кара удушьем (1/1)

Когда Миньшо слышит сзади себя громкий хлопок закрывшейся двери, то непроизвольно сжимается всем телом и исподлобья смотрит на Лухана. Ему до дрожи в коленках было сейчас страшно с ним находиться, хотелось выпрыгнуть в открытое окно, пышущее холодной зимой прямо за спиной, либо на крайний случай залезть под кровать и забаррикадировать себя со всех сторон спальными подушками. Лухану страшно смотреть в глаза, страшно прикасаться, страшно успокаивать и пытаться предпринять какие-либо попытки с ним заговорить.Страшно, тем более когда у него глаза такие – слишком странные и яростные, совсем не те, что были раньше. Но Миньшо готовится морально в них смотреть, щуриться и ловить своим взглядом яростные потускневшие огоньки в разлившейся по зрачкам черноте глаз Лухана.Лухан бесцеремонно кидает Миньшо спиной на кровать и в душе наслаждается звуком стукнувшегося тела о мягкую поверхность. Он планирует сделать все на этот раз достаточно грубо и жестко, чтобы Миньшо даже не успел опомниться и вытащить свои тоненькие запястья из-под крепко прижавших его ладоней, поэтому Лухан садится сверху и стискивает его бедра своими. Миньшо чувствует огромное давление Лухана на него и даже не пытается выбраться из-под тяжелого тела – шансов на спасение было практически ноль целых ноль десятых.

- Ты провинился, с тобой особо церемониться не буду, - зло говорит Лухан и с рваным треском расстегивает первые пуговички белоснежной рубашки Миньшо, которую он надел утром.Пуговицы отлетают в стороны, осыпаются со звонким стуком на пол, и Миньшо даже немного поражается обнаружившейся силе Лухана – сам бы он так порвать ткань не смог. Миньшо испуганно хватает ртом воздух, когда Лухан грубо стискивает с него рубаху и резким движением отправляет ее на пол, а потом издевательски выдыхает над только что сомкнувшимися губами и нагло ухмыляется. Лухан осторожно гладит шею, почти невесомо касаясь подушечками пальцев гладкой поверхности, а потом сдавливает ладони и сжимает их, с силой надавливая на горло и наслаждаясь тем, как Миньшо беспомощно открывает рот и шумно хрипит, в попытках вдохнуть хотя бы немного воздуха. Но Лухан не убирает ладони, старается не обращать внимания на чуть ли не рыдающего Миньшо и опускается вниз, осторожно прижимаясь сухими губами к яремной впадинке между ключиц. Он ведет ими по всей тонкой острой ключице, чувствуя, как дрожат под ним коленки Миньшо и как его тело чуть ли не бьется в агонии. Лухан делает это все так медленно и одновременно безумно, сильнее вдавливая ладони в шею и чувствуя, как напрягаются мышцы под тонкой покрасневшей кожей, а потом касается кончиком языка соска Миньшо и убирает руки. Миньшо глотает воздух, как выкинутая на берег рыба и жмурит глаза от яростного жжения в области шеи. Он не думал, что с ним будут обходиться так грубо и в мыслях молился всем богам, чтобы эти муки поскорее прекратились. И ему в этот момент становится так жалко самого себя – он, совершенно беспомощный и слабый, лежит на постели с раскинутыми руками и наполовину обнаженным телом, не в силах противостоять напору обезумевшего Лухана.- Не дыши, пока я не скажу. Если посмеешь вдохнуть, в следующий раз выпорю, - зло шипит Лухан и подхватывает Миньшо под бедра, с силой сжимая его ягодицы.Миньшо не особо хочется быть выпоротым, уж лучше мучиться в съедаемой с каждой секундой все больше потерянным кислородом агонии, чем терпеть унизительные шлепки и захлебываться слезами от жгучих ударов, которые превратятся через некоторое время в убогие темные синяки. А Миньшо самому очень нравилось свое бледное тело и портить его не хотелось, поэтому он покорно закрывает себе рот двумя вспотевшими от волнения ладошками и вжимается всем телом в постель. Лухан ухмыляется, наблюдая за этой сценой, и садится на бедра Миньшо, вновь наклоняясь и обхватывая губами маленький сосочек. Он упирается руками в плечи Миньшо и издевательски медленно проводит языком по твердеющему соску, а затем сжимает зубами и оттягивает вверх, наслаждаясь тем, как вскрикивает в ладошки Миньшо и сжимает себе рот сильнее. Миньшо не понимает себя и бесконечно готов корить себя за то, что его возбуждает эта грубость и заставляет выгибаться всем телом вслед за прикосновениями Лухана. Он начинает задыхаться и доверчиво тянется за его руками, в надежде, что они спасут его от неприятных ощущений, которые сдавливали горло. Легкие больно сжимались, а Миньшо словно топил себя в глубоком озере, где повсюду чистая лазурная вода обволакивала тело, словно руки Лухана, и ничего больше. Он топил, топил и погружал себя на глубину, сам же привязывая камни к посиневшим от холода воды запястьям и пяткам, кожа на которых сморщилась из-за влажности и уже вряд ли походила на младенческую.Он – не утопленник, но почему-то чувствует себя именно им, когда начинает биться головой о мягкую подушку сзади и с силой дергать ногами, подбрасывая Лухана на своих бедрах. Миньшо все еще не разжимает своих ладоней, покорно ожидая сигнала и с прищурившимися глазами наблюдая за тем, как Лухан слезает с его бедер и начинает медленно тянуть вниз легкие хлопковые шорты, осторожно дуя на нежную кожу и создавая невероятный контраст. Снаружи Лухан дул на него свежим и холодным, а внутри все просто горело и металось, вынуждая легкие яростно сжиматься.

Миньшо сходил с ума. А Лухан уже был сумасшедшим, ему просто нужно было прировнять и Миньшо к безумству, окунуть его с головой в самое грязное и похотливое, самое чокнутое, что только может существовать.

Лухан с нескрываемой нежностью целует косточки в основании стопы, когда окончательно снимает шорты вместе с бельем, а потом разводит ноги Миньшо в стороны и сжимает его ягодицы, проводя большим пальцем по мягким припухлостям. Миньшо ведет тазом вверх, его в очередной раз подкидывает на кровати, и он уже больше не может терпеть это – ему срочно надо вдохнуть воздуха, иначе он умрет через несколько секунд, как ему думается. Лухан торопливо гладит член, бедра, сам себе не веря, что все такое нежное и хрупкое досталось именно ему, а потом кладет руки на дрожащие ладони Миньшо, которыми он прикрывал себе рот, и говорит:- Можешь дышать.Пока Миньшо хватает ртом воздух и хрипло кашляет, с силой потирая свою горящую грудь и тяжело дыша, Лухан торопливо снимает свою рубашку и кидает прямо в его жалобное личико. Миньшо на секунду думает, что это он умер от нехватки воздуха, а потом чувствует шуршащее и шелковое прямо у себя на лице и снимает с таким искривившимся лицом, будто это ему не рубаху подкинули, а стухшее мясо. Пока Миньшо возился с рубашкой на лице и думал о том, куда бы лучше ее закинуть, Лухан доставал тугие веревки – те самые, которыми он раньше привязывал Миньшо. И он не отказывает себе в удовольствии замотать крепкий узел снова, проделывая это с такой легкостью, словно занимался этим несколько лет. Миньшо кривит губы и презрительно щурит глаза, окончательно приходя в себя после удушья. Ему хочется плакать и кричать на весь мир о том, что хозяева точно не могут быть такими – жесткими и бесчувственными, но он изо всех сил сдерживает себя и старается казаться сильным в глазах Лухана.Лухан дергает узлы, проверяя прочность и довольно улыбается. Но ему хочется, чтобы Миньшо возразил или хотя бы пискнул, потому что его молчание угнетает и заставляет насторожиться. Трудно находиться в одной постели с человеком, который молчит и даже не возражает, а только покорно выполняет все просьбы. Лухан облизывается и падает лицом вниз, вжимаясь носом в мягкий впалый живот Миньшо и прислоняясь к нему ухом. Эти порывы нежности в перерывах между неисчерпаемой жесткостью Лухана скоро доведут Миньшо до нервного тика. Лухан отстраняется и сжимает губы трубочкой, начиная игриво дуть на член Миньшо, который уже был влажным от смазки и легко скользил в руке. Миньшо возится на простынях и дергает запястьями, чувствуя, как Лухан растирает смазку по члену и целует в основании бедра, оставляя яркие засосы и сжимая нежную кожицу зубами.

- Так возбудился из-за того, что сам себе перекрыл воздух? - Лухан сжимает основание члена, и Миньшо выгибает на кровати. - Шлюха.Он отпускает нежный член из ставших скользкими от влажной смазки рук, скользит ладонями по соскам Миньшо и подносит кончики пальцев к пухлым губам.- Но только моя, - Лухан надавливает пальцами на губы Миньшо, который сжимает их и морщится от ощущения влажного и скользкого. - Возьми в рот, иначе в твою попку будет трудно протиснуться.

Миньшо зажмуривает глаза и приоткрывает рот, тихо скуля от того, как грубо ему пропихнули в рот два пальца и начали медленно двигать ими внутри. Лухан чувствует, как губы обхватывают плотно и послушно, и смотрит на покрасневшего Миньшо, который полностью был сейчас привязан покрасневшими от веревок руками к кровати и доверчиво раскинут перед ним, абсолютно голым и беспомощным. Его тонкое тело было слишком бледным, словно Миньшо вымазали в сметане, а ребра остро выпирали, пугая своими четкими очертаниями сквозь тонкую кожу.

Миньшо продолжает плотно обхватывать пальцы губами, тщательно увлажняя их своим языком и прикрывая глаза от внезапно накатившего удовольствия. А потом Лухан в последний раз надавливает подушечками на язык Миньшо и убирает свои пальцы изо рта, осторожно проводя влажным и скользким по соскам, отпускается к промежности и разводит ягодицы в стороны. Он легко надавливает на колечко мышц, которое становится влажным от слюны Миньшо на пальцах и сжимается при каждом прикосновении. Миньшо вымученно скулит сквозь стиснутые зубы и отбрасывает голову на подушку, вытягивая тонкую шею и приоткрывая влажные губы, когда Лухан проникает пальцем внутрь и осторожно трогает стеночки изнутри.

- Лухан.., - наконец-то тихо произносит Миньшо, когда чувствует второй скользкий палец в себе и возится по простыне, отодвигая таз и стараясь уйти от болезненных ощущений.- Не смей называть меня "Луханом" в моем присутствии. Ты знаешь, кто я, - Лухан даже не старается доставить Миньшо удовольствия и продолжает безжалостно двигать пальцами внутри сжимающейся попки.- Хо... хозяин, - скулит Миньшо и задыхается от приятных ощущений, когда Лухан находит чувствительную точку внутри, и спину Миньшо выгибает в соблазнительную кривую.

Он сжимает кулачки над головой и понимает, что сейчас он полностью зависим от прикосновений своего хозяина, и ему хочется больше. Еще, так, чтоб по самую глотку. Ему все больше нужны те самые прикосновения, которые доставляют так много удовольствия, как чокнутого наркомана дерет от очередной хорошенькой дозы. И Миньшо чувствует, что снаружи становится похож на вечно хотящую шлюху, но он не винит себя в том, что постепенно становится зависимым от Лухана. Только вот бы он еще и поцеловал.Лухан вынимает пальцы и торопливо сдергивает с себя ставшие тесными брюки, желая поскорее насладиться вкусным и тонким телом. А Миньшо только тихо хнычет, когда чувствует твердое и горячее прикосновение между ягодиц, и дергает связанными руками, в порыве обнять Лухана за плечи и доверчиво прижаться к нему.- Поцелуй меня, - шепчет Миньшо, а потом неуверенно добавляет, - Хозяин.Лухан удивленно хлопает ресницами, а потом усмехается тому, какой Миньшо послушный и как быстро привыкает к новым правилам, и осторожно прижимается губами к чужим, забирая отчаянный крик прямо себе в рот, когда нетерпеливо входит одним плавным толчком и растягивает тесные стеночки под размер своего члена. Миньшо вновь дергает связанными запястьями, которые уже достаточно сильно покраснели под натирающими нежную кожу веревками, и стонет прямо в рот Лухану, который целует его жестко и грубо, толкаясь языком в горячую глубину. Лухан отстраняется от вкусных пухлых губ с влажным чмоком и зажимает рукой рот покрасневшему Миньшо, ускоряя темп и упиваясь негромким стоном возмущения сквозь грубо обхватившую его губы ладонь. Миньшо закрывает глаза и мечется между противоречивыми ощущениями – член безбожно разрывал его внутри и делал так же неумолимо больно, но при этом доставлял удовольствие, когда Лухан головкой задевал простату. И Миньшо понимает, что ему снова придется мучиться без воздуха, пока Лухан не наиграется с ним и не кончит. Он хрипло выдыхает:- Куколка, - и сильнее сжимает ладонью покрасневшее лицо Миньшо, начиная двигаться в безжалостном быстром темпе.Миньшо начинает задыхаться и яростнее дергать запястьями, до невозможности выгибаясь навстречу почти каждым глубоким и сильным толчкам Лухана, которые делали так приятно внутри. Легкие вновь сжимаются, Миньшо начинает чувствовать только глубокие и грубые толчки Лухана, и то, как чертовски необходимо вдохнуть воздуха. Он уже не совладает с собственным телом и думает, что трахаться и яростно насаживаться на чужой член, когда тебе рот зажимают ладонью, перекрывая доступ к такому желаемому кислороду – это высшая степень удовольствия. И хочется еще больше этой захватывающей его тело грубости, хочется везде и в каждую дырку в подрагивающем теле. Миньшо совсем не стесняется таких мыслей и лишь продолжает насаживаться на твердый и горячий внутри него член, хрипло постанывая во влажную ладонь на губах. Когда тело начинает через несколько грубых толчков биться в агонии, Лухан сжимает свободной рукой вертлявые бедра и укладывает ноги обратно на постель. Но все повторяется снова, пока Лухан не чувствует, как подходит к концу и уже не может себя сдерживать. Он начинает вбиваться быстрее, пока Миньшо мечется между: умереть или не, а потом останавливается и кончает прямо внутрь растраханной попки. Лухан убирает скользкую ладонь от чужого рта и перекладывает ее на влажный от смазки член Миньшо, который хрипит не своим голосом и кончает от одного прикосновения. Воздух постепенно наполняет легкие, и Миньшо опускает. Он обессилено обмякает на кровати и у него даже нет сил встать и обо что-нибудь вытереться, когда между ног все так липко и неприятно.На его теле синяки и засосы около бедер, Миньшо полностью грязный и вымазанный в гнусавости Лухана. У него следы от руки на покрасневшей шее, где сейчас точно останется большой темный синяк, вспухшие губы и растерянное лицо. Зрачки полностью поглотила мутная пелена, сквозь которую Миньшо видел все вещи, как в тумане.- Ты такой развратный, - тяжело дышит Лухан и находит в себе силы подняться, чтобы развязать тугие веревки на ужасно покрасневших и в некоторых местах стершихся запястьях Миньшо, а потом прижимается губами к щеке с неизменной россыпью беленьких снежинок.- Это все ты, - Миньшо не находит другого оправдания своим действиям и отодвигается от Лухана.- Да-да, - равнодушно бормочет себе под нос Лухан и тянется за сигаретами, чтобы щелкнуть зажигалкой и втянуть в себя как можно больше никотинового дыма.Миньшо заинтересованно наблюдает за тем, как Лухан сжимает тонкими пальцами белый фильтр и смахивает пепел на пол, а потом закутывается в одеяло и подтягивается поближе.- А можно мне тоже? - тихо спрашивает Миньшо и доверчиво тянется руками к широкой спине, прижимаясь ладошками к теплой груди.- Только если ты снова назовешь меня хозяином, - Лухан усмехается и свободной рукой обнимает теплую ладошку у себя на груди.- Пожалуйста, хозяин, - теперь говорить это слово становится намного легче, и Миньшо улыбается сам себе, когда Лухан обещано поджигает фильтр сигареты и вручает ее в чужую ладонь.Миньшо осторожно втягивает дым, от которого, он слышал, легкие превращаются в гниль, а лицо покрывается прыщиками, и сразу же громко закашливается. Лухан хрипло посмеивается и садится рядом с Миньшо, рассказывая о том, что в первый раз тоже кашлял от тогда казавшегося ему противным дымом, но потом привык. Миньшо усердно старается ради Лухана и сильнее сжимает пальцами простынь, когда вдыхает в себя слишком много.- Ты больше не будешь бегать к Исину? - внезапно спрашивает Лухан и понимает, что уже наказал Миньшо, и что после такого он точно не должен никуда сбегать от него.Но этого вопроса даже и не следовало задавать. Потому что Миньшо уже почти окончательно привязался к Лухану, несколько раз утонул в нем и позволил делать ему с собой все, что захочется.- Нет.Они выкуривают целую пачку в полном одиночестве, а потом засыпают на одной кровати, и Лухан даже не думает уходить в свою комнату. Он лишь сильнее прижимает к себе Миньшо, думая о том, что никому не собирается отдавать свою игрушку.