Часть 37. Решение, которое убивает. (1/1)

Артемис ждала Кеманкеша в доме, который снимал для неё Силахтар. Наконец настал этот день. Сколько лет она вынашивала свой план! Как опостылели ей ласки ненавистного любовника. И пусть он потакал любому её капризу все эти годы, она так и не смогла его полюбить. Сейчас она понимала, что Силахтар был лишь средством, благодаря которому удалось покинуть Бююкаду и приблизиться к её любимому Мустафе. Пять лет назад, узнав о нем правду, Артемис взяла лодку и причалила к дому управляющего на соседнем острове. Похищение ребенка не было целью, она даже не знала, что он уже родился. Ей нужны были письма в столе покоев на втором этаже. Однажды убираясь, она прочитала одно из них, пропитанное бесконечной любовью, страстью и заботой. Ей было очень больно и тогда она со злостью швырнула его в ящик. Она еще не знала, кто на самом деле это женщина, которую Мустафа называл своей женой Эмине, но раз они скрывались, наверняка не были женаты и эти отношения были запретными. Может быть, эта Эмине даже была замужем за другим и тогда Артемис показала бы письма мужу. Воспользовавшись тем, что женщина ненадолго покинула дом, она влетела в покои и когда уже засунула пачку писем в сумку, увидела люльку с девочкой. В тот момент её будто бы шайтан попутал, она хотела заполучить Мустафу любой ценой, а за дочерью он бы пошел на край света. Но она не просчитала его реакцию и не могла ничего поделать, когда мужчина силой заставил её показать место, где спрятан ребенок. А говорить, требовать, угрожать она не могла.На этот раз будет все иначе. Год назад Артемис узнала кто была та Эмине, которую так любил Мустафа. Никто иная, как сама Валиде Кесем Султан. И у неё, немой гречанки в руках были письма, способные погубить самую могущественную женщину Империи. Но не этого она хотела. Однако, если бы её план провалился, месть стала бы посмертным утешением. Девушка разделила письма поровну и половину оставила на Бююкаде в доме сестры. В случае внезапной смерти Артемис сестра бы передала письма Силахтару, а он лучше всех знал, как этим распорядиться.Кеманкеш ехал по указанному Артемис адресу с твердым намерением положить конец этому шантажу. Он был готов на все, даже убить её. Главное найти и забрать все эти письма. Мало того, что ему никогда не забыть тот страх, который он испытал, когда нашел полуживую Ягмур в овраге, теперь эта женщина снова угрожала жизни его дочери и жены. О собственной жизни он не думал.Дверь в дом оказалась приоткрыта. Внутри было темно, свет не пробивался сквозь толстые деревянные ставни. Лестница наверх была уставлена свечами, на ступенях лежали свернутые листки бумаги.?Я очень долго ждала тебя, Мустафа. Целых пять лет. Ты должен понять, что у меня нет другого выхода, мне нечего терять?. —?Кеманкеш прочитал первое послание и стал подниматься выше.?Письмо, которое я тебе отправила, не единственное. Но можешь не искать их здесь. Если захочешь убить меня, ярость дорого тебе обойдется. На следующий день после моей смерти Падишах узнает вашу с Кесем Султан тайну?.?Когда тайна раскроется, тебя и твою возлюбленную казнят, а ваша дочь останется сиротой. Выживет ли она одна в этом жестоком мире? Возможно и её не оставят в живых?. —?после этого письма Кеманкеш почувствовал, как ярость и решительность уступают место отчаянию и безысходности.?Теперь главное?— чего я хочу. Все просто. Я хочу тебя, Мустафа?.?Ради тебя я приняла ислам. Теперь ты можешь жениться на мне. Но если ты не решишься в течение трех дней, выберешь горькую судьбу для себя и своих любимых?.Прочитав последнее послание, Кеманкеш оперся о перила лестницы, понимая, в каком безвыходном положении оказался. Его размашистый характерный почерк знали все в Совете Дивана. И Повелитель. Сложно было бы доказать, что те письма писал не он. Лишь одно подозрение в связи с Валиде Султан могло привести его на плаху. А что тогда будет с его Ягмур и с его Кесем? Решительным движением он открыл дверь в покои.—?Я сделаю то, что ты хочешь.Силахтар подъезжал к дому Артемис, когда увидел выходящего оттуда Кеманкеша. ?Что он здесь делает? Как посмел войти в дом моей женщины?? Внутри он увидел свечи и раскрасневшуюся от волнения возлюбленную. Она была явно чем-то очень довольна. Паша схватил гречанку за шею и прижал к стене.—?Что у тебя с ним, отвечай?! —?она молчала, ведь ничего другого не могла. —?Если узнаю, убью обоих!Кесем попросила привести к себе всех девушек, которые стирали и готовили одежду для членов династии.—?Кто из вас несколько дней назад принес рубашку для шехзаде Ибрагима? —?одна из девушек сделала шаг вперед.—?Я, Султанша.—?Как ты посмела повязать ворот рубашки удавкой? —?Кесем кричала в гневе.—?Ничего такого не было, Султанша, я просто сложила её и оставила на столе в комнате перед входом в кафес. Я всегда так делаю. —?девушка плакала и было видно, что говорила правду.—?Если я узнаю, что ты лжешь, ты дорого за это заплатишь! Поняла меня? —?схватила несчастную за волосы.Допрос стражи также ничего не дал, никто ничего не видел.—?Но не появилась же та удавка сама собой? Следите за всем внимательно, проверяйте каждый предмет, который передается в кафес, запоминайте каждого человека, который пройдет мимо. Если с моим шехзаде что-то случится, вы поплатитесь за это головой!Небольшой сад во дворце Кеманкеша Паши был целой вселенной для маленькой Ягмур. Здесь, за высокой стеной, отделявшей его от всего мира, был её собственный кусочек синего неба. Иногда она ложилась на зеленую траву, вглядывалась в плывущие облака или щурилась от яркого солнца. Утром по выходным, когда отец был дома, Гюнеш уходила на рынок и иногда брала Эбру с собой, Ягмур же почти никогда не выходила за пределы. Она была еще очень мала, чтобы задавать вопросы, но часто с тоской смотрела в окно на улицу, по которой прогуливались прохожие и бегали дети. В дом очень редко приходили посторонние. В основном лекари, когда кто-то болел, и при них Гюнеш почему-то называла её ?дочка?, хотя обычно так не делала. Гюнеш очень хорошо к ней относилась, всегда заботилась, но Ягмур всегда чувствовала, что к Эбру она относится немного по-другому, с большей любовью и теплотой.Раз в неделю, по средам, приходила Кесем Султан. Девочка помнила её всю свою сознательную жизнь, столько, сколько помнила саму себя, и каждый раз с нетерпением считала дни до новой встречи. Улыбка Султанши, её голос, запах волос, прикосновение рук всегда были для Ягмур волшебством. Иногда в её детском уме возникали вопросы: ?Откуда она узнала обо мне? Почему приходит именно ко мне, а не к Эбру, например??. Потом она забывала о них. ?Пусть у Эбру есть мама, зато у меня?— Султанша?. Не так давно Госпожа привезла несколько зеленых кустов и они вместе посадили их в её маленьком саду.—?Ай! —?одернула руку, уколовшись.—?Это розы, моя девочка. Они сколь прекрасны, столь и колючи. Я научу тебя ухаживать за ними, чтобы не уколоться. —?женщина взяла её руку и поцеловала, убрав губами каплю крови с ладони.—?Уже совсем не больно. —?Ягмур улыбнулась. —?Султанша, а у вас глаза как у меня. У папы, Гюнеш и Эбру черные, и только у вас?— мои.Кесем крепко обняла дочку, чтобы та не увидела, как навернулись слезы.Наступил четверг. Этим вечером супруги должны были встретиться в тайной комнате. Кеманкеш не находил себе места, не знал как сказать Кесем об Артемис. Он понимал, чувствовал, что эта ночь может стать последней, проведенной с любимой женщиной. Внутри все горело огнем от боли и страха потерять её.—?Что с тобой, Кеманкеш? Почему ты все время молчишь и смотришь на меня так, будто больше никогда не увидишь? —?он опустил глаза. —?Кеманкеш?!Сердце защемило так, что невозможно стало дышать. Он резко заключил жену в свои объятья, стал лихорадочно и беспорядочно целовать лицо, шею, плечи, грудь. Почувствовал, как её кожа намокла от его слёз, которые не мог сдержать. Она отпрянула, не понимая, что происходит.—?Скажи же, что случилось, наконец?!—?Не сейчас. После.Он сорвал с неё халат так, что тот затрещал по швам. Затем буквально впился губами в грудь. Каждое движение его тела одновременно было полно страсти и отчаяния. Он словно странник, припавший к оазису, пытался напиться впрок, зная, что воды на своем пути больше не встретит. Но чем больше он пил, тем сильнее становилась его неутолимая жажда. Жажда, которая могла иссушить его тело до последней капли. Она не противилась, позволяя ему всё. Иногда только вскрикивала от удовольствия, смешанного с болью от его неистовства. Наконец он тяжело задышал, а потом стих, положив голову на её грудь. И снова она ощутила слезы на своей коже. Отодвинув его лицо, она тихо сказала:—?Говори. Что бы там ни было, говори.—?Кесем, ты…ты должна дать свое согласие на мой второй брак.