Часть 1. Глава 5. (1/1)

Часть 1. Глава 5. Мой путь вел меня в огромный Темный Лес, о котором ходило множество слухов даже по ту сторону горного хребта. Тайндол или лес Фангорн. Рассказывают, что там живут ужасные, кровожадные монстры.Чтовсякий, осмелившийся войти под его кроны путник, рискует быль растерзанным и вечно скитаться в тенях бестелесным духом.А тот, кто все же выбирался, возвращались дряхлыми старикамии говорили об оживших деревьях, что разрывали людей на части, о гирляндах, из окровавленных кишок, развешанных на ветвях и огромных, черных, пожирающих глаза и языкиптицах, что караулят неупокоенных духов бродящих меж стволов, чтобы даже так они не смели покинуть лес. Выдумки конечно, но часть правды в них есть, иимя им хуорны – одичавшие и жаждущие крови.

И все же я планировала пойти туда. Шла пешкомпо бурой каменистой равнине на северо-запад, придерживаясь левого берега Энтавыи, посленескольких недель пути, встала лагерем на опушке мрачного леса. Вопреки россказням,никакихбольших птиц не наблюдалось, но все же мелкие пичугине рисковализалетатьна территорию леса дальше нескольких метров вглубь. Даже на подступахпрекрасно ощущалась давящая аура, предостерегающая о том, что здесь не рады гостям.

Я не рискнуларазводить огонь, и ночь прошла в темноте и нервном напряжении.Мне не доводилось бывать здесь раньше, и хотяя имела некотороепредставление о том, с чем, а точнее с кем придется столкнуться, но все же не могла быть уверенна до конца, и эта неопределенность заставляла внутренности неприятно сжиматься. Наутро, нервно осмотревгигантские стволы,обильно поросшие лишайником, направилась вглубь. У меня было право говорить от лица своего народа,и я готова договариваться. Яшла уже несколько часов, но мне не встретилось никого живого. Ни мелких зверьков, ни насекомых. Зато было ощущение взгляда.Тяжелого и оценивающего. К вечеру лес наполнился посторонними шорохами и скрипами. Я остановилась на небольшой поляне, где решила переждать ночь. Сняв с помощью ножанебольшой кусок дернаи собравнемногосухих веток, ощутила, как внимание резко усилилось, а при попытке разжечь огонь взгляди вовсе сталвраждебным и физически давящим,ночерез время, убедившись, что огонь под контролемнемного успокоился,и меня изучали уже с некоторым ленивым любопытством. Было уже темно, но костер давал немного света, поэтому я видела движущиеся тенив глубине леса, и это выглядело довольно жутко. Я села лицом к огнюи глубоко вздохнула, стараясь успокоиться инемного расслабиться.Надо договариваться. Осанвэ – способ невербального общения, позволяющийпередавать собеседникумысли, образы и воспоминания.Но главное–в осанвэ невозможно солгать. Волна образов разошлась по округе, не слишком далеко,я опасалась привлечьненужное внимание, и хотела говорить с теми, кто имеет это подобие разума, что довольно долго наблюдает за мной, поэтомуограничиласьнебольшой территорией, все же на меня не напали сразу, а значит–шанс есть.

После короткого, ноне особо информативногооткликая уже увереннее началатранслировать доброжелательность,надежду и веру,что смогу договориться и обретуздесь безопасное убежище, что будужитьна окраине леса – не вредя, но помогая по мере сил.

Огоньдавно погас,и стало темно. Лес шумел, скрепя узловатыми ветвями.Я внимательно вслушивалась,в шелесте множества листьев стараласьразличить единый смысл, но осознавалалишь смутные картинки иразрозненныеголоса.Их было много, больше чем яожидала. Они дали свое согласиелишь к утру пятого дня, но выдвинули условия. Ничего неожиданного, поэтомуя согласилась.За спиной раздался резкийскрип,и дерево, на которое я опиралась, начало двигаться, выдирая корни из земли. Энт. Энты –древняя раса, появившаясяна Ардепримерно в то же время что и Нерожденные эльфы, в ответ на мольбы валиэ Йаванны.

Пастыри Древ –каждый из них напоминалспецифический вид деревьев, о которых заботился.Ониразделялинекоторые преимущества и недостатки деревьев. Их покров был подобеннеобычайно крепкой древесине, они могли очень быстро разрушать камни на манеркорней деревьев, разрывать на куски камни, но были уязвимы для огня и ударов топоров. Крайне неторопливые, терпеливыеи осторожные. Представший передо мной онодримбылчеловекоподобным и высоким – около сорокафутов, сдовольногладкойкрасноватой корой и огромными ногами с восьмью пальцами на каждой.Верхняя частьголовы напоминалаобломанный старый пень, в то время как нижняя часть вытянутого лицазарослапышной кустистой бородой у основаниянапоминавшей тонкие ветви, переходящие на концах в густойголубоватый ельник. Ясно, значит зона его ответственности–это хвойные. Он поприветствовалменя легким кивком головы и молча подставил ладонь, чтобы после пересадить на плечо. Кстати покров на ладониэнта, в отличие от остального тела,больше походил нагладкую кожу,чем на кору, все же энтов неправильно называть деревьями в полном смысле этого слова. После длительногопребывания тела водном положении, я бы с радостьюразмяласьи прошлась пешком, но отказыватьсяот предложения было несколько невежливо, да и когдау менябудет еще возможность покататься на энте.

Шлидовольно неспешно и размерено,с легкимпокачиванием в такт шагов, а ветви самиоткланялись с пути онодрима.Двигались недолго, минут сорок от силы, и казалось, будто сам леспрокладывал нам тропу, позволяяза это время преодолеть много большее расстояние.Оно вообще в этом лесу казалось понятием весьма относительным.

Меня привели в юго–западную часть леса, примерно в двадцатимиляхот оконечности леса.Тут небыло такойчащи, наоборот, было некотороесвободное место, нескольконебольших скал, маленький ручей и хижина. Небольшая,довольно сухая и крепкая, и достаточно сокрытая, чтобы сразу не бросаться в глаза.

Жилищерасполагалось на небольшой скальнойвозвышенностии напоминало половинку ореховой скорлупки вставшей на ребро, с двумя большими окнами на плоской стороне.Одну его сторону снизу подпирали несколько крепких стволов, образуя,таким образом, внизунебольшой каменный навес. Входная дверь нашлась сбоку, ее почти полностьюзастилали заросли разросшегося плюща, поэтомупришлось заходить внутрь через окно, накоторомбили лишь прошлогодниесухие стебли дикого вьюна. Внутри нашелся небольшой очаг, сложенный из небольших кирпичиковиз обожженнойкрасной глины, несколькокрепких стеллажей разваленный стол и ложе за перегородкой. Судя по слою пыли, здесь не появлялисьнесколько лет минимум.В любом случае если меня привели сюда, значит, прежних хозяев можно не ждать. Ну что же, теперьу меня есть неплохое убежище, необходимые знания и цель.Нужно привести здесь все в порядоки приступать к реализации своего замысла.*** Сейчас, спустя несколько дней, которые былипотрачены на уборку жилой части дома, яразгребала мусор внизу. Оказалось, что это не просто небольшой навес, как мне показалось на первый взгляд из-зазахватившей пространство растительности,авполнедостойная маленькая мастерская, углубленная в скалу. Здесь даже обнаружилась небольшая комнатка, вырубленная в камне и прикрытая низкой дверью.Судя по оснащению и некоторым специфическим инструментам, предыдущий владелец был весьма увлечен кузнечным делом. У отца были похожие инструменты.Помню я часто пробираласьк нему во время работы и наблюдала. Часами могла смотреть за его руками что крепко обхватывали инструмент и ловко обращались с заготовкой. Помню, как он поправлял темный локон волос, что вечно выпадал из его хвостаи щекотал мне ключицу, когда я сиделау него на коленяхи, придерживаемая твердойотцовской рукой, вырезала свою первую свистульку.Как он склонялся и легонько дул мне в ухо, когда я начинала кусать губы от недовольства, если что-то не получалось. Проводитьтак время вместе получалось не часто, отец был довольно близко знаком с лордом,тот доверял емуи часто отсылал по различным поручениям, но,как и любой голодрим отецтяготел к ремеслу, отдавая предпочтения работе с камнем, и являлся искусным мастером, именно онвпервые показывал мне, как обращатьсяс материалами. Правдапод влиянием материнских увлечений я отдавала предпочтение более ?живым? материалам. Выгребая прелую листвуиз углов и щелей, я все глубже погружалась в воспоминания,прокручиваяв мыслях события.************************************** Замереть.Не двигаться, ждать...Не двигаться.Ждать… Ноги уже почти не ощущаются от холода, спина как сухая ветка старого дерева, стоит пошевелиться и переломится. Руки застыли в напряженном ожидании растопыренные, словно корявые сучья. Ждать… ждать… Бросок!Трепыхающаяся жертвавыброшена на берег и конвульсивно дергалась.Рыбина небольшая,чуть больше ладони, но для охотника это почти пир.С трудом разгибаясь с шипением и стонами ребенок, закутанный в ветхие обрывкинепонятно чего,выходит из ручья, растирая красные от ледяной водыконечности.Сегодня определенно удачный день.До этого лишь единождыполучилось поймать рыбину, и то она была вполовину меньше нынешней.А обычно добычуи вовсе составляли скользкие белесые слизни, отвратительные на вкус, или не менее отвратительныеиболее труднодоступные моллюски в твердой панцирной защите. Но все они едва достигали в размерахчетверти детской ладошки, обычно много меньше. Хорошим результатом было достать хотя бы пару за время охоты, котораясоставляла большую часть бодрствования.Так что сегодня очень удачный день. Оттащив улов подальше от воды, маленькая охотницапринялась с силой ударятькамнем по голове добычи, превращая ее в квашню.Затем помогая себе руками, отделила оную от тела, сдираязаодно колючую шкурку, и отправлялаоторванные кускиплотиисколотыми пальцами прямо в маленький ротик, уже привычно подавляянакатывающие спазмы тошноты. Насытившись, она сбросила объедки и потроха вручейв надеждеприманитьбудущую пищу, умылась и прошлепала босыми ногами к стене с обрушенной колонной. Там был крупный относительноплоскийкусок породы, который и служилложем.Не очень удобно, но на возвышенности было спокойнее.

Улегшись, уставилась на небольшую горку мелких камешков сложенных рядом. Каждый раз просыпаясь, она добавляла один. Уже трижды по ладошки и еще два. Это казалось важным.С самого первого раза как она смогла выбраться из тогострашного места. Три ладошки и еще два. Она мало что помнила.Мысли путались, перемешивая незначительноесважным, искажая, обманывая.Точно помнила, что было темно и тесно. И что было больно.Это было очень маленькое пространство, в котором было можно лежатьи немного приподниматься, носесть уже не получалось. И она точно знала, что это такое, знала, что надовыбраться,иизо всех сил пыталась сделать это, когда пустота отступала.Ей ни в коем случаенельзя останавливаться, то есть, конечно, можно, ноименно ей почему–то нельзя.Будто она дала обещание. Кому?Иона не останавливалась. Даже когда силне оставалосьи становилось очень больно, атемнота подступала вплотную и затягивала.Потомона словно выныривала и первой и наверное единственной четкой мыслью было ?выбраться?.

И, когдаей это наконец удалось, она не оглядываясь рванула прочь, чтобы через парушаговупасть назад от резкой болив затылке. Волосы за время сна отросли исильно запутались в замысловатом каменном орнаменте и, будто служа дополнительными оковами для напуганной маленькой девочки,что принялась судорожноразрывать руками собственные локоны, а закончив подскочилаи кинулась к единственному проходу и дольше, не разбирая дороги.

*********************************************** В эту пещеру она попала,спустя несколько часовбезрассудного бега,во время которого петляла как заяц даже не задумываясь о пути, стремясь оказаться как можно дальше,и за что вскорепоплатилась, оскользнувшись накаменой насыпи, поехала куда-то вниз,чуть не угодив под обвал. Иногдастановилась отчетливо ощутима дрожь породы, камни со стеннемного осыпались, вызывая опасения быть погребенной уже здесь.В один из таких дней под ужасающийгрохот в камнеобнажился узкийлаз - мое возможное спасенье. На живых тогда я все же вышла. Почему меня не убили сразудо сих пор длязагадка, возможномой внешний вид был настолько плох, что порождения Морготапросто не распозналиперед собойэльфа, а можету них уже тогдабыл приказ на мой счет.Но в итоге я все же осталась жива, и меня проводили к главному.К колдуну. Воспоминания тогда все еще оставались мутными, я саматолком не зналакто я, ориентируясь больше на ощущения.Первое время Колдун учил меня лично, в основном языку и письму, чтобы я могла общаться на Вестроне, так как мне известен бил лишь нолдорин ичастично квенья, на которыхни люди ни орки не говорили, немного рассказывал о истории, но в основномпредпочитал оставлять мне книги.

Мне выделили комнату и приставилислугуи надзирателя по имени Гальмир Черный.Это был первый увиденный мною человек: сгорбленный, готовый при первом же намеке пасть на колени, прячущий глаза,немытый, потный, с гниющимичерными зубами. С гнусными речами полными лжи,высказанными хриплым шепотом с присвистами от постоянной отдышки, он казался мне хуже любого орка, но последних мой свет обжигал и заменить человека не было возможности.

От меня особо ничего не требовали кроме редких бесед с колдуном. Он спрашивал меняо Нолдор, о Вала и моих снах. Но эльдарредко снятся сны, а уж изгнанникам и того реже. Позже когда я немного окрепла, меня стали приставлять к мелким работам.Крепость, в которой я была толи пленником толи гостем, активно отстраивалась, и в работе не было недостатка.

Позже добавились некоторое подобие тренировок на выживание, Гальмир науськивал на меня мелких орковпод молчаливое одобрение господина.В такие дни не обходилосьбез кровис обеих сторон, т.к.несмотря на детское тело у меня былмой свет, чтонеплохо поджаривал орочьи шкуры и, который яне стеснялась пускать в ход. С течением времени моя памятьвосстанавливалась, феа разгоралась, а давлениесо стороны колдунаначало возрастать, будто, наконец-то определился, что же со мной делать, и однажды он переступил черту.Решил, что сможет меня подчинить, что имеетправо решать за меня. Что-тозатевалось.

Майяр итак был не частым гостем в крепости, перепоручаяменя своим слугам, хотя контрольвсегда вел довольно плотный.

Больг готорил войска, наращивая численность и созывая мелкие племена.Ходили разговоры о готовящейся ловушке,жадных, глупых голодхах, и, когда большая частьобитателей покинула Гундабад, я решила уйти. Лично задушила Гальмира,и несколько некстати встретившихся мне на пути орков и ушлана восток, теряясь средисклонов Эред Митрин.Сожалея лишь о том, что не добраласьдо Галмода,сына Гальмира, что оказался тем еще гаденышем, под стать отцу, но он покинул крепость еще раньше Больга, будто предчувствуя…