15 ГЛАВА (1/1)
Через несколько дней в доме Огастуса наши родители и мы с Гасом, втиснувшись за круглый обеденный стол, ели фаршированные перцы. Стол был застелен скатертью, которую, по уверениям Гасова папаши, последний раз доставали в прошлом веке.Мой папа: Эмили, это ризотто…Моя мама: Просто объеденье.Мама Гаса: О, спасибо. С удовольствием дам вам рецепт.Гас, поглотив кусочек: Знаешь, первое впечатление — не ?Оранжи?.Я: Верное замечание, Гас. Хоть и вкусно, но не ?Оранжи?.Моя мама: Хейзел!Гас: На вкус это как…Я: Как пища.Гас: Именно. На вкус это, как пища, искусно приготовленная. Но ей недостает, как бы деликатно выразиться…Я: Непохоже, чтобы Бог собственноручно приготовил рай в виде перемены из пяти блюд, поданных со светящимися шарами ферментированной пузырящейся плазмы на столик у самого канала, где вы сидите под дождем из настоящих цветочных лепестков.Гас: Удачно сказано.Папа Гаса: Своеобразные у нас детки.Мой папа: Удачно сказано.Через неделю после этого ужина Гас попал в реанимацию с болью в груди. Его оставили на ночь, поэтому на другое утро я поехала к нему в ?Мемориал?. Я не была здесь с тех пор, как навещала Айзека. В ?Мемориале? не было надоевших ярких стен, раскрашенных в основные цвета, или картин в рамах, изображавших собак за рулем автомобиля, как в детской больнице, но голые стены пробудили во мне ностальгию по детской. ?Мемориал? был невероятно функциональным. Пункт хранения. Накопитель. Крематорий.Когда лифт открыл двери на четвертом этаже, я увидела миссис Уотерс, которая ходила по коридору, разговаривая по мобильному. При виде меня она быстро закончила разговор, подошла обнять меня и предложила подвезти тележку.— Не надо, я справлюсь, — ответила я. — Как Гас?— У него была трудная ночь, Хейзел, — начала рассказывать она. — Сердце работает на пределе. Ему велели ограничить активность. С этого дня — только инвалидное кресло. Назначили новое лекарство, которое должно эффективнее снимать боль. Только что приехали его сестры.— О'кей, — произнесла я. — Можно его увидеть?Она обняла меня и стиснула плечо. Я почувствовала себя странно.— Ты знаешь, что мы тебя любим, Хейзел, но сейчас нам нужно побыть семьей. Га с с этим согласился. Ладно?— Ладно, — ответила я.— Я скажу, что ты приходила.— Ладно, — сказала я. — Я тогда тут почитаю немного.Она пошла обратно в палату, где лежал Гас. Я все понимала, но я скучала по нему и не могла избавиться от мысли, что упускаю последний шанс увидеться и попрощаться. В зоне ожидания, с коричневым ковром и мягкими стульями, обитыми коричневой тканью, я присела на двухместный диванчик, поставив тележку с баллоном между коленей. Сегодня на мне были кеды и футболка с надписью ?Это не труба?, в точности как две недели назад, в День диаграммы венна, а Гас меня не увидит. Я начала просматривать на телефоне снимки за последние месяцы, будто рисованный в блокноте мультик наоборот, начиная с Гаса и Айзека у дома Моники и заканчивая первым снимком Огастуса, который я сделала в машине по дороге к Сексуальным костям. Казалось, сто лет прошло. Все было мимолетным и в то же время бесконечным. Некоторые бесконечности больше других бесконечностей.Через две недели я катила кресло с Гасом по парку искусств к Сексуальным костям, положив ему на колени бутылку очень дорогого шампанского и свой кислородный баллон. Шампанское подарил один из врачей Гаса — такая уж Огастус Уотерс натура, вдохновляет врачей отдавать детям лучшее шампанское. Мы сели — Гас в своем кресле, я на влажную траву — так близко к Сексуальным костям, как удалось подкатить кресло. Я указала на малышей, подначивавших друг друга попрыгать через остов грудной клетки до плеча. Гас негромко сказал — я едва расслышала его сквозь гам:— В прошлый раз я представлял себя ребенком. В этот раз — скелетом.Шампанское мы пили из бумажных стаканчиков с Винни-Пухом.