…Ну такие… В общем, злые они у меня. Решили, что их шеф под нарика заделался.

Возвращаясь в номер, ловлю себя на мысли, что Хибари наверняка уже свалил, и даже не нахожу в себе сил расстраиваться. Наверное, я просто слишком устал.Захожу в свою комнату и застываю на месте… Он здесь. Он всё ещё здесь и сидит на моей кровати, ждёт меня.Но тут же понимаю, что я в очередной раз ошибся. И что-то тут не так.Кёя сидел, сгорбившись, на кровати. Мне это сразу показалось очень странным: для Хибари привычен прямой разворот плеча и неизменно гордая осанка, даже если он умирает от усталости.Но если бы я намекнул ему на слабость, это было бы очень глупой ошибкой.- Ты как? – я постарался, чтобы голос звучал не заинтересованным. Не буду лукавить, ОЧЕНЬ постарался.

Он не ответил. Даже положения не изменил, только пальцы дрогнули. Неужели настолько стыдно?Подошёл, сел на корточки перед неадекватным котом. Коснуться не решился, только попытался заглянуть в лицо. Бесполезно.- Кёя?Ноль реакции.- Хибари?Он поднял на меня взгляд. Пустой, как после амфетамина. Зрачки расширены, дыхание поверхностное, взгляд ничего не выражает.Блять!У кого-то точно не встанет.Никогда.Блять!Это, если честно, всё, о чём я мог думать, пытаясь растрясти Хибари. Мне нужно было… что? Наверное, позвонить в скорую. Но я не мог произнести и слова.Наверное, вызвать ребят. Но меня самого трясло.Наверное, принести аптечку хотя бы. Но я даже этого не мог сделать, потому что в мыслях было одно лихорадочное «блять».- Отпускает, - тихо и неразборчиво. Я едва расслышал, потому что в мыслях было только одно.Это он, ни черта не соображающий, меня сейчас утешает?Короче, после этой мысли было снова одно бесконечное «ять», сливающееся в пустой звук.Пока я пытаюсь что-то сообразить, Хибари с хрипом валится назад. И его тут же начинает трясти.Я бережно, но быстро обхватываю его двумя руками поперёк тела и усаживаю в изначальное положение. Дрожь прекращается далеко не сразу. Мне хватает этого времени, чтобы с тихим «ять» дозвониться до Шамала.Эта… тва… мр… су… с умом который, не даёт мне даже на себя наорать. Скороговоркой произносит, что это побочка, и вообще у него кости восстанавливаются, а это дело необходимое; что шуток я не понимаю, и вообще я знал, на что шёл; что у него из-за Хибари свидание обломалось и далее и тому подобное; и последнее – что всё пройдёт через полчаса максимум, нужно только его одного не оставлять и временами пульс проверять.И после этого отключился.

И я бы наверное успел послать его прямой наводкой с указанием подробностей. Но главное я услышал: полчаса, грёбаных полчаса я не должен оставлять его одного, а потом Хибари отпустит.На этом даже мысленный запас моих «ять» закончился.

И воцарилась нехорошая тишина. И в мыслях, и в комнате.

Я не знал, сколько прошло времени. Только механически отсчитывал неровную строчку пульса. Ровнее, ровнее… Чётче и спокойнее. Моё собственное сердце тоже успокаивалось, но на выбросе адреналина спать не хотелось. Ночь длилась бесконечность…

И вдруг что-то изменилось. Пульс Кёи стал быстрее, температура поднялась, весь он выгнулся в моих руках и замер, чего-то опасаясь, чего-то страшась…- Отпусти меня, - тихо и неразборчиво. Я опускаю руки, он не двигается.- Отпусти, - мы говорим о чём-то другом, и я понимаю, чего он хочет. Мои руки лежат вдоль тела, Хибари прижимается ко мне, так близко, так горячо.- Нет, - не знаю, на что я не согласился, но не пожалею ни на миг.- Ты отпустишь… ты должен.- Должен, - наш разговор обретает ясность. И я неожиданно понимаю, почему из всех домов кот выбрал именно мой, почему не смог уйти даже сейчас, когда я готов был отпустить, - но не отпущу. Забудь об этом.Мне всегда было проще. Ответственности и серьёзного отношения к жизни мне было не занимать, но всё это всегда было словно экраном. Я умел быть бесстрастным и оценивать свою жизнь со стороны. Я умел останавливаться и передёргивать карты, как только расклад мне не нравился. Я всё это умел, но делал это с чисто своим пофигизмом. Тот я, ответственный и расчётливый, был боссом мафии. Ему по статусу полагалось быть таким. А я–Дино всегда был пофигистом. И поэтому, наверное, я не особо парился, что стал другим. А вот Хибари так не мог.И мне давно нужно было понять, что его хождение над пропастью касается не только боёв. Он не мог мне сказать, что любит и ждёт. Он никогда этого не скажет. Он никогда не станет чего-то от меня требовать. И, тем более, просить. Но сейчас я точно знал, чего он хочет.

Забыться от боли в жаре наслаждения. Только так.Только сейчас я понял, как и почему он оказался на шестнадцатом этаже. Он знал, что это время наступит. И хотел этого.Времени на прелюдии нет. Опять не успеваем насладиться друг другом. Быть может, это правильно? Быть может, это не для нас? Мы другие, и никогда этого не скрываем. Может, поэтому сожаление не терзает меня?Я накрываю его тело. Ему больно, его трясёт ещё до того, как мои касания начинают отвлекать от действия препаратов. Он раздирает на мне наспех накинутую рубашку. Пуговицы катятся вниз, история повторяется. Только тогда я не выдержал и разодрал его одежду чуть не на лоскутки.Мне уже дико мало. Время заканчивается.

- Быстрее.Это ты сейчас сказал? Нет, не верю. Ты не мог. Ты не можешь. Но… я и забыл, какой ты хрупкий. Неужели, боль настолько оглушительна? И тебе так нужно забыться в болезненных стонах и горячих простынях?Вижу по глазам – нужно.Гроза гуляет вокруг нас, я не могу и не хочу останавливать это безумие. Мы никогда не сможем нормально любить друг друга. Это просто против правил. Против всех законов и грёбаной морали, но! Но я сверну шею любому, кто прольёт его кровь. Я буду рядом, даже если он будет посылать меня и избивать до крови. Я заставлю его держаться даже тогда, когда он будет готов упасть. И, если однажды он посвятит мне один из своих безумных реквиемов, я буду готов умереть.Он кусает до крови губы, едва сдерживаясь, чтобы не заорать. Уже не от боли. Уже от удовольствия. Я не позволяю ему думать о препаратах и руке, я раздираю его тело, удовлетворяя эгоистичное желание прикосновений. Он не сдерживает меня. Ему нравится, я знаю.Два диких животных, не способных на любовь, просто жаждали растерзать друг друга. Похотью, болью, отчаянием расстилалась перед нами угасающая ночь. Рассвет был близко. Он был неотвратим – мы понимали. Мы смирились. Мы, наконец, поняли друг друга.

Он полосует мне спину, кусает в шею до багряных капель и рвёт мои губы. Его поцелуи – кипящее масло. Объятия – жёсткие тиски, тело – чистейший наркотик. Мы задыхаемся от крови и удовольствия, я не могу ни о чём думать, и только балансирую на грани сногсшибательного оргазма.

Он не сдерживается и кричит, когда я последний раз насаживаю его на себя. Меня уносит следом.Уже утром, просыпаясь один в кровати, я понимаю: то, что не давало мне уснуть так долго – это только он.