Глава 101. Месть (1/1)

С Махидевран я провела еще немного времени. Конечно, я понимала, что в условиях чужого города, который стал мне более родным, нежели Стамбул, еще один человек, с которым можно было бы пообщаться, будет совершенно не лишним. Однако так же, как Махидевран сказала, что я?— не Гюльфем, так и я могла сказать про саму Махидевран. Это была не Гюльфем. У покойной хасеки не было навязчивого желания говорить только о Мураде, хотя, как потом выяснилось, сыновей было двое, Гюльфем не была излишне религиозной женщиной. Конечно, я не знала, чем занимается хасеки в свободное время, но в ее покоях я не заметила аккуратно лежащего Корана в уголочке, как это было у Махидевран. Как мне казалось, у Махидевран было всего лишь несколько развлечений: поддерживать в порядке мавзолей сына, читать по нему Коран и ругать Сулеймана с любыми гостями. Ни один из этих пунктов мне не нравился: Коран я не читала, говорить о Мустафе не хотела, ругать Сулеймана не то, чтобы боялась, а тоже не особо любила. Конечно, мне было, за что обижаться на султана?— последнюю попытку моей казни я уж точно не могла ему простить, однако обсуждать это с кем-то мне тоже не хотелось. Эмине-Елизавета так и не объявилась, поэтому я подумала, что бывшая наложница, по-видимому, куда-то сбежала. Ее дальнейшая судьба мне была совершенно неинтересна?— какая разница, что творится у той, которую продали не так давно? Вернувшись во дворец, я увидела, что мне пришло письмо от осведомительницы из Стамбула. Я не знала, насколько можно доверять этому человеку, не перевербовали ли ее и не заставили ли писать мне заведомо ложные сведения, поэтому решила просто прочитать это послание, как рассказ о новых сплетнях. Я села на тахту и развернула письмо. Оно было детализированным, но малоинформативным. Очень подробно описывалось, кто, сколько раз и в какое время посещал покои Сулеймана, хотя эта тема меня уже не интересовала. У тех самых беременных наложниц все было хорошо и гладко, они не особо любили друг друга, но и не плели явных интриг. Каких-то глобальных интриг во дворце тоже не было. Однако одна мысль меня достаточно сильно ранила: Сулейман однажды обмолвился, что любовь и привязанность?— это хорошо, но надо было раньше выставлять из дворца нарушительницу спокойствия. Я не причисляла себя к нарушительницам спокойствия. Да, я отравила Селима и Нурбану, но это было слишком давно. Михримах первая развязала против меня войну, поэтому выбор был простым: или меня не будет на этом свете, или ее. Да, мы ругались иногда с Гюльфем, но эта ругань не выходила за пределы покоев и не становилась достоянием общественности, а тот случай, когда Гюльфем упала на пол с моей помощью, с подачи самой же Гюльфем был объявлен несчастным случаем. Ну, а Соколлу был сам во всем виноват: не попытался бы изнасиловать?— остался бы жив. Иногда я думала о том, что было бы неплохо завести любовника. Проверенного человека, с которым я бы проводила время. Причем это необязательно должны были быть интимные отношения?— меня бы вполне устроил друг, с которым можно было бы обо всем поговорить. Причем человек, примерно равный мне по статусу, который бы не ждал от меня какой-то выгоды. Однако таких людей на примете не было. Я снова взяла в руки письмо, чтобы перечитать его. Я очень боялась, что поверхностно прочитала текст и не нашла между строк какого-то намека. Но намек никак не находился, поэтому я сделала вывод, что в Стамбуле все достаточно тихо и спокойно, насколько это может быть возможно в гареме. Помечтав о том, что однажды и в Бурсе настанет мир и покой, я совершенно не могла знать, что Эмине умудрилась пробраться во дворец. Я сидела и читала, как вдруг в мои покои буквально влетел взволнованный Энгин. —?Госпожа! —?воскликнул евнух. —?Беда! —?Что случилось? —?спросила я. —?Елизавета пробралась во дворец и подкараулила шехзаде в коридоре,?— ответил Энгин. —?Что с Батуром?! —?обеспокоенно воскликнула я. —?Слава Аллаху, с шехзаде все хорошо,?— сказал Энгин. —?Хатун пыталась напасть на шехзаде, но шехзаде выбил из руки хатун нож. Подоспела стража и отправила хатун в темницу. ?Вежливых людей со шнурочком звать в таких случаях надо?,?— подумала я и скорее побежала к Батуру. Однако моего сына не было в покоях. —?Где шехзаде? —?чуть нервно спросила я. —?Госпожа, шехзаде пошел в темницу,?— ответил стражник. ?Ну правильно, послушай теперь песни о том, что она раскаивается и больше никогда так не будет?,?— подумала я и решила тоже спуститься в темницу, чтобы уберечь Батура от возможного неверного решения. Однако я встретила Батура неподалеку от лестницы, ведущей вниз. —?Матушка,?— сказал Батур. —?У Елизаветы был с собой яд на случай того, что все пойдет не так. Она его выпила еще до моего прихода. —?Это было ее решение,?— ответила я. По лицу Батура было видно, что он переживает из-за этой ситуации. Решив, что не стоит пока что лезть, я пошла к себе. Проходя мимо ташлыка, я услышала негромкий разговор: —?Вот бы валиде снова выбрала меня… Я бы пошла в покои шехзаде и снова бы попыталась обрадовать его. —?Шехзаде нужна верная спутница, с которой он сможет разделить и радость, и печаль. —?Я бы стала этим человеком. Стала бы вторым человеком во дворце после валиде. —?Второй человек во дворце?— это валиде, первый?— шехзаде. Не выдержав, я решила сменить маршрут. Едва я переступила порог ташлыка, девушки замолчали. Без традиционного объявления евнуха, что сейчас через ташлык пройдет Гизем-султан хазретлери, я сказала: —?Вам заняться нечем, раз языками треплете? Ясмин-калфа, найдешь занятие этим бездельницам! ?Пусть унитазы зубной щеткой чистят?,?— мысленно добавила я и сказала. —?Валиде?— Айше-Хафса султан, да пребудет она в раю, покинула наш бренный мир уже много лет назад. И чтобы я больше не слышала здесь слов, значения которых вы не знаете. Я прошла через ташлык и вернулась к себе. ?Надо узнать, что обо мне говорят???— подумала я и позвала Энгина. —?Энгин-ага,?— спросила я. —?И часто ли меня в этих стенах валиде называют? —?Бывает, госпожа,?— уклончиво ответил евнух. —?Значит, проследишь, чтобы девушки не говорили тех слов, значения которых не знают,?— сказала я. Не сказать, чтобы меня раздражало или обижало это звание, наоборот, меня все более чем устраивало, однако мысль о том, что человек со странностями?— султан Сулейман, узнав, как обо мне говорят в гареме, может сделать не те выводы и посчитать, что я себя считаю валиде при живом предыдущем султане, меня несколько пугала. Мне хотелось жить тихо, мирно и спокойно, а не иметь какие-то проблемы уже в санджаке из-за высказываний других людей. ?Кто знает, что от этого человека можно ждать?,?— вздохнув, подумала я.