Глава четвёртая. Сон и явь. (1/1)

Священный четверг. Для неё эти слова значили слишком много. Особенно ярко они зазвучали лишь после того, как этот день стал чуть ли не единственным в неделю, когда она сможет увидеть его, прикоснуться к величественной руке своего супруга и повелителя. Это был их день. Раньше, ещё будучи простой рабыней, Хюррем могла свободно посещать покои Сулеймана, проводя с ним так много времени, как они того оба хотят. Став управительницей гарема, девушка лишилась подобной роскоши. Сказывалось банальное отсутствие времени и вечная изматывающая занятость. Была, правда, ещё одна причина, в которой Хасеки упрямо не желала признаваться даже самой себе. Хранила её в закоулках своего разума, отгоняла прочь каждый раз, когда задумывалась о ней. Настойчиво верила в существование чистой и светлой платонической любви, особенно в те моменты, когда между ними с Сулейманом ничего не происходило. Он спрашивает о детях, она рассказывает о произошедших событиях, поцелуй, постель, её сон. Эта цепочка лишь иногда разрывалась, однако Хюррем до дрожи хотела, чтобы её концы не сходились никогда! Попав в гарем, она поняла, что близость?— неотъемлемая часть успеха. В начале это была основа всего (чего уж греха таить, даже увлечённости Сулеймана девушкой). С появлением ребёнка близость плавно перетекла в важную часть их взаимоотношений, но ту, от которой можно было отказаться, довольствуясь объятиями и поцелуями. Что они имели сейчас? Близость окончательно превратилась в элемент, о котором можно смело забыть, сидя на террасе и рассуждая о поэзии. Разум?— великая сила. Однако обогащая его, Хюррем понимала, что с годами теряла магнетизм своего тела в глазах Сулеймана. Девушка была какой угодно, но точно не глупой. Поэты воспевают женскую красоту. Кто из них боготворит ум? Хасеки желала возродить плотскую любовь в ущерб платонической. И ей не было бы так тревожно, если бы она знала, что в постели повелителя спит лишь её муж, который не стискивает в объятиях другую. Отыскать причину она не могла. Оставалась по-прежнему привлекательной, но повелитель не горел ею, как раньше. Всё же слишком долго они вместе. Коль хорошо выучишь друг друга, то для тебя теряется смысл стремления к новому, ведь неизведанного просто напросто уже не осталось. Любовь перетекла в уважение. Но только не для сердца девушки. Она чувствовала, что душой и телом продолжает льнуть к Сулейману. Не хотела смириться с судьбой. Хюррем любила, как тогда, когда в первый раз увидела его, ощутила его прикосновения на своей коже и поймала бездонный взгляд небесно голубых глаз. Она отказывалась верить в то, что он увлекся Фирузе. Хасеки в тысячный раз простила Сулейману измену, предательство и раздавленные жёсткой рукой чувства. Сидя вечерами в своих покоях, она не могла надышаться одиночеством, вспоминая моменты их счастья. Вот только где они сейчас? Сюмбюль должен был вскоре прийти и сказать привычные, но такие желанные слова: ?Госпожа, повелитель ждёт вас?. Но нет! Евнух лишь принёс документы для подписи. Ожидание затягивалось. Прекрасно было видно, что девушка надеется на ещё одно известие, но только не как управительница, а как женщина. Хасеки решила взять ситуацию в свои руки и спросить Сюмбюля о том, всё ли он сказал ей, придя в её покои этим вечером? И выяснилось, что в их Священный четверг Сулейман не стал звать Хюррем к себе. Сказать, что она разозлилась? Нет. Испытала разочарование? Несомненно. С каждым днём Хасеки всё больше и больше убеждалась, что любовь со стороны мужа угасала. Либо как можно объяснить то, что он оставил её одну в их единственный, чтобы напиться друг другом, день?!

Что же, пора отдать должное Фирузе. Ровно до этого самого момента единственной, кому удавалось заставить Сулеймана забыть о ночи Священного четверга с женой, была сама Хюррем. Чувствовала ли Махидевран всё то, чем болела сейчас она? Девушка сомневалась в этом. Черкешенка переживала из-за униженного самолюбия и гордости, которые всегда ставила превыше любви. Потеря прежнего влияния в гареме было для неё гораздо большим ударом, чем потеря внимания повелителя. Махидевран даже не старалась это скрыть. Тайно мечтала о большей власти, жаждала занять место покойной Валиде Султан. Когда все привилегии достались Хюррем, черкешенка была морально подавлена. Она совсем не ожидала, что останется ни с чем. Отправилась с сыном в Манису, радуясь тому, что хоть санджак достался главный. Почему только сейчас история Махидевран казалась такой знакомой? Мало того, что Сюмбюль так и не успокоил, так ещё и Мустафа имел наглость ворваться в её покои и обвинить в покушении на жизнь наследника. Однако Хюррем мало тревожило это, ведь то, что он дальше сказал, посеяло в душе тревогу. Как оказалось, Шехзаде не просто так прибыл в столицу, если верить его словам. Сулейман назначил его наместником на время своего отсутствия в Стамбуле. Угроза, прозвучавшая из уст мужчины, смутила девушку. Он сомневается, что она будет в порядке? Что бы это могло значить? Мустафа объявил ей войну? Но известно, что ему заведомо грозит поражение. Хотя у Хасеки были сомнения на этот счёт. Повлечёт ли за собой новое увлечение Сулеймана что-то большее? Если да, то любая допущенная ошибка может дорого обойтись Хюррем. Сегодня на её террасе Мустафа открылся совершенно новым человеком. Он резко перестал быть просто юнцом, который сыпал угрозами, а стал опасным мужчиной, в котором девушка впервые увидела достойного соперника. И дело даже не в его резком тоне и внезапной фамильярности, которая граничила с неуважением, а в элементарном?— изменился сам взгляд, чему Хасеки придавала большое значение. Если раньше она с лёгкостью могла вывести его из себя, заставить показать свою злость и гнев, то сегодня привычный сценарий, характерный для их предыдущих встреч, был полностью изменён. В его взгляде была несокрушимая сталь. Все попытки спутать его с пути провалились. Что стало причиной таких резких и кардинальных изменений буквально за пару дней Хюррем не знала. Увлекшись разгадыванием истинного поведения Мустафы, она не заметила, как больше её не тревожил Сулейман. Изучение поступков своего давно знанного вдоль и поперек мужа отошло на второй план. Гораздо интереснее было размышлять о новом и, как оказалось, неизвестном. По крайней мере, Мустафа сумел привлечь к себе повышенное внимание, за что Хюррем благодарна, ведь она наконец избавилась от оков апатии и навязчивых мыслей о поступках повелителя. Вовремя ли девушка заметила изменения в поведении своего врага для того, чтобы предотвратить неизбежное? Ведь теперь она не знала, на что он способен на самом деле и что от него стоит ожидать. Вряд ли это будет что-то хорошее. Хюррем так и не заметила, как уснула прямо на тахте. Ей впервые снился Мустафа, который самым устрашающим образом возвышался над ней в то время, как она стояла перед ним на коленях. Девушка почти наяву слышала его раскатистый смех. Рядом стояла Махидевран и что-то шептала своему сыну на ухо, с совершенно гадким выражением лица. Хасеки чувствовала всю палитру унижения и позора. Повернув голову в сторону, она с ужасом увидела своих дорогих детей. Присмотревшись, Хюррем заметила на их шеях лиловый след от шнурка, который появляется у тех, кого душили. С обидой и презрением взглянув на Мустафу и скривившись от злой ухмылки черкешенки, девушка кинулась стремглав к детям, но так и не смогла добежать до них, прикоснуться, успокоить и защитить. Кто-то поймал её за талию и с силой оттаскивал в другую сторону. Это был Мустафа. Именно он не дал Хюррем вытереть слёзы на испуганных лицах Михримах, Селима, Баязида и Джихангира. Она поняла, что не видит своего первенца?— Мехмета. В последний момент девушка услышала, как Махидевран даёт распоряжение избавиться от детей рыжей змеи. Внезапно из-за угла вышел Ибрагим с лицом, на котором читалось абсолютное удовлетворение. Театрально поклонившись Хасеки, он подошёл к неизвестно откуда появившемуся в покоях гробу и откинул чёрный саван, жестом подзывая её к себе. Хюррем вырвалась из рук Мустафы и подбежала к гробу. В нём лежало бледное тело её старшего сына. Девушка упала на колени и, испытывая сильный страх и уничтожающую боль, прикоснулась к холодному лицу первенца. Он оказался мёртв. —?Мехмет! —?крик души матери раздался на весь дворец. Это были первые звуки, которые она услышала. До этого самого кошмарного момента все будто онемели. Махидевран, Ибрагим и Мустафа смотрели на истерику убитой горем девушки, лишь счастливо улыбаясь. Хюррем закричала и проснулась в холодном поту. Её тело отекло от неудобного положения, не позволяя ей сделать пару движений. На крики прибежала служанка и, увидев состояние султанши, сразу же кинулась на помощь. —?Госпожа, что с вами? Вам плохо? —?Подай мне воды, Назлы. —?сказала Хюррем и приняла более удобное положение. Служанка тут же налила из графина воду и поднесла стакан султанше, которая, постукивая зубами и нервно подёргивая рукой, из-за чего часть жидкости перелилась на её шелковый халат, тут же его осушила. —?Возможно, мне стоит позвать Сюмбюля? —?испуганная состоянием Хасеки, спросила служанка. —?Нет,?— слабо выдала Хюррем. —?Принеси лучше успокаивающий настой и помоги улечься в постель, после можешь быть свободна. Дрожащими руками схватив поданный пузырёк, девушка отлила лекарство себе в стакан. —?Но, госпожа, лекарь сказал, что не более, чем четверть от всего количества за один раз, а вы собираетесь принять больше половины. Это может быть опасно для здоровья. —?Я знаю, что для меня лучше. —?поднеся к губам стакан, строго промолвила Хюррем и поспешно всё выпила, слегка скривившись от сильной горечи. После Назлы приготовила постель, взбила подушки, пока Хасеки стеклянным взглядом смотрела в окно. Когда служанка завершила все необходимые приготовления, Хюррем легла, сразу же закрыв глаза. Настой медленно начал действовать, избавляя девушку от тяжелых мыслей и недавнего кошмара. Служанка не отважилась оставлять свою госпожу в таком состоянии, поэтому всю оставшуюся ночь провела у её постели, тщательно следя за какими-либо изменениями. Утро Хюррем встретила разбитой. Голова болела, а в теле чувствовалась усталость из-за беспокойного сна. Наспех умывшись с помощью служанок, девушка велела подавать завтрак ей прямо в постель ввиду полного отсутствия сил. Она вяло перебирала ложкой кашу, съедая лишь кусочки фруктов. Аппетита не было. Уже когда Хасеки собиралась приказать служанкам всё забрать, в её покои вошёл Мехмет. Он с удивлением обнаружил свою Валиде в постели, да ещё и с в таком далеко не самом лучшем виде. В глазах Шехзаде читалось беспокойство. —?Матушка,?— поцеловал поданную руку он. —?Мне Сюмбюль-ага вчера рассказал о вашем состоянии. Поведайте мне, что вас тревожит. Евнух по доброй традиции сунул нос в дела, которые его не касаются. Попадись же Сюмбюль в следующий раз девушке! Он спуску точно не получит. —?Не здоровилось, Мехмет. Я в порядке,?— и пытаясь выглядеть убедительно, добавила:?— Правда. —?Кого вы пытаетесь обмануть, Валиде? Я вижу всё, что происходит с вами. И знаю о причине вашего состояния. Всему виной отец, ведь так? Он проводит ночи с Фирузе-хатун, что беспокоит вас. Я с ним обязательно поговорю на этот счёт. —?Нет,?— девушка схватила сына за руку. —?Мехмет, ни в коем случае даже не смей заводить подобного разговора с повелителем. Во всё, что касается нас и наших с ним дел, вам не следует вмешиваться. Я знаю, что ради меня ты горы свернёшь, но не стоит портить отношения с отцом, особенно, когда враги близко. —?Хюррем приподнялась и крепко обняла сына. —?Вы самое ценное, что есть у меня. —?Матушка, мы тоже вас сильно любим и не можем видеть на вашем прекрасном лице грусть. Всегда помните о том, то у вас есть те, которые будут стоять за вас и поддерживать. —?О, мой дорогой,?— всхлипнула девушка. —?Какой же ты у меня уже взрослый. Я так горжусь тобой, Мехмет! Что бы ни случилось, до последнего береги своих братьев и Михримах. —?Валиде,?— смутился юноша. —?Что вы такое говорите? Всё будет хорошо, вот увидите. Вы же поедете с нами в охотничий домик? Пребывание на природе несомненно пойдёт вам на пользу. —?С вами поедет Фирузе,?— грустно улыбнулась Хюррем. —?Повелитель не возьмёт меня. —?Тогда я также не поеду. —?воодушевленно сказал Мехмет, пытаясь всеми силами поддержать свою Валиде. —?Останусь с вами, будем читать философские трактаты и много гулять в саду, прокатимся верхом… Только не печальтесь, матушка, вам это совершенно не идёт! —?Нет, сынок. Езжай с отцом. Присмотришь за братьями. В последнее время Баязид и Селим совсем отбились от рук. Не желают прекратить вечные скандалы и противостояние. —?Они просто сражаются за ваше с отцом внимание. Не могут до сих пор понять, что маленький Джихангир нуждается в нём гораздо больше. —?Мехмет замолчал и продолжил:?— Кстати, где мой любимый братик? Хочу взять его с собой на прогулку. —?Он играл с Назлы,?— улыбнулась Хюррем. —?Джихангир будет очень рад провести с тобой время. Хотела обсудить с тобой ещё одну важную тему. Ты уже вырос, и необходимо отобрать девушек для твоего гарема. Я как раз занимаюсь этим вопросом. —?Матушка,?— сказал Шехзаде. —?Оставьте это дело. Для меня главное?— видеть вас счастливой и здоровой, а гарем подождёт до нужного времени. —?Сынок,?— Хюррем обняла и поцеловала сына в щеку как тогда, когда Мехмет был ещё младенцем. На душе потеплело от этого жеста. И пусть Шехзаде смутился, но девушка успокоилась. —?Я пойду, Валиде, к Джихангиру. Перестаньте грустить, жизнь продолжается, несмотря ни на что. Проводив взглядом Мехмета, Хасеки в очередной раз убедилась в благородстве своего сына. Однако оно было отнюдь не чванливым, как у того же Селима. Шехзаде имел мягкое сердце в купе с твердым характером. Истинный наследник османского престола. Хюррем решила, что дальше проводить время в постели было совершено излишне, поэтому приказала служанкам подать фиолетовое платье без короны и всяких других украшений. Сегодня душа требовала простоты и удобства. Дела не могли стоять на месте, и девушка вспомнила, что нужно перепроверить расходы гарема за последний месяц. Не желая утруждать служанок, чтобы те позвали к ней Сюмбюля, она сама решила наведаться к нему. По иронии судьбы ей, конечно же, было суждено лицом к лицу столкнуться с Фирузе. Наложница сразу же присела в поклоне. Изначально Хюррем планировала просто пройти мимо и не предать никакого значения подлой змее, но была ею же окликнута. —?Госпожа, вы запретили видеться мне с Шехзаде Джихангиром. Почему же? Мальчик был очень рад проводить время со мной. И вы сами полностью одобряли наше общение. Девушка резко повернулась и вцепилась уничтожающим взглядом в нахалку. Да что только она себе позволяет? —?Осознала, что твоё дурное влияние может плохо сказаться на моём сыне. —?поровнявшись с хатун, ответила Хюррем. —?Змеиный яд полезен лишь по началу и только в малых дозах, после он заставляет мучиться в агонии. —?Лучше скажите, что причина кроется в нашем с вами противостоянии, в которое вы решили вмешать своих детей, настроив их против меня. —?Фирузе,?— пропела девушка. —?Я не думаю, что у тебя достаточно сил даже для того, чтобы говорить что-то против меня. Ты, как всегда, заблуждаешься на этот счёт. Дети смогли полностью прочувствовать твою прогнившую насквозь натуру, и вина лежит лишь на тебе. —?А прогнила она лишь тогда, когда вы узнали о любви повелителя ко мне, не так ли? Хюррем усмехнулась, нахмурила брови и с вызовом в глазах посмотрела на Фирузе. —?Однодневная любовь меня действительно впечатляет. Что тут скажешь? Браво! —?Хасеки театрально захлопала в ладоши. —?Вы боитесь госпожа,?— вознёсся глаза вверх в ответ на выходку Хюррем, сказала Фирузе. —?Боитесь потерять остатки былой любви султана к вам. Страшитесь моего возвышения, сидя в своих роскошных покоях в полном одиночестве. Не пора ли вам признаться самой себе, что время Великой Хасеки медленно, но верно подходит к концу? Где то очарование и блеск изумрудных глаз, которые я увидела, впервые взглянув на вас? Ваш взгляд,?— хитро прищурилась хатун. —?Потух. Вы в один момент постарели на добрый десяток лет. Хюррем апатично посмотрела на Фирузе и отвернулась. В чужих словах несомненно была доля горькой правды, которая лишь убивала. Девушка не нашла, что ответить на них, а, возможно, и просто не хотела. То, что она сказала бы сейчас, воспринялось бы как жалкое оправдание неизбежного. —?Вы одинокая, лишённая любви повелителя, униженная женщина. Не пора ли признаться в этом самой себе? —?Фирузе-хатун! —?раздался голос Мустафы. —?Кто ты такая, чтобы разговаривать с Хасеки подобным образом? Немедленно извинись перед госпожой! —?сказанное совершенно не терпело возражений. Хюррем с неприкрытым удивлением взглянула на подошедшего мужчину. Что здесь происходит? С чего бы вдруг он так поступил? Наоборот?— должен был радоваться подобному. Не каждый день увидишь, как простая рабыня насмехается над султаншей, которая является твоим злейшим врагом! —?Прошу извинить меня, госпожа, за глупости, которые я смела вам сказать. Больше такого не повторится. —?глухо произнесла Фирузе. —?Склонись и поцелуй подол платья Хюррем Султан, а после пойди прочь с моих глаз! Хатун вспыхнула гневом, но выполнила сразу же приказ, а после быстро удалилась. Всё же правду говорят, что Хюррем самая настоящая ведьма! Ибо как сумела она провернуть такое, да ещё и руками самого Шехзаде Мустафы?! —?Может скажете, что за представление вы здесь устроили? Явно не в вашем стиле. —?устало взглянув на мужчину, спросила девушка. —?Ты же знаешь, Хюррем,?— пророкотал Мустафа, наслаждаясь полученным эффектом от своих действий. —?Унижать тебя могу лишь я, а все, кто решится на это, будут иметь дело со мной. Хасеки тяжело вздохнула, ощутив, что ей внезапно стало мало воздуха, и с трепетом встретилась взглядом с горящими глазами Мустафы.