Глава 20. Высочайший визит. (1/1)

Мы не ведали, что творим,А кто ведает – рядом нет.Алькор1Урок близился к концу. После разгона за разбитое окно ученики были на удивление внимательны и послушны. Лиссэ с указкой в руке медленно прогуливалась по рядам, детки старательно выводили буквы. Чистописание – это вам не окна бить и табуретки ломать. Мистрис старалась выглядеть строгой: еще не хватало обормотам понять, что ей смешно.Шагов она не услышала, а вот взгляд почувствовала. Подняла глаза. У дверей стоял сам Владыка Тьмы. Принесла его нелегкая! Надо же, сподобился Аст Ахэ покинуть, а то ейуже стало казаться, что он ксвоему замку прирос. Любопытство одолело, что ли?Женщина сделала вид, что ничего и никого лишнего у двери нет, и продолжила урок. До большой перемены оставалось совсем немного, пусть постоит до звонка, то есть до гонга. Начало и конец урока здесь объявляли ударами большого половника о чугунный котел. Звон стоял ошеломительный, но ученики оченьлюбили этот сигнал. Лиссэ же могла вынести и не такую какофонию, долгие годы жизни бок о бок с Оррикомспособны приучить и к худшему

В самом конце урока дейе, все же решила заметить Изначального и,чинно поприветствовав,представила Владыку ученикам. Они не подвели, хотя намиги перепугались. Выучка даласебя знать: все дружновстали из-за парт. На колени здесьникто непадал. Лиссэсчиталасиепозорным и нерациональным. От этих поклонов и коленопреклонений тольконеразбериха, ещеподавят друг друга детишки. Да и Мелькор такие приветствия не жаловал.Вала сказал ребятишкам нечто ободряющее, и тут раздался сигнал. Мистрис даже возгордилась выдержкой подопечных. Ни один не сорвался с места, ни один не выскочил из класса. Все терпеливо ожидали разрешения наставницы.Мелькор же еле сдержался, чтобы не зажать уши от такого оглушительного грохота. Лиссэ заметила, чторука у него дернулась, но он вытерпел.- Они тебе еще нужны, Владыка? – тихо обратилась к нему дейе.- Нет, - так же тихо отозвался он.- Дети, вы можете быть свободны, - громко сообщила ученикаммистрис и на всякий случай добавила: – Выходим по одному. Мальчики пропускают девочек ипридерживают им дверь! Детки чинно удалились. Честно говоря, ирхивсегда с уважением относились к женщинам, имальчики девочек никогда не обижали, хотя порой те усердно их доставали.

- Чему обязана? – сухо осведомилась Лиссэ.- Ты все та же, - усмехнулся Мелькор.Дверь приоткрылась, появилась мордочка Мгрыхи и тут же исчезла. Потом в кабинет осторожно заглянул Грыгн: дежурным не терпелось убрать класс.- Можем пройти в мои комнаты, - предложила женщина.- Хорошо, - согласился Изначальный.Вкоридорах было шумно. Ребятня резвилась: кто-то съезжал по перилам, кто-то раскачивался на двери, а большая часть просто бегала, прыгала и самозабвенно вопила. Мистрис привычно шла напролом, как ни странно, занятые собой дети тут же убирались с пути.-У тебя всегда так шумно?- Должны же они побеситься. Сломают - починят, а синяки пройдут, - пожала плечами мистрис. Она и сама не понимала, почему её так озлил еговизит. Только она создала себе спокойную жизнь, как нет – появляются всякие нечеловеческие сущности. Гортхауэр, вообще, пропал, наверно, на Учителя молится денно и нощно. Зато Учителя Хмарыш на хвосте притащил! Нормальные создатели должны сидеть на облаке, а нелезть в дела своего мира. Учит он, видите ли, один раз уже доучил, - мало ему, что ль?2Лиссэ осторожно разлила по чашам травяной настой. Поднесла кгубам, сдунув мелкие листики в сторону, отпила глоток. Черный Вала от настоя не отказался, но не пил, а просто держал хрупкуючашу рукой, затянутой в перчатку. Перчаткитоже злили. Ручонок она его не видела, что ли?На неё Изначальный не смотрел, его словно завораживало кружение листиков по кругу. Гадает или просто дурью мается? Разговор не ладился. Мелькор чувствовал еёраздражение, но не спрашивал из-зачего и вмысли не лез. Полез - получил бы ежиков на драконе.

- Расскажи, - вдруг попросил он.- О чем? - ровно ответила Лиссэ.

- О детях, о себе.Мистрис начала рассказывать четко и спокойно, будто лекцию читала в классе:- Иногда ставим спектакли. Все принимают участие. Кто-то помогает с костюмами, кто-то придумываетсюжет. Играем по очереди, чтобы не было обидно. Правда, злодеи все мои. Еще с детских лет любила ведьмиграть. Недавно изображала злую-презлую колдунью и страшную-престрашную.- И о чем же была сказка?- Оспасении красавицы изрук злобной ведьмы, то есть меня, -дейе хищно улыбнулась.- Кто же играл красавицу? - Вала спрашивал отстраненно, держа чашу в руке. Женщина с тоской посмотрела настол. Если бы находилась в комнате одна, забросила бы на него ноги.

- Красавицу играла Мгрыха. Она и на самом деле хорошенькая, а вырастет - станет ещекраше.- Мгрыха? – он поднял бровь.- Тыеё видел, она заглядывала в кабинет, - пояснила Лиссэ.Мелькор еле заметно вздохнул. Наверно, не считает девочку красивой, но из деликатности не скажет об этом. Привык к эльфам да всяким майар-валар. Люди, понятно, тоже весьма хорошенькие. Вот и не заметил, что девочка стройная, вырастет высокой и волосы хороши, хоть и жесткие, а глаза такие живые и озорные. Да сколько за одну её улыбку сражаться будут! Мистрис передернула плечами. Ученики уже были своими, родными и обижать их никому не дозволялось. - Злую колдунью победили и уничтожили? - прервал размышления женщины Изначальный.- Не совсем, - усмехнулась мистрис. – Она не злой оказалась, а одинокой. Потому и утаскивала детей в свою пещеру – ей тепла хотелось, душевного. А её боялись и ненавидели - на вид страшна уродилась. А та юная красавица оказалась чуткой и поняла колдунью. И стали все вместе жить-поживать и добра наживать.- И кто же такое придумал?- Всевместе. Ведь и в жизни так бывает: стоит лишь понять и можно договориться.- Не всегда можно понять, а договориться подчас невозможно, - Лиссэ показалось, что эти слова былисказаны совсем не ей. Но от ответа она не удержалась.- Наш магистр всегда говорил, что?невозможно? - лживое слово.

Мелькор ей не ответил. Он поставил чашу на стол и уставился в огонь камина.Дверь раскрылась, как от хорошего пинка – Оррик предпочитал входить с шумом и грохотом.Потершись о хозяйку, кот целеустремленно направился к Мелькору. Втянув воздух, зверь вскочил к нему на колени, обнюхал руки и полез на плечо.- Оррик! - женщина попробовала призвать наглого кота к порядку, но в отличие от учеников, у него Лиссэ авторитетом не пользовалась. Лизнув Владыку в ухо, кот пролез под волосы и устроился на его плечах в качестве воротника. - Пусть! – остановил мистрис Мелькор, когда она встала, чтобы стащить бесстыжее животное. Оррик довольно заурчал, мужчина осторожно погладилего шелковистую шкурку, урчание стало еще громче. Сначала кот просто мирно урчал, потом начал утаптываться, впиваясь когтями в плечо. Изначальный еле слышно охнул и прикусил губу. На лбу выступили капельки пота, а ткань пропиталась влагой. На черном крови не видно. Мистрис растерялась: Оррика теперь не отдерешь, даже еслиприбить, все равно придется когтис мясом выдирать. Уж лучше подождать, пока кот неугомонится. И что сегодня за день такой неудачный! Оррик заурчал чуть в иной тональности. Теперь его мурлыканье словно переливалась - то нежно, то басовито, лапы стали двигаться медленнее и нежнее. Лицо мужчины расслабилось.-Оррик, задери тебя Хмарыш, ты чего делаешь?! – Лиссэ все же возмутилась.- Не ругай его, Лиссэ, пусть продолжает, - елеслышно отозвался Владыка.- Пусть?!- взвиласьона. – Пусть сожрут заживо, что ль?!- Мне не больно, даже легче, - голос был еще тише.Дейе махнула рукой и выскочила из комнаты.Когда она вернулась, кот дремал на плечах у Изначального, а тот сидел с закрытыми глазами, откинувголову на спинку кресла. Длинная седая прядь частично закрывалалицо. Тревожить их мистрисне стала,и ушла в спальню. А эти двое так и просидели всю ночь у камина.Утром кот был ленив и прожорлив. Наевшись до отвала мяса, Оррик залег спать, растянувшись попереккровати. Мелькор же пребывал в хорошем настроении.- У тебя необычный кот, - осчастливил он её сообщением.- А то я не знаю! – фыркнула Лиссэ и покосилась на его плечо. – Лечить он умеет, но не всегдахочет. Забери его с собой в Аст Ахэ. Он поедет.

- Нет, емутяжело. Больше не надо.- Вольному воля, - вздернув кверху нос, мистрис направилась на школьный огород. Порабыло убиратьпоздний урожай свеклы и моркови.3Чадушки уже высыпали на грядки. Садово-огородные работы ученики любили и стремились хорошо учиться, чтобы госпожа Старшая наставница разрешила сажать и сеять, полоть и рыхлить. Труд не должен быть наказанием, особенно труд полезный, считала Лиссэ. Нарушители пусть стоят в углу на горохе или роют изакапывают ямы. Лишиться возможности сделать нечто полезное считалось дляюных ирхи ужасным позором, посему к концу недели все стремились исправить ошибки и улучшить оценки. Потому и журнал тогда сожгли. Мистрис, фыркнув, взялась за лопату. Один из старших учеников дернулся было предложить свои услуги, но вспомнил, что госпожа Лиссэ сама любит копать. Девочек ребята берегли и не позволяли заниматься тяжелой работой. Сейчас стайка девчушек разбирала корнеплоды и укладывала на просушку. Копали мальчишки. И верно – девочкам еще детишек рожать, это она - пустоцвет. Зато ей спокойно можно заниматься любимымделом. Возиться с землей дейе любила намного больше, чем корпеть над вышивкой или сонетом. Да и земля платила ей сторицей - урожай всегда был отменным, а вот нитки даиголки мстили - путались и рвались, кололись и ломались.

Огородники и садоводы из ребятишек были не самые лучшие, но они очень старались. Лиссэ тоже старалась: объяснить и показать. Вот и сейчас пришлось, отложив лопату, показать новеньким, как следуетукрывать на зиму виноград. Настроение было отвратительным и мелким негодникам, вздумавшим бросаться свеклой,крепко досталось на орехи.Кмыргов Мелькор! И зачем прибыл? Кмыргов Оррик! И зачем тогдатревогу объявил? У неё были такиедалеко идущиепланы… А все этотгад!.. Теперь Гортхауэр обиделся и носа не кажет! Вот ведь гад!- Мрауу! Мняу не оскрбляу! – пропел рядом невесть откудавзявшийся кот. Он сидел на ящиках с урожаем и наблюдал заработниками. Оррик обожал смотреть, как трудятся другие и поучать.- Сгинь, пакостьхвостатая! - мистрис швырнула в него ботвой. Кот изящно подпрыгнул и поймал свекольный хвост в воздухе.- Яууу знауу, что делауу!- Ты?! Знаешь?! А кто мне котяу советовал найдяу? – передразнила его дейе.- Яйаууу! Но не сейчаууу. Подождауу. Яйауу знауу! Ты не знауу! – сообщил кот и гордо удалилсяпроверять, как работают другие. Лиссэ погрозила ему кулаком вслед: сказал невесть что и смылся. Гад! Настроение ухудшилось еще больше, впору не овощи копать, а могилы. Хоронить было пока некого, и посемумистрис взялась перекапывать грядки под зиму.

- Сколь велика твоя любовь к корнеплодам, госпожа Лиссэ, - длинная черная тень упаларядом.

- О! Онавоистину беспредельна! Особливо к репке, - женщинаподнялаглаза. Черный Вала усмехнулся, по своей привычке,уголкомгуб. - Порадовал ли тебя в этом году урожай столь горячо любимого тобой овоща?- Просто дивная репауродилась! Сладкая, сочная. Уж сколько елимы ее – и пареную, и жареную, и варёную, и тушеную, и печеную! Вкусна зараза! Воистину, кто репки не едал, тот и наслажденияистинного не познал!- Странные у тебяпонятия о наслаждениях, - неодобрительно покачал головойМелькор, но глаза так илучились смехом.- У каждого свои наслаждения и свои идеалы! – отводя упавшую на глаза прядь, ответила дейе.- Идеалы духовными должныбыть!- Угу! Только на голодный желудок у меня духовное в голову не лезет! – онапотерла испачканной в землерукой зачесавшийся нос.- Ох, Лиссэ, Лиссэ!Дейе звонко рассмеялась. Раздражение будто водойсмыло. Как заправские земледельцы они начали обсуждать огородные дела. Изначальный хоть репку и не жаловал, а в сельском хозяйстве прекрасно разбирался, и советы его были полезны и уместны. О многом Лиссэ даже и не догадывалась. Но сейчас женщину волновали не только и не столько дела огородные. Инойвопрос не давал покоя дейе, и она все же задала его:- Ты из-за Гортхауэра приехал? Он тебе нажаловался на тревогу?- Что ты, Лиссэ! Он был в восторге от твоих задумок и очень хвалил за предусмотрительность!- Не ввел ли он часом подобные порядки в Аст Ахэ? – невинно улыбаясь, спросила женщина.– Нет, не ввел. Смысла в этом нет, Аст Ахэ не просто крепость. Твердыня знает обо всем, что происходит, никто и ничто не ускользнет от неё и от меня. Для Изначального Чертоги часть его. Пожара, обрушения, наводнения там просто не может быть. Твердыня не допустит. О надвигающемся стихийномбедствии я узнаю заранее ипостараюсь остановить его. Так же о врагах. Сама земля скажет мне об этом. Сама Арта…Он был очень серьезен.- А Гортхауэр тоже так может?-В меньшей мере, но в доме, который творил сам, может.- Как же это: видеть все?.. - Лиссэ замерла, нев силах представить подобное.

- Как? – его руки легли ей наплечи. – Смотри…И вдруг словно гора ей на плечиупала. Сжав зубы, Лиссэ еле удержалась на ногах, но тяжесть через мгновение исчезла, растворившись во множестве звуков, запахов, красок. Весь мир разом обрушился на неё, подхватил, будто пушинку и понес вперед, открывая свои тайны. Она была везде и сразу и видела все. И как далеко надморем собирается гроза. И как рассекают темную гладь неба огненно-рыжие зигзагимолний, и крупнымикаплями падает на землю дождь. И как в холодной вышине шумят высокие стройные темные сосны. Весело журча, бежит ручеек среди холмов, а над озером встает разноцветная радуга.Глубоко под землей, ища выход, клокочет лава. Мягко ступая по снегу, несет своим детям добычу рысь. Встает и просыпается солнце, в другом месте его сменяют луна и звезды, Собираются ветра, чтобы закружить ураганом, подмерзшую землюпокрывают мягкие хлопья снега. На утлой лодочке плывет по озерурыбак, ана высокой башне маяка у скал горит огонь, и бегают по двору ребятишки… Совсем рядом - у ограды просится на волю маленький ключ… Надо бы выкопать здесь колодец, а то воду носить далеко… В глазах потемнело, мистрис качнулась… Его руки не дали упасть…- Ты все это видишь? Всегда? – хрипло, непослушными губами прошепталаона.

- Вижу. Все. Не всегда. Я могу не смотреть.- И ты можешь узнать все! – дейе не спрашивала – утверждала.- Мысли мнене ведомы и будущее туманно. У тебя нос в земле ищека, - его рука осторожно коснулась её лица.-Но мир… Он прекрасен! Аговорят, тыисказил его… Почему так говорят?! – Лиссэ ещес самого началахотела узнать, но спрашивать было трудно. А сейчас вырвалось.- Не исказил – изменил! Разве хуже от огранки становитсяалмаз? Разве во вред ученикам наука писать ичитать? А ведь они после этого изменятся и станут другими… Я принес в мир Время и Смерть… - Валарассеянно посмотрел на женщину и яростно продолжил: - Но он свободен - этот мир! Никто не сможетпрекратить дождь или снегопад. Здесь лето сменяется осенью, которую в свой черед сменит зима, чтобыдать миру отдохнуть перед весной. Здесь падают с деревьевлистья, здесь твоя репа не вырастет помановению руки. Если я или другие валар решат отменить бурю, она все равно случится позже, но во сто крат сильнее. Мир сам решает, как ему жить. И люди сами выбирают свой путь. И не только люди…Изначальный поднял с земли веточку мяты и размял в руке душистые листочки.- Есть далеко земля валар – Аман. Там все иначе. Там Кементари легко вырастит плоды, тамбездозволения Манвэ и лист не упадет. Тот мир совершенен…- Совершенен? – Лиссэ не понимала, о каком совершенстве речь: жизнь и смерть всегда идут рука об руку и не бывает мира без времени. Чтобы вырасти цветку, должно упасть в землю семя, а чтобы родилось семя, цветок должен умереть… - Какой он – Аман?Мелькор опять подошел к ней. Светлые глаза глянули в медовые, и Лиссэ увидела дивно прекрасные сады, дворцы, яркоенебо, снежные вершины. Она услышала нежнейшие и изысканнейшие мелодии. Тот мир были вправду совершенен. Им можно былолюбоваться, но жить там ей не захотелось. Слишком безупречна былатакрасота, так безупречна, что казалась мертвой. Будто достигла она своего предела и застыла навечно- спокойная, величавая, как мраморное надгробие чьим-то славным делам.- Так там было! Как сейчас не знаю, но вряд ли хуже… - усмехнулся Черный Вала.- Хуже уже некуда, - фыркнулав ответ Лиссэ. – И кому водружен сей дивный монумент?Изначальный опешил:- Они так видят мир, считают, что все должно быть по Замыслу…- А, понятно! Эрурешил воздвигнуть себе мемориал! И так полагаю, из всей Арды?- Он хотел, чтобымир был совершенен.- А ты – нет? - Я не знал, чего он хочет. Я думал, так и надо. Он – Покой, я – Время. Он – Совершенство, я – Изменение. Я считал, что так идолжно быть, что дляэтого я создан. Я не понял.- А если быпонял, сыграл быпо его нотам?Словно молния в светлыхглазах сверкнула:- Ни за что! – и уже тише, спокойнее: - Я быпостарался объяснить другим. Я бы им показал. Может быть, я бы сумел… Кто знает… Но я не знал… Тогда… Не знаю и теперь…- Я был создан, чтобы быть его глазами. Почему я оказалсяиным, почему он дал мне не мое имя, я не знаю… Вокруг было пусто и тяжко. Я ушел… Он не смотрел на меня. Я был ему почти безразличен. Зачем он создал нас такими – способными творить свое… Не знаю. Наверно, иначе не умел... Там далеко я увиделТьму, и Свет, в нейзарождающийся. Увидел другиемиры. Они были далеко, очень далеко. Далекие, яркие звезды… Потом он позвал меня обратно. Когда я всем рассказал, что видел, он обвинил во лжи и прогнал. Было горько, но потом я решил, что просто его не понял, опередил его замыслы. Я думал, он хочет, чтобыкаждый узнал то же, что и я. Только сам. Потоммы творили мир, и я опять его не понял, - Вала растерянно развелруками. - А потом уже было поздно объяснять, показывать! Впрочем,я тогдаи неумел этого! – растерянность сменилась горечью. Шрамы стали глубже, а черты лицарезче… Мелькор словно постарел нанесколько веков разом. – Вот так, Лиссэ!

Стало понятнее, но не легче. Как же все грустно и что с этим делать маленькой ведьме? Мистрис тряхнулакудряшками.- Кмыргов ему в пасть, твоему Эру! По крайней мере, мир живет по законам бытия, а не по проекту звезданутого Сотворителя. Теперь, полагаю, ему осталось лишь закусить неудачным планом?- Замысел, что вода, везде щелочку отыщет. Только за это время сделано немало. Пришлилюди, и они самиспособны менять мир. Люди - часть Арты. И даже некоторых ирхи приняла земля… - лицо его чуть разгладилось, в глазах мелькнула улыбка. – Хотя до конца Замысла не знает никто, кроме Эру. Никто не знает и причин… - Изначальный опять помрачнел.

Мистрис подумала, что неплохо было бы найти этого Элеватора и расспросить о причинах. Высказать свою мысль она не успела, Мелькор, видно, что-то заметил в её лице и поспешил вернуть разговор в первоначальное русло:- А твоиучения могут очень пригодиться в дальнейшем. Твердыня не вечна, да и я не всегда буду здесь.Ортхэннер взялся за это дело, слегка изменив с учетом наших особенностей.- Значит, Гортхауэр при деле… - задумчиво протянулаЛиссэ и пристально посмотрела на Владыку: - А тыкуда собрался? К Эру в гости?- Что ты, Лиссэ?! Просто к слову пришлось…Мелькор явно юлил, но допросить его с пристрастием помешали детки. Двое ирхиподрались и разбилиокно, сильно поранившись при этом. Пришлось лечить и читать нотации. Лечил пожалевший драчунов Изначальный, а нотации читаламистрис. Потом Вала долго пытался уговорить её сменить гнев на милость: дескать, онии так наказаны. Но Лиссэ была неумолима: после выздоровления проказники будут лишеныправа убирать кабинет надвамесяца. Страшный позор! Какие насмешки обрушатся на их непутевые головы, а что скажет им в родномплемени мать? Теперь они будут думать прежде, чем выбрасывать друг друга из окна.

4Владыка Тьмы задержался в их Школе. Он никому не мешал, никого не ругал и ни во что не лез. Иногда сидел назанятиях сзади вуголочке. Причем ухитрялся быть настолько незаметным,что о нем вскоре забывали и дети, и наставники, начиная вести себя как обычно.Вечера он коротал в гостиной, у Лиссэ пил травянойнастой и слушал её рассказы. Об Арте, Эру и валар они больше не говорили. К детям Изначальный был внимателен, не показывая и вида, что они емунеприятны. А может быть, они и не были неприятны.- У каждого народа своипонятия о красоте, - как-то начала разговор Лиссэ. – Я, например, совсем не считаюсь у ирха красивой.Мелькор улыбнулся:- Разве я спорю? Тыведь их всех любишь.- Я? Этих обормотов? – возмутиласьдейе. – А что делать? Приходится любить, иначе толку от учения не будет.

- Вот и раскрылся твой талант – в каждом найти хорошее, - припомнил ей давний разговор Вала.Беседы теперь доставляли им обоим удовольствие. Ему иногда нравилось язвить, играть словами, а для Лиссэ такой разговор всегдабыл настоящим наслаждением.