6. Heat Guy J, "Добро пожаловать домой" (Дайске Аврора/Клер Лионелли, прочие; слэш, постканон, PG-15) (1/2)

Город, против обыкновения, встречает его проливным дождём. Быстро промокают волосы и куртка, из-под колёс каскадом разлетаются мутные брызги. На улицах жмутся под козырьками магазинов и подъездов немногочисленные ночные прохожие. Стекла в очках рябят от капель, обветренные губы болят от попавшей в ранки воды, а улицы расплываются нестройными узорами из калейдоскопа, разноцветные пятна фар и фонарей, неоновых вывесок вспыхивают и исчезают.Дайске Аврора улыбается, и не удерживается от громкого ?йе-ху!? на очередном повороте.

Он дома.Здание офиса всматривается в подсвеченную яркой игрой неона темноту ночи слепыми глазницами потухших окон, серое и норовящее дотянуться до отражающего городской свет неба, воткнуться тупой крышей в пухлые от влаги облака. Дайске тормозит на площадке перед входом, пару секунд медлит, глядя на запечатанные двери, выше, по стройным рядам окон и балконов. Потом ревет мотор, и вскоре на улице снова не видно ни одной живой души.Заявиться сейчас с визитом к Киоко или Антонии будет непростительным хамством, хотя вряд ли они смогут злиться на него долго. У очередного поворота приходится затормозить, дабы пропустить прохожего. Насчёт Джея можно узнать утром, а ещё позвонить или, даже лучше, зайти к Монике и Эдмундо. Всё-таки, целый год прошёл. Светофор мигает красным, а вода в лужах пенится, когда Дайске сворачивает на соседнюю улицу. Ещё пара кварталов. Призывно мигает вывесками казино – гигантская неоновая красавица с ангельскими крыльями зазывно выставила ножку прямо над входом. Ещё несколько подобных заведений венчают каждые двадцать метров уличного пространства. Видимо, Клер неплохо развернулся. А ещё надо позвонить Сюну.

Переднее колесо легко заезжает на бордюр. Старые ступени с неровными краями, звенящий под каплями металлический навес над входом, хлипкая дверь в подъезд. Определённо, он дома.

Старый замок поддаётся не с первого раза, да и дверные петли, судя по всему, прогнили и заржавели донельзя. В квартире закрыты все окна, пыльный воздух бьёт в ноздри, и Дайске спешит открыть балкон. Смахивает рукой в мокрой перчатке пыль с тумбочки, фоторамки. Кидает на кровать сумку, подняв целую волну пыли. С улицы уже тянет мокрым холодом, на циферблате чудом не севших часов мигают блеклые цифры ?4:28?. В комнате темно, за окнами грохочет и воет город, длинные густые тени ползут по полу, со стены хмуро поглядывает революционер с плаката. Бледные волны неонового света лижут мокрые ботинки, Дайске закрывает глаза. Здесь ничего не изменилось. Его мир всё тот же, будто он не терялся год по чужим городам и домам. Ничего-не-изменилось. По крайней мере, не за пределами его жилища. Бывшего, будущего. И, да, настоящего.Сумка из непромокаемой ткани оказывается на полу. Она заполнена наполовину. Дайске предпочёл бы вообще ничего не брать с собой, но так уж получилось – люди всегда тащат за собой какой-то балласт. Из года в год, из города в город. На кровать легко ложатся мятые футболки, какое-то немногочисленное бельё, упакованная в аккуратную коробку пара обуви. В мешочке из розового шелка зеркальце в золотистой оправе – подарок для Киоко. Большая заколка из серебристого металла с красными камнями, завитушками и цветами – для Антонии. Коллекционный фотоаппарат для Моники. Три одинаковых кольца с небольшими камешками, дорогой револьвер давнишних времён, свернутые в коробочке струны для гитары из какого-то редкого супер прочного металла, керамические миски с ярким рисунком, широкая лента на шею с рюшками, тугой браслет из кожи, приносящий удачу, черная шляпа… Всё для всех. Он никого не забыл, и каждый раз, когда в витрине или в руках у уличной торговки мелькала определённая вещь, наталкивающая на какие-то мысли-воспоминания, Дайске вдруг думал, что надо бы купить её. Покупал. А вдруг – вернётся. И вернулся.С талии отстёгивает ремень с кобурой и тоже швыряет на кровать. Мокрая одежда неприятно липнет к телу, стоило её сразу снять, наверное. Дайске снова опускает руку в сумку, нашаривает оставшиеся безделушки. Целая гора ненужного хлама. Стоило ли тащить за собой всю эту сантиментальную требуху. Дайске улыбается, перекатывая меж пальцев бусины коротких четок. Если подумать, всё это он закупил ещё в первые недели вне Джудо. Но не признавать же, что так скучал. Он скажет, что увидел и понял, что вещь именно для этого человека. Конечно, так всё и было.

Из душа сначала идёт ржавая вода. Точнее, сначала она вообще не идёт, а потом начинают течь бурые капли, постепенно превращаясь в целый поток. Через пару минут уже вполне можно залезть под ставшие прозрачными струи. Озябшее тело дрожит, кажется, что слишком горячо. Дайске упрямо запрокидывает голову, подставляет лицо под обжигающий поток.

Он был в разных городах. Там говорили на разных языках, носили разную одежду. Города были большие, больше даже, чем Джудо, и совсем маленькие, с миллиардами жителей и сотнями. Даже десятками. Знакомился, общался, прощался. В подаренной ему девочками записной книжке была добрая сотня новых имён. В разных городах разные обычаи, разный цвет кожи, разные законы, еда, говор. Даже воздух разный. И нигде нет второго такого Джудо, даже немного похожего, чтобы заменить ему настоящий. Дайске улыбается. Всё-таки, как бы там ни было, некоторые люди крепко врастают в землю, на которой родились. И никуда от этого не денешься.Засыпает он поздно, на улице уже начинает светать, но ещё горит неон. Засыпает без снов, уткнувшись носом в пыльную подушку.Киоко откладывает в сторону бумаги, тасует их, чтобы была аккуратная стопка. На небольшом столе в узком кабинете блестит совсем крохотный компьютер, шкафы забиты макулатурой, а голова девушки уже полтора часа как болит, будто по ней ударили. За единственным в кабинете окном тянется черная полоса магистрали, расчерченная пешеходным переходом, ослепительно блестят стёкла стоящего по ту сторону улицы небоскрёба. Киоко задёргивает жалюзи и трёт виски. Она никогда не хотела быть бледным офисным клерком, хотя, если подумать, раньше она занималась почти тем же самым. На столе остывает чашка с чаем и валяется надкусанное яблоко. Рутина поглощает человека так быстро, что даже оглянуться получается с трудом и слишком поздно.Дверь бесшумно открывается, впуская в душную комнатёнку молодого человека в кремовом костюме и лаковых ботинках. Он снимает очки и, улыбаясь, смотрит на замершую девушку.

Киоко думает, что он любит светлые вещи, раз всё ещё ходит в подобных костюмах. Потом, что у него волосы стали короче, глаза – чуть уже. Это занимает какую-то долю секунды, после немое оцепенение проходит и она, приглушенно вскрикнув, бросается вперёд, спотыкаясь на ходу.Кажется, она плачет.

- Я тоже скучал, - тихо признаётся Дайске, одной рукой обнимая девушку.Мама Моники и Эдмундо поженились. Кия играет в клубах, становится популярен. А саму её родители всё пытаются выдать за каких-то неопределённых людей, - рассказывает Киоко, смеясь и не отрываясь глядя на Дайске. Нет, не изменился. Только в уголках губ залегли неглубокие ломкие морщинки, кудрявые светлые волосы подстрижены всё-таки чуть короче, чем обычно.

- Сейчас у меня будет перерыв, мы можем зайти к Антонии! - Киоко закидывает в сумочку какие-то вещи со стола, явно приурочив свой перерыв к визиту Дайске, - она будет рада, и на Джея посмотришь!Внутри разливается приятное тепло, физиологически, конечно, никак не способное разлиться внутри организма с постоянной температурой. Гулко ухает сердце, и сжимается что-то в районе груди, ниже, около диафрагмы. Хорошо, что Джей в порядке. Хорошо, что они увидятся.- Ладно, - кивает Дайске, - сколько ты ещё хлама хочешь запихнуть в эту крошечную сумочку?!Он прищуривает глаз, будто прикидывая, сколько же гипотетического хлама влезет всё-таки в сумочку, за что получает от Киоко подзатыльник и надменно-серьёзное ?ты не меняешься!?. Всё, как раньше.На улице солнце ударными темпами сушит тротуары, город кишит людьми, все спешат, проскальзывая мимо. До здания, где теперь обретается доктор Антония, они идут довольно долго. Дайске время от времени открывает рот, у Киоко же он не закрывается.- …а ещё они задержали нескольких рецидивистов, тех самых, что недавно приехали в Джудо. Поговаривают, мафия тоже помогла, банду уж больно быстро поймали. Но Эдмундо делает вид, что это оскорбительные слухи, а Клер так вообще помалкивает. Кстати, Моника…Дайске смотрит в небо, уже смутно улавливая нить разговора.- А чего с Клером и всей этой шайкой-лейкой? – прерывает он Киоко.Та замирает с расставленными в стороны руками, секунду думает, и снова начинает говорить, время от времени жестикулируя.- Всё хорошо. Он совсем остепенился, хотя я никого из них и не видела давно.. это, кстати, он помог мне с работой, - она виновато отводит взгляд, - я сама не могла найти ничего дельного. А тут, в этой компании много работы только в конце квартала, надо писать приличных размеров отчёт, а в остальное время спокойно, хоть и скучно. Зато платят достаточно! И Антония тоже частично работает на мафию – она, помнится, разрабатывала для них что-то…- Что? – кривится Дайске, - Оружие, небось?- Нет,- Киоко дергает плечами, - что-то другое, точно не оружие. Ты же её знаешь, работать над оружием она не стала бы!Дайске кивает. Джей, вроде как, - тоже оружие. Но это чисто теоретически. Практика показала разработку Антонии и с другой стороны… Скорее бы уже дойти.Через несколько шагов Дайске вспоминает недавно сказанное и снова заставляет Киоко оставить так понравившуюся ей тему жизни в новой семье Моники.- Остепенился? – говорит он, приподнимая с глаз очки, - как это Клер остепенился?Киоко вздыхает.- Сам увидишь. После всего, я думаю, тебе надо и к нему зайти. Позубоскалите немного, и всё будет в порядке. Заодно всё узнаешь и посмотришь.Дайске пожимает плечами. Они сворачивают на широкую улицу, венчающуюся небольшой треугольной площадью. В центре площади бьёт круглый фонтанчик, за ним видно стеклянные двери высокого небоскрёба, блестящего в лучах полуденного солнца.- Пришли, - кивает на здание Киоко.Внутри прохладно и немноголюдно. Молодых людей пропускают на широкую лестницу, ведущую на много этажей вверх, но они сворачивают на второй. Ещё у дверей кабинета Дайске различает голос доктора Антонии.

Она командует – как всегда. Высокая, загорелая, с отросшими уже почти до колен тёмными густыми волосами и неповторимо тягучим приятным голосом – всё та же. Улыбается, завидев их. Подходит, звонко цокая каблуками о зеркальный пол. Легко обнимает Дайске.

Они уходят в небольшую комнату в другом крыле здания, где пьют чай, сидя на низких мягких диванчиках, белых, как и всё в этом новом здании. Антония зачарованно слушает несодержательные рассказы Дайске, сама редко вставляя слово, но задавая вопросы. На пальце блестит обручальное кольцо.- И когда же? – Дайсе весело кивает на признак замужества.Доктор мнётся, словно стесняясь. А потом рассказывает сладкую и жутко романтичную историю знакомства на перекрёстке в северной части города, от которой защемило бы душу у любого нормального человека. Дайске утыкается в чашку и думает, что он не нормальный. Киоко, слышащая это явно не впервые, умилённо-счастливо вздыхает.- Вот уж правда, половинки притягиваются! – шепчет она, глядя на Антонию.Да, наверное, думает Дайске. Было ведь время, когда он считал себя этой самой половинкой Антонии. Но она решила иначе и притянулась к кому-то другому. Ну и ладно, странно, но не больно. Он даже рад за неё… В какой-то мере.А потом двери с тихим шипением разъезжаются, и в комнате появляется Джей. Вот уж кто не меняется – тот же черный плащ, та же шляпа. Неподвижные черты лица, но уголки не умеющих улыбаться губ, кажется, на секунду тянуться вверх.- Настоящий мужчина не должен заставлять волноваться о себе тех, кто его ждёт, - басовито сообщает вошедший, поворачиваясь к Дайске.- Ага, знаю, - отмахивается тот, ощущая себя каким-то идиотически счастливым.

Киоко и Антония незаметно выскальзывают из комнатки, вроде как – сполоснуть чашки.И повисает спокойная и уютная тишина. Они стоят - друг напротив друга, Дайске где-то на пятнадцатой секунде теряет счет времени.- Ты был в других городах? – спрашивает, наконец, Джей.Дайске кивает.

- Джудо - лучший из всех, - уверенно произносит он.Его напарник уверенно смотрит, словно пытаясь понять – его это Дайске или какая-то импортная подделка?- Я слышал, ты теперь помогаешь полиции? – парень плюхается на неудобный диван.- Да, - Джей кивает, - не такая интересная работа, как раньше, - замолкает на секунду, - в тебе что-то изменилось.- Ага, я подстригся.- Нет, это заметно сразу. Я про то, что внутри, - Джей всё так же невозмутимо смотрит на удивленного Дайске, - ты словно что-то нашёл.Тот опускает голову, снова улыбаясь.- Пока не нашёл… Но узнал, что иногда может не хватать кислорода там, где нет не кислорода, а того, что тебе дорого.- Так и есть, - уверенно кивает Джей. Как всегда.Через пару часов он опять почти свободен. Ещё к некоторым людям надо зайти. Он проходит очередную улицу, благо, названия их он помнит, припоминая адрес, по которому теперь живёт Эдмундо с семьёй. И адрес Кии. В переброшенным обеими лямками через одно плечо рюкзаке ещё много вещей. Киоко очень обрадовалась зеркальцу, а заколка словно бы была создана для Антонии. Шляпа Джею тоже понравилась, вроде…

Изменился… наверное.Через неделю после отъезда, ему позвонил Клер. Разговор получился чересчур коротким.?И как тебе большой мир?? - ехидно поинтересовался голос в трубке.?Всяко лучше, чем в одном городе с кое-кем.? - не уступая в ехидстве, сообщил Дайске.Клер замолчал.?Я буду ждать твоего возвращения, Дайске Аврора.? - и гудки.Наверное, в тот момент Дайске впервые захотел вернуться.После было много свободного времени, оттого он много думал. И в том числе и о словах нового Вампира. Можно подумать, он соскучился. Ха. Но потом Дайске вспомнил – или придумал, - что Клер говорил глухо, даже с какой-то тоской. Почему-то представилось, что он сидит в старом здании казино, в том самом кабинете с жалюзи, через которые пробивается разноцветное сияние из игрового зала, прижимает витую телефонную трубку к уху и смотрит в стол невидящим взглядом.

Дальше было тоскливо и одиноко. Пейзажи чужих городов сливались и забывались, переизбыток свободного времени доводил до беспросветной хандры и апатии, и Дайске думал-думал-думал.О том, что надо вернуться. Больше трёх лет он всё равно не выдержит, да и больше полутора лет – вряд ли. Представлял себе, как увидит всех снова. Улыбался сквозь сон, видя за закрытыми веками очередную историю о себе, Джее и организованной преступности любимого города. Слишком много думал, но придумать, как они увидятся с Клером так и не смог. Этот чокнутый слишком выбивался из общей картины мироздания, давно составленной для себя Дайске Авророй, не вписывался ни в один придуманный им сценарий ?счастливой встречи?. С Киоко, Эдмундо, Моникой, даже Бомой – всё было вроде как понятно. Но этот...Интересно, сильно он изменился?

Дайске перечитал гору книг, наобщался с людьми на тысячу лет вперёд. А что там с этим золотым ребенком?

Наверное, это тоже одна из граней того, что зовут простым словом ?скучать?. Скучать по человеку – значит часто думать о нём, проигрывая перед глазами моменты из прошлого и прикидывая, что могло случиться с ним в будущем, в настоящем.Он стал меньше думать об Антонии – даже где-то потерял так долго хранимое фото с ней, и почти сразу забыл об этом. Он позже и это обдумал – если раньше считал, что влюблён, хотя не сразу смог себе в этом признаться, то теперь всё это как-то слишком быстро прошло. Осталось только теплозависимое чувство дружеской любви, и немного восхищения – почти то же, что он испытывал к Киоко.Громкое шуршание шин вырывает Дайске из вязкой пучины мыслей. Громкая ругань водителя полностью возвращает его в реальность.- Смотреть надо, куда прёшь! – кричит ему лысенький дяденька из открытого окна старой ржавой автомашины.