Глава вторая. (2/2)

Цесса не даёт ожидаемой реакции. Она не дрожит под натиском чужого взгляда, наоборот, - отвечает своим, как будто бы вступая в подобие игры. Это вызывает интерес, добавляя совсем немного азарта.

— Не забывай, кто сидит в клетке, — холодно процеживает мужчина, в конце концов взглядом преодолевая путь с чужих глаз до рук вновь. Слишком много наблюдений. Слабости ищет? — И у кого здесь есть все, чтобы сделать тебе больно.

— Я не чувствую боли, — моментально огрызается Морин, отстраняясь от приятной компании решетки, и пытается перевести взгляд, но не получается. Голубые глаза приковывают холодом обратно и заставляют слушаться.

— С чего ты взяла, что я говорю о физической?

Он вдруг кивает в сторону своих марионеток, и Цесса, не смотря в их сторону, слышит протяжный вой Норы.

Это смирение в твоих глазах, Морин?

— Мы были на границе, — начинает она свой рассказ, учтиво опуская голову. От чувства угождения этому ублюдку, - по другому его за любую боль, причиненную младшей, никак не назовёшь - неизменно коробит. Цесса игнорирует тошноту и ком, вставший в горле, от которого ее голос становится ещё более хриплым, — Машина встала, до таможни пришлось идти пешком. Дали комнату, но там кое-что произошло.

— Кое что? — задаёт мужчина характерный вопрос, вскидывая одну бровь, и едва подаётся вперёд.

Цессе удаётся рассмотреть его только сейчас: рыжие волосы неаккуратным жестом большой ладони убраны назад, но пара непокорных прядей всё таки падает на светлую кожу, едва задевая ресницы. Он смотрел холодно, страшно, жутко: эти глаза видели слишком много, и Морин это чувствовала. В их Доме такие тоже были. Не у неё одной. Но сейчас едва ли они могли быть на одном уровне: слишком разное положение. Клетка в том числе.

Мужчина скрестил руки, и его темно-зелёная куртка едва пошла складками. Цепочки на шее несколько раз запели металлическими аккордами, так звучно располагаясь в музыке дня.

— Вырубили. Снотворное. Мне ввели последней, когда я вышла, все уже спали. А потом машина, и мы здесь. Я утолила твой интерес? — она опускает глаза, заканчивая с образом, и шумно сглатывает, прижимаясь устало лбом к металлу.

— Кто ты?

— Чисаки, — тут же произносит Цесса, — Юй Чисаки мой брат. Мы ехали с отдыха, — умело выдаёт ложь за правду и знает, что падет, едва столкнувшись с холодным взглядом. От того глаза и не поднимает.

— Сестра чиновника, значит, — вновь едкая усмешка, сопровождаемая покачиванием сильного тела, — Не вяжется, малышка.

От прозвища по коже бегут мерзкие мурашки.

Ненавижу.

Цесса сводит брови у переносицы, а мужчина, замечая это, вдруг становится необычайно серьезным. Ложь не любит? Оно и видно.

— Судя по тому, как ты кинулась на моих ребят, простой сестрой ты быть не можешь. Вряд ли чиновник хотел, чтобы его родственники умели обороняться. Обычно их никто не трогает из-за большой опасности, — вновь скрещивает руки на груди, не сводя взгляда с женского лица, — Значит, есть что-то, о чем я не знаю.

— Нет. Я рассказала все, — Цесса кивает в подтверждение своим словам.

Он вдруг резко подался вперёд. От такого действия по коже Цессы побежали мурашки, и отнюдь не самые прекрасные и приятные.

— Я не чествую ложь, малышка, — процедил мужчина, застывая в паре сантиметров от ее лица. Их разделяли только металлические прутья клетки и стена, которую Цесса сама пыталась возвести хотя бы мысленно, — За неё не стыдно и язык отрезать.

Она вдруг усмехнулась, чем, по видимому, совсем расстроила рыжеволосого. Он посмотрел в ее сторону ещё раз, не до конца понимая, какого образа она придерживается.

— Боюсь, ты опоздал, — Морин показала язык, и, как забавно, кончика и правда не было.

— Она врет, — вдруг донеслось по другую сторону от клетки, и именно это заставило Цессу резко повернуть голову и чуть не оскалиться, — Я лично знаком с сестрой Чисаки, и уж поверь, выглядит она иначе.

Это произнёс тот, что был прикован к клетке на наручники.

— Видишь, — на секунду девушке показалось, что рыжеволосый обратился к ней, но в следующую секунду она поняла, что мужчина разговаривал с тем самым незнакомцем, — А ты говорил, что бесполезен.

— Кто тебя за язык тянул? — вырвалось у девушки, и она уже было направилась к парню, сидевшему в другом углу, как мужчина, резко ухвативший ее за руку, притянул обратно к металлическим прутьям.

— Не так быстро, — холодно произнёс рыжеволосый, в очередной раз заглядывая в женские глаза, — Кто ты такая и откуда здесь взялась?

— А ты кто? — она свела брови к переносице, задав встречный вопрос, и попыталась избавиться от чужой хватки. Больно. Как будто бы ожог.

— Иаков, — представился мужчина, — Вестник Уайттейла. Мои ребята увидели, как вас просто выкинули на обочине. Задам вопрос ещё раз. Кто ты такая?

Она молчала. Отвернулась, наконец освобождая свою руку, однако отодвигаться не спешила. Не двигалась с места, и, кажется, даже не дышала.

— Молчишь, — констатировал мужчина, — Ты похожа на солдата. Военная подготовка имеется, да? Любая девушка на твоём месте струсила бы и даже от прилива адреналина не постаралась бы ударить кого-то. Твои движения были ровными и четкими. Считай, что я заинтересован. Я буду снисходителен до тех пор, пока ты будешь идти навстречу и говорить правду.

В его руках вдруг из неоткуда взялась шкатулка. Деревянная, Цесса сразу зацепилась за неё взглядом и едва подалась назад.

— Но пока ты молчишь, а значит, мне придётся использовать свои методы.

Провал в памяти был похож на амнезию. Состояние, схожее с учениями в Осирисе, когда мозг промывали настолько, насколько это возможно. Чего стоила только одна программа и слова, выбивающие из колеи.

Тело болезненно отзывалось о недавних галлюцинациях. Или это была правда? Цесса ещё не до конца понимала, но пришла в себя от резких болезненных прикосновений, резко раскрывая глаза.

Двоилось, плыло, кружилось в танце.— Быстрее вставай, — уронили над ухом гласом предателя, и Цесса, превозмогая боль и жуткое головокружение, нашла в себе силы, чтобы подняться. Сначала на одно колено, а затем и на ноги.

Когда все прояснилось, а до ушей донеслось нечто с большого пугающего дома, что лежал прямиком перед глазами, Морин повернулась к источнику голоса.

— Ты? — она свела брови к переносице в недоумении. Парень, что часами ранее - сколько прошло? - сидел с другой стороны клетки; тот, кто сдал ее со всеми потрохами, сейчас стоял прямо перед ней, держа в руках ключ.

— Потом спасибо скажешь, — сбито бросает он через плечо, — Салим, — так же тихо, чтобы услышала только Цесса, он представляется, в следующую секунду двигаясь к дверце клетки.

— Пока что я хочу тебя только убить или, в крайнем случае, отрезать язык, — она движется следом, — Что ты делаешь?

— Мы уйдём отсюда, — воздуха не хватало, и он присел, чтобы достать до замка на дверце, просовывая смуглокожие руки сквозь прутья. Затем неохотно повернулся к девушке через плечо, — Пока Судьи на охоте, а Иаков в Центре Ветеранов.

— Откуда ты взял ключ?

— Стащил у одного из охранников, когда он заснул, — замок издал характерный щелчок, намекая о мнимой свободе, и Салим аккуратно толкнул металлическую дверцу вперёд, — Там двое. Я возьму одного, ты - второго. У них есть ножи и оружие, у одного - твоя сумка. Там должно быть все необходимое, раз ее не сожгли.

— А мои друзья? — шепчет Цесса, когда ныряет на свободу вместе с парнем, и опускается, спрятавшись за ящиком.

— Найдём подмогу и вернёмся за ними позже. Иаков разозлится, но ничего с ними не сделает, — ложь, но настолько необходимая сейчас. Салим едва заметно выглядывает из-за ящика, а Цесса следует его примеру и замечает двух охранников, держащих в руках оружие.

Сотни тренировок в Осирисе - как там? Подкрасться, задержать дыхание, и убить?

С одной стороны, бросить их она не могла - Нора.. А с другой, от подмоги помощи будет намного больше и получится выжить, хотя бы.

Цесса замечает движение со стороны Салима и двигается самостоятельно, тихо перепрыгивая через ящик, и перебежкой двигается к одному из охранников.

Избавляется от него Морин достаточно легко - заводит руки за его шею, прикладывая максимальное количество сил, и в итоге бедная марионетка теряет сознание от нехватки воздуха, а Цесса избавляет его от ненужного оружия и парочки ножей с сумкой, которую спешно накидывает на плечо.

— Давай, шевелись, — командует Салим, вооружившись, и ведёт ее за собой.

Когда Центр Ветеранов остаётся позади, Цесса кусает губы от стыда. Последнее, о чем она думает сейчас - оставить своих друзей, - нет, семью, - надолго. Последнее, что она видит и чувствует - взгляд пытливых голубых глаз и рыжую макушку со второго этажа зловещего дома.