Глава 40. Разоблачение (1/1)

За своими обычными занятиями: прогулками по дворцовому саду, наблюдением за цветами и чтением книг из султанской библиотеки, я совершенно забыла о том, что за моей спиной и, особенно, спиной султана Сулеймана проворачивалась сделка. Закупки шли полным ходом. Я занималась своими делами, особенно не вникала во все махинации и думала о Батуре. После красочного рассказа Гюльфем о том, что Махидевран и вправду может прийти к нему и попросить денег, мне стало как-то не по себе. Измучившись, я решила написать сыну письмо. ?Батур! Безусловно, у тебя есть и лала, и наставники. Но не забывай и о своем уме: не трать бездумно деньги, так, чтобы об этом ты мог потом пожалеть?,?— начала я и остановилась. Это начало мне не понравилось. Слова звучали так, будто я знаю, что что-то должно произойти и не хочу говорить об этом прямо. С некоторым трудом, после двадцатого переписывания, письмо было готово. Я предупреждала сына о том, что нужно разумно тратить деньги, не бросаться в омут благотворительности, но и не быть скрягой. В случае чего нужно советоваться с другими умными людьми, но любое слово любого человека на всякий случай подвергать сомнению?— мало ли что. В письме, адресованном Ясмин-калфе, было четко сказано: не покупать во дворец никаких новых рабынь без моего ведома, так как среди них могут быть возможные шпионки. Будущих наложниц своего сына я должна была видеть лично. Конечно, это попахивало деспотией и гиперопекой. С другой стороны, на дворе был шестнадцатый век и эта гиперопека могла спасти моему сыну жизнь. Казалось, все было хорошо, однако вскоре произошло весьма неприятное событие: во время поездки к шейху-уль-исламу Сулейман узнал слишком много нового о том, что творится у него перед носом, получил просьбу разобраться в гареме самолично, пока люди не начали жаловаться кади и, едва вернулся в Топкапы, в гневе велел пригласить в главные покои меня, Нину и Гюльфем. Разумеется, обо всем этом я узнала позже. Лично для меня все было чуть иначе: я сидела на балконе и читала книгу. Краем глаза я увидела, что во дворец буквально влетает злой донельзя Сулейман. Не понимая, в чем дело, я хотела уже отправить Нину или кого-то из служанок разведать, в чем дело, однако уже вскоре ко мне пришел хранитель покоев Сулеймана и сказал, что мне велено тотчас прийти к падишаху. Набросив на себя первый попавшийся платок, я пошла в главные покои. Там уже была Нина, вскоре пришла Гюльфем. —?Вы что себе позволяете?! —?чуть ли ни крикнул Сулейман. Я решила взглянуть в глаза падишаха и пожалела об этом: казалось, султан был готов убить взглядом любого. —?Кем возомнила себя каждая из вас?! —?воскликнул падишах. —?Вам ничто не служит уроком: ни казнь Кара Ахмеда-паши, ни что-то иное! И мои слова, видать, вам не указ?! Если я посчитал, что хасеки Махидевран-султан должна быть лишена всяческого дохода из казны, значит, это о чем-то говорит! Или мои слова для вас?— пустой звук? —?Повелитель,?— рискнула вставить слово я. —?Но причем здесь я? —?Без чьего разрешения твоя служанка, Гизем, не решалась ничего сделать? —?спросил падишах. —?И ты смеешь говорить, что ни при чем? Вы позорите себя, бросаете тень и на меня, наместника Аллаха на земле! Сплетни вышли за пределы дворца, я обо всем узнал от шейха-уль-ислама, который совершенно не хочет, чтобы ваши дела разбирал кади! ?Все, приплыли… —?подумала я. —?Это конец?. —?Золото вернется в казну. Каждая из вас будет наказана,?— резко сказал Сулейман. —?Жестоко наказана. Если вы не сделаете выводы, то в следующий раз будете казнены, как бы мне не хотелось принять другое решение. Немедленно возвращайтесь в свои покои и не смейте оттуда выходить, пока я не решу вашу судьбу! —?Как прикажет наш великий падишах,?— ровно ответила я, поклонилась и пошла к себе. Меня трясло. Мысль о том, что я снова прошлась по краю, пугала меня. Несколько часов я просидела неподвижно на тахте в полном одиночестве, пока ко мне не пришла Нина. —?Госпожа, простите меня,?— сказала женщина. —?Боюсь, все дело в том, что я была неосторожна, когда планировала поехать в церковь и пожертвовать туда это золото. —?Дело явно не в тебе,?— ответила я. —?Дело совершенно точно не в тебе. Вина больше лежит на нашей хасеки, которой больше, чем это было бы нужно, жаль Махидевран и совсем не жаль ни себя, ни меня, ни тебя. Ты же слышала слова падишаха, сплетни пошли из города. Значит, что-то пошло не так во время закупок. —?Возможно, мы были неосторожны, когда договаривались с торговцами,?— сказала Нина. —?Уже все равно, кто был неосторожен,?— ответила я. —?Может быть, драгоценнейшая госпожа из членов династии, желая обелить себя в глазах отца, что-то услышала и донесла. Или разнесла сплетни. Потому что просто так вряд ли кто-то мог бы знать, что без моего разрешения ты бы не решилась на подобное. Значит, подслушали. Потому что Гюльфем не стала бы такое разбалтывать, не в ее интересах. Разговор сам собой окончился. Я невольно все так же застыла на тахте и замолчала. —?Госпожа, вы помолитесь, легче станет,?— прервала молчание Нина. —?Попросите Создателя о милости. —?Я не старая, надеюсь, сердце выдержит,?— сказала я, думая о самом худшем. —?У тебя, вроде, тоже. Хасеки будет жалко. —?Повелитель еще не вынес решение, не переживайте хотя бы сейчас,?— ответила Нина. —?Может быть, он простит вас. —?Не простит,?— ответила я. —?Мы невольно поддержали Махидерван, которая поддержала бунтовщиков, которые поддерживали Мустафу, который намеревался свергнуть падишаха с престола. Это, Нина, не прощается. Мы, по сути, предали султана и он еще оказал нам милость… —?Госпожа моя, не надо, не переживайте,?— сказала Нина. —?Вы рвете себе сердце раньше времени, подождите решения повелителя. —?А куда нам деваться, подождем,?— вздохнула я.