Глава 8 (1/1)

Если Алехандро и обратил внимание на то, как его дочь грубо отвечает на вопросы гостя, он ничего не сказал. Ничего он не сказал и по поводу красного пятна на щеке Харуто. Но он размышлял.Чике же ни о чем не могла думать. Она была в ярости. Ей было стыдно вспоминать, как она вела себя с Харуто.Все еще под впечатлением утренних событий она отказалась вечером сопровождать мужчин к де ла Вега. Кроме всего прочего, ей не хотелось отвечать на вопросы тети Франсиски и всех прочих любопытных дам.Но если Чика избежала допроса с пристрастием, то Харуто пришлось его выдержать. Алехандро, правда, предупредил его насчет своей сестры, но Харуто даже представить не мог ничего подобного.Они приехали к де ла Вега за несколько минут до остальных гостей, и Франсиска даром времени не теряла. Едва дождавшись, когда Харуто наконец представят ей, она забросала его вопросами. Когда он приехал? Долго ли намерен оставаться? Женат ли? Почему не женат? Подыскивает ли себе невесту?Даже если бы Харуто не знал от Чики овозможном браке кузенов, неприкрытая неприязнь Франсиски и ее грубые вопросы указали бы ему правильную причину. Да и Карлос смотрел на него с затаенной враждебностью.Напряженность между ними возникла сразу, едва их представили друг другу. Харуто сразу раскусил Карлоса — его самовлюбленность, эгоизм и жестокость… и огорчение из-за невесть откуда взявшегося соперника. Карлос тоже составил себе мнение о Харуте — богатый, слишком мужественный, чтобы не произвести впечатление на юную Чику. К тому же, американо слишком уж в дружеских отношениях с Алехандро, и это тоже пришлось Карлосу не по вкусу.Не договариваясь, они вместе вышли во двор. Враждебные действия открыл Карлос. Его глаза горели холодным блеском, когда он язвительно проговорил:— Как странно, что вы именно теперь появились в нашей глуши. Алехандро ничего не говорил о том, что вы собираетесь приехать. Мы даже не знали о вашем существовании… Мой дядя редко говорит о родственниках своей покойной жены, однако я совершенно уверен, что о вас он не говорил ни разу. И Чика тоже. Почему?Ничего особенного в словах Карлоса не было, однако по его тону было понятно, что он имеет в виду что-то нехорошее.Харуто удивленно поднял брови, понимая, что его провоцируют.— Почему? — спокойно переспросил он. — Наверно, потому что Алехандро не любит сплетничать. А что касается Чики… — Харуто пожал плечами и насмешливо блеснул глазами. — Женщины не любят выдавать свои тайны… особенно другим мужчинам.Харуто с удовольствием смотрел, как Карлос багровеет и сжимает кулаки.— Какая же это сплетня, когда сообщают о существовании родственника… пусть даже дальнего?Совершенно очевидно, Карлос хотел, чтобы Харуто оказался близким родственником. К тому же, что-то в голубых глазах Камиджо и дерзком выражении его лица не давало ему покоя. Глядя на Харуто, он думал о том, что уже встречался с ним раньше. Но где? И когда?И у Харуто появилось такое же ощущение. Он явно видел этого испанца не в первый раз. Где же пересеклись их дорожки? Когда? Скорее всего, в Новом Орлеане. Или в Испании?Поскольку Харуто промолчал, Карлос, поняв бессмысленность открытого столкновения, выдавил из себя улыбку.— Прошу прощения за такие вопросы, но Чика — моя невеста, поэтому мне не все равно, кто живет в ее доме.— Ваша невеста? — переспросил Харуто, чувствуя, что ему трудно дышать. — У меня сложилось впечатление, что пока еще ничего не решено… Алехандро не сообщил мне об официальной помолвке. И Чике тоже.Карлос победно улыбнулся, и в глазах у него сверкнул злой огонь.— Мы с Чикой давно обо всем договорились, и оглашение — всего лишь пустая формальность. Родители полностью одобряют нас. Они даже очень хотят, чтобы мы поженились… почти так же, как мы с Чикой.Харуто не поверил Карлосу. И все же… Сегодня утром он видел Чику в объятиях этого человека, и Чика сама намекнула ему на возможность их брака, так что почему бы и нет?Алехандро позвал Харуто, и разговор на этом закончился, что было к лучшему, с точки зрения Харуто. С каждой минутой он испытывал к Карлосу все более сильную неприязнь. Чуть ли не вздохнув с облегчением, он подошел к Алехандро, который представил его приехавшим мужчинам. Вскоре они все устроились в библиотеке, оставив Франсиску занимать дам.Библиотека в доме де ла Вега была длинной узкой комнатой с удобными, хотя и слегка потертыми кожаными креслами, большим столом и книжным шкафом соснового дерева. Яркий ковер покрывал дощатый пол. Харуто, глядя на него, наконец вспомнил, какая мысль мелькнула у него, когда он только увидел гасиенду де ла Вега.Конечно, это довольно богатая семья, но их богатство несравнимо с богатством дель Тор-резов. И гасиенда поменьше, и построек не так много, и дом внутри убран не так роскошно. Неожиданно ему пришло в голову, что Карлос хочет жениться на Чике из-за денег. Не то чтобы Девушкабыла нехороша для Карлоса, но вряд ли им руководила только любовь. Харуто усмехнулся про себя. А ему-то какое дело? Брак ради денег или положения было делом обычным в его среде, однако то, что эта участь ожидает его Чику, показалось ему неприятным. В самом деле, она мало что получит от такого брака! Зато Карлос — все. И красивую жену, и состояние!Луис де ла Вега попросил тишины, и следующие несколько часов Харуто с тревогой вслушивался в то, что рассказывали собравшиеся мужчины. Время от времени он хмурился и хотел включиться в общий разговор, но, помня, что он чужой здесь, оставил все свои вопросы до того времени, когда они с Алехандро вместе отправятся домой.Они не торопясь ехали по петляющей тропинке, которая вела в гасиенду дель Торрез.— Как давно здесь орудуют разбойники? — неожиданно спросил Харуто. Алехандро поморщился.— Довольно давно. Слишком мы на отшибе, чтобы им тут не появляться. Но в последний раз они принялись за дело месяца четыре, а то и пять назад. — Он помрачнел. — Эти уж больно умные. Знают, когда напасть… и на кого. Вот взять Риосов. Сеньор Риос только-только вернулся из Нового Орлеана, где продал большую партию лошадей, и в ту же ночь на гасиенду напали. Его и его жену убили. Карлос только накануне видел его. Говорит, Риос был доволен, что в целости и сохранности довез домой деньги. — Алехандро покачал головой. — Ужасная трагедия. Такие хорошие были люди, а теперь они мертвы и дом их сожгли дотла.— В первый раз такое?— Да, раньше только грабили, но никого не убивали. А теперь…— А как насчет вашей гасиенды? Чика там в безопасности? — испуганно спросил Харуто.Алехандро улыбнулся, неожиданно ощутив некоторую уверенность, что его планы насчет Чики и Харуто не совсем беспочвенны.— Моя гасиенда в безопасности. Я уже давно вооружил ковбоев и предупредил, чтоб они присматривались к чужакам. А вот дочь… — Он покачал головой. — Она настолько беспечна…Лицо Харуто стало каменным.— Пока я здесь, можете быть спокойны, черт меня подери!Алехандро улыбнулся.Но Харуто не улыбнулся ему в ответ, поглощенный мыслями о разбойниках.— Вы, кажется, сказали, они знали, кого грабить?— Ну да, явно знают, кого выбирать. Все их жертвы — богатые люди, как бедняга Риос, и они их грабят, только когда у них на руках большие деньги.Бретт помрачнел, потому что подозрение, мучившее его весь вечер, превратилось в уверенность.— У вас появились чужаки?— Нет. По крайней мере, не больше, чем обычно. У нас тут, амиго, все время чужаки. Однако они не более подозрительны, чем здешние. Да и сейчас уже почти никого не осталось.— Значит, разбойники — ваши же знакомые, которым вы доверяете. Других предположений быть не может.Алехандро был поражен.— Да нет, ты ошибаешься! Никто на такое не способен! Мы все очень дружны. Ты сам видел, как все возмущались убийством Риоса. Все хотят, чтобы убийц поймали и наказали!Харуто скептически поднял брови.— Сомневаюсь. И могу поспорить, что когда ваших разбойников поймают, среди них вполне могут оказаться те, кто сегодня был у де ла Вега… Наверно, они тоже хотели знать, что вы собираетесь предпринять.Алехандро эта идея совсем не понравилась, и он всю дорогу спорил с Харуто, искренне стараясь убедить его в том, что он ошибается.Во дворе дома они распрощались: Алехандро отправился спать, а Харуто — остался стоять у крыльца с сигарой во рту. Весь вечер он не находил себе покоя, и хотя уже было довольно поздно, ему не хотелось спать. В одинокой постели, подумал Харуто, горько усмехнувшись, без женщин все-таки трудно обойтись. Сейчас какая-нибудь теплая податливая шлюшка легко сняла бы с него напряжение. Беда в том, с неохотой признался он сам себе, что хочет он полу ребенка-полу соблазнительницу с ночными волосами!Сердясь на себя из-за вынужденного признания, Харуто постарался перевести свои мысли на разбойников. И на Карлоса де ла Вега. Особенно на Карлоса. Где, черт подери, он мог видеть его? Харуто знал, что если бы не утреннее происшествие, Карлос интересовал бы его гораздо меньше. Да еще, к тому же, он посмел сказать, что помолвлен с Чикой. Неужели они впрямь влюблены друг в друга?В ярости, что опять его мысли вернулись к Чике, Харуто затянулся сигарой и через пару минут думал уже совсем о другом — о разбойниках, о красотах Накогдочеза, о странном желании Алехандро заняться выращиванием сахарного тростника. Однако вскоре он снова вспоминал, как обнимал ее, и в отчаянии отшвырнул сигару на землю.Неожиданно Харуто заметил свет в одном из окон. Весь дом был погружен во тьму, кроме этой одной комнаты. Зная, что Алехандро у себя, Харуто пошел проверить, не случилось ли что.Он тихо открыл дверь, выходившую во двор, и, не услышав ни звука, заглянул внутрь.Поначалу комната показалась ему пустой, и Харуто лениво задержал взгляд сначала на стене, сплошь уставленной книгами в кожаных переплетах, потом обитых бархатом креслах, столиках и великолепном брюссельском ковре на полу. У стены, противоположной той, что была заставлена книгами, стояла кушетка, возле которой на столике горела свеча.Предположив, что слуга забыл о ней, Харуто шагнул внутрь, желая ее потушить, но возле кушетки он неожиданно остановился и, вглядевшись, заметил спящую Чику, отчего у него сразу же пересохло в горле.Чика лежала на боку, положив под голову руку, и волна волос, упав ей на лицо, сверкала,как птицана фоне темно-зеленого бархата кушетки. На ней было простенькое платье из мягкого желтого шелка. Юбка поднялась до колен, и Харуто мог видеть стройные белые ножки. Книжка, которую она читала, лежала на ковре.Харуто долго смотрел на нее, завороженный ее красотой. Как же она хороша, шептал он, переводя взгляд с густых ресниц на изящный вздернутый носик и пухлые губы. Она была сама невинность! Неужели и он был когда-то таким же невинным и уязвимым? Он сжал зубы, вспомнив о своей матери. Сам удивившись той горечи, которая поднялась в нем, он понял, что когда-то и он был таким же юным и уязвимым, как Чика. Злой мир еще не успел коснуться ее и причинить ей боль, поэтому она нуждается в защите, особенно в защите от таких развращенных мерзавцев, как я, подумал Харуто. Он опять скользнул взглядом по ее стройной фигурке…Не желая давать себе воли и сознавая вероятную опасность того, что он делает, Харуто наклонился и потряс Чику за плечо. Она не проснулась, и Харуто ласково улыбнулся. Боже! Да ведь он забыл, какой крепкий сон у детей. Все еще улыбаясь, он встал на колени и нежно коснулся рукой ее волос у виска.— Просыпайся, спящая красавица! — шепнул он.Чика продолжала спать, и он, не в силах устоять, нежно поцеловал ее в губы. Потом еще раз. Тяжело вздохнув, он сел на корточки, продолжая с восхищением рассматривать ее.Его лицо было первое, что Чика увидела, проснувшись. И еще лукавые огоньки, плясавшие в зеленых глазах. Она подумала, что его поцелуй ей приснился, но когда она стряхнула с себя сон, то поняла, что это было на самом деле.Странно, но она совсем не рассердилась. Скорее наоборот. Она целый вечер была одна и успела о многом подумать. Харуто, конечно, ведет себя вызывающе, но ей пришлось, хотя и с неудовольствием, признать, что обнял он ее и поцеловал ее утром отчасти по ее собственной вине. Дальнейшие раздумья о Харуте Камиджо поселили в Чике растерянность и недоумение, и она пришла к выводу, что еще чуть-чуть и она совсем подпадет под его власть.Она дала себе слово, что больше не будет поддаваться на его провокации и, что гораздо важнее, не позволит своим чувствам взять над ней верх. Она будет вежлива с ним и даже попытается хотя бы отчасти восстановить те теплые отношения, которые когда-то связывали их, однако это вовсе не значит, что она даст волю детскому обожанию. Она будет вести себя по-взрослому!Довольная собой, она устроилась на кушетке с книжкой и стала ждать возвращения мужчин. Однако, по-видимому, устав от беспрерывной борьбы с собой, через несколько минут она заснула, и ее сны не имели ничего общего с ее решениями.Конечно, и в снах она не заходила дальше объятий и поцелуев, но и это было великой радостью для нее, так что, когда она проснулась и увидала в нескольких дюймах от себя предмет своих мечтаний, счастью ее не было предела.Чика сонно улыбнулась Харуте, совершенно не ведая, сколько искуса в ее улыбке. Она не сделала ни единого движения, чтобы встать и поправить платье. Затуманенный темныевзгляд встретился с его голубыми.— Добрый вечер, сеньор Харуто. Как вам понравилось в гостях?Он улыбнулся ей.— А мне должно было понравиться? Особенно, наверно, встреча с вашей любопытной тетей Франсиской?Чика хихикнула.— Она задавала вам слишком много вопросов?Харуто кивнул и встал на ноги, потом сел на кушетку рядом с ней. Он уже откровенно смеялся.— Ну, конечно! В данный момент не могу вспомнить ничего, о чем бы она не спросила. Ты должна была меня предупредить.Им было легко друг с другом, словно никакие бури и ураганы не трогали их отношения ни раньше, ни в последние дни. Харуто, казалось, совершенно забыл о своих шутках и поддразниваниях. Чика тоже, не ожидая подвохов, вела себя естественно и откровенно радовалась его присутствию.Обстоятельства словно шли им навстречу — поздний час, спящий дом, свеча на столе. И только они двое. Даже сидели они так, словно нарочно стремились к близости. Он едва не прижимался боком к ее бедру и заговорщицки наклонялся над ней.Они говорили и говорили, не желая разрушать очарование вновь обретенного мира. Харуто знал, что он играет с огнем и опасно длить беседу, тем не менее он не мог стряхнуть с себя оцепенение. Он не мог отвести от нее глаз и со странным жадным вниманием смотрел, как она улыбается, как загорается ее лицо и как застенчиво ее тёмные глаза встречаются с его и уходят в сторону. От ее тела исходил какой-то апельсиновый аромат. И вдруг он ощутил неодолимое желание припасть к источнику этого сводящего его с ума аромата.Чика же ничего не понимала и поэтому еще меньше контролировала свои чувства, чем Харуто. Она была совершенно околдована его обаянием и с жадностью всматривалась в его голубые глаза с не правдоподобно длинными ресницами, в чувственный рисунок губ. Неровный свет играл на его скулах, и Чике нравился его прямой нос и тяжеловатый подбородок. Однако, помимо своей воли, она то и дело взглядывала на его губы, вспоминая, как он целовал ее. Смущенная неожиданным поворотом своих мыслей и еще больше его тревожной близостью, она решила немного отодвинуться от него.Это ее движение только усилило желание Харуто. Легкий шелк натянулся на груди, открывая его взгляду гладкую золотистую кожу в низком вырезе платья, сшитому в испанском стиле, с открытыми плечами и с зелеными ленточками впереди. У него дрожали руки, так он хотел развязать их. Харуто судорожно сглотнул слюну, мечтая сжать Чику в своих объятиях и отдать ей любовь, переполнившую все его существо. Однако он отвел глаза в сторону.— Кажется, нам пора прощаться. Твой отец уже спит, да и я собирался ложиться, когда увидел свет в комнате.Чика с сожалением согласилась.— Да, конечно, — проговорила она спокойно. И все-таки не сдержалась. — Я рада, что мы могли поговорить вдвоем. — Она протянула руку и коснулась его груди. — Так лучше, правда?Этого прикосновения он уже не смог перенести. Их глаза встретились, и у Чики чуть сердце не выскочило из груди, когда она прочитала откровенное желание в его голубых глазах. Харуто схватил ее за руку и прижался губами к ее ладони.— Святая матерь Божья! Что ты со мной делаешь?Чика молча смотрела на него, мечтая, чтобы он ее поцеловал, и даже приоткрыла губки, словно искушая его. Харуто со стоном отпустил ее руку, рывком приподнял ее и прижал к себе. Его губы коснулись ее губ. Ни о чем не думая, она вернула ему поцелуй, и трепет пробежал по ее телу. Она не совсем понимала, что с ней происходит, знала лишь, что он будит в ней желание, и хотела, чтоб он целовал ее и обнимал, и сама обвила его шею руками.Инстинктивно она поняла, что ей надо делать. Ее язык коснулся его языка, и ее охватил трепет наслаждения и страха, когда она почувствовала, как он встрепенулся. Она слепо следовала за ним, целуя его все крепче и жарче и дав полную волю своему языку. От него пахло табаком и бренди, и Чика словно опьянела от крепкого вина, став совершенно беззащитной перед наплывом страсти.Не отрывая от нее губ, Харуто соскользнул на пол и стянул следом ее покорное тело. Чика упала на него, но он ласково повернул ее, так что они оказались рядом. Он целовал и целовал ее долгими, сводящими с ума поцелуями, и Чика становилась все слабее и слабее. Однако одних поцелуев ему стало мало, он развязал ленточки на ее платье, и, прежде чем Чика сообразила, что происходит, он уже ласкал ее обнаженные груди. И она застонала от наслаждения.Харуто отодвинулся немного и спросил срывающимся голосом:— Я сделал тебе больно? Я не хотел… Чика, ты сводишь меня с ума. Ты должна стать моей! Должна!Они смотрели друг другу в глаза, и, увидав в ее взгляде огонь желания, он вновь прильнул к ней губами. Чика забыла обо всем на свете. Она тонула в его любви, и в ее юном и невинном теле просыпались чувства, о которых до сих пор она не имела ни малейшего представления.Еще ни одну женщину Харуто не желал так, как Чику, и вряд ли будет желать. Он знал, что должен остановить это безумие, и не мог. Он слишком ее хотел, поэтому никак не мог обрести власть над своим желанием. С ним такое происходило впервые.Жаркая волна страсти подхватила Чику, когда его губы чуть-чуть коснулись ее соска, и она, вцепившись ему в волосы, покрепче прижала его к себе. Она подумала, как было бы хорошо, если бы они совсем разделись и она могла бы тоже ласкать его тело, как он ее.Словно разгадав ее мысли, Харуто поднял голову и, медленно развязав последние ленточки, стянул с нее платье. Он не мог оторвать глаз от ее бархатной золотистой кожи и от упругих грудей с коралловыми твердыми сосками.Чика застенчиво поглядывала на него из-под ресниц, стараясь уловить малейшую смену настроения на его лице, и когда его глаза вновь загорелись страстью, она затрепетала от страха и радости. Он хотел ее как мужчина хочет женщину! О, Господи, пусть это грех, но я хочу, чтоб он сделал меня женщиной! Потом пусть будет все что угодно! Но сейчас я хочу принадлежать ему, думала она.Все же, когда его рука скользнула ей на бедро, а потом ниже, она замерла. Она не знала, что делают дальше мужчина и женщина и, несмотря на свое желание во всем подчиняться ему, она была совершенно не готова к тому реальному, что вот-вот могло случиться. Его пальцы нежно ласкали ее живот, но когда он коснулся самого сокровенного места, сердце ее заколотилось с бешеной силой.Он страстно целовал ее, но Чика уже не чувствовала его поцелуев, вся сосредоточившись на движениях его руки. Что он делает? Она больно впилась ногтями ему в плечи, и горло у нее перехватило от неожиданной догадки…Горячая волна страсти заливала ее, но одновременно она не могла избавиться от растущего чувства страха. Она стонала и крутилась, пытаясь избежать прикосновения его пальцев, ее руки отталкивали его, ее тело отвергало его. Оторвав от него свои губы, Девушка чуть дыша прошептала:— Пожалуйста, сеньор, пожалуйста, не надо! Я… я не хочу… О, пожалуйста, не надо!Словно откуда-то издалека долетели до Харуто ее слова, пробились сквозь красную пелену неудержимой похоти, и… он очнулся. Долго смотрел на нее, ничего не видя, стараясь привести в порядок дыхание и мысли. Потом с удивлением обнаружил, что они лежат на ковре, и она совсем обнажена, и едва не случилось непоправимое. Ему сразу же стало больно и стыдно. Прикрыв глаза, чтобы она ничего не смогла прочитать в них, он ругал себя за то, что чуть было не нарушил собственную клятву и не обманул доверие Алехандро. Он лег на спину и, закрыв рукой глаза, прошептал:— Господи? Что сталось со мной?Девушка вздохнула. Лицо ее горело от стыда, и она безуспешно прикрывала голые груди.Наконец, с трудом одевшись, она заставила себя поднять на него глаза, а когда подняла, сердце у нее упало. У него было совершенно неприступное выражение на лице, глаза глядели недружелюбно, и на чувственных губах блуждала неприятная усмешка.Чика хотела что-то сказать, чтобы прервать враждебное молчание, но слова не шли с ее губ, да и Харуто не располагал к откровенности. Они поднялись с пола, и она еще раз рискнула посмотреть на него, не понимая, куда с такой стремительностью исчез страстный возлюбленный, уступив место чужому мужчине с угрюмым выражением лица.В голову Харуто пришла вдруг неприятная мысль, что все это было подстроено Алехандро или Чикой. Он не был очень уж самовлюбленным человеком, но он понимал, что мог бы составить Чике в высшей степени удачную партию, да и она была бы не первой, кто таким образом улавливает мужей. Но что больше всего злило его, так это то, что он чуть было не попался в ловушку. Харуто холодно поглядел на нее и произнес с горечью:— Я не прошу прощения за то, что только что случилось… или почти случилось. Однако признаю, что вел себя непростительно. Вы можете быть уверены, что больше я не забудусь… как бы вы меня ни искушали.После этих слов он учтиво поклонился и молча вышел из комнаты, оставив Чику в полном недоумении.