Глава 4 (1/1)

Был обычный рабочий день, а настроение России было на грани того, чтобы поздороваться с плинтусом, до того оно было поганое, несмотря на то, что находился он в гостях, сидя в удобном кресле, которое уже будто бы официально принадлежало ему и всегда было готово к его неожиданным визитам. — Что такое случилось, что ты решил прийти ко мне в гости в будний день, ару? – разливая чай по кружкам, стоящим на круглом низеньком столике, с тихой усмешкой спросил Китай. — Мне просто нужно с кем-то поговорить, – раздражённо опёршись головой на одну руку и отведя взгляд, нехотя ответил Брагинский. — Ладно, друг мой. Что в этот раз произошло, ару? – выдохнув и поместив чугунный чайничек на специальную подставку, Ван уселся на пол на подушку, готовый слушать. — Моё терпение скоро лопнет, и я либо покончу с собой, утопившись в Байкале, что заранее обречено на провал, либо кого-нибудь убью, что более реально и крайне нежелательно, – наклонившись, чтобы взять сервизную кружку с чаем, сквозь зубы пробухтел Россия. — Дай угадаю: ты опять поссорился с Америкой, ару? – с усталой улыбкой поинтересовался Китай. — Рассказать правду нужно было. И он уже вроде даже сам решился, но слова почему-то вставали поперёк горла. Почему-то хотелось глупо улыбнуться и притвориться, что всё сказанное было шуткой. Глупой, жестокой, но просто шуткой. Нет, так больше нельзя продолжать. Брагинский ненавидел ложь, и сейчас он ненавидел самого себя за собственную ложь. Как гласит одна мудрая поговорка ?горькая правда лучше, чем сладкая ложь?. Даже если она может разрушить всё. — Мне особо не с кем делиться душевными переживаниями, и я рассказал о случившемся на собрании Китаю, – решился наконец заговорить Россия, начав издалека. – Он и рассказал, что если чего-то пожелать от всего сердца на падающую звезду, то это желание обязательно сбудется.Говоря всё это, Иван старался не смотреть Альфреду в глаза, но он всё равно чувствовал, что тот слушает, затаив дыхание и не моргая, нервно сжав пальцами одеяло, сползшее с его плеч. — Тем же днём я провёл ночь у окна, не веря в правдивость и возможность этой глупости, – невозмутимо продолжил Россия. – Но, увидев падающую звезду, я не удержался и в шутку подумал что-то вроде ?вот бы Америка навсегда замолчал?. От услышанного Америка невольно вздрогнул и поджал губы, но не рискнул прерывать рассказ, который, похоже, был в самом разгаре. — Только потом я осознал, что желание слишком двусмысленное, и попытался его перефразировать, – вспоминая собственную глупость, Брагинский отрицательно качнул головой. – Но я подумал, что это сказки, что желания так просто не сбываются, что всё с тобой будет в порядке, и успокоился, – Россия невольно хмыкнул, вымученно улыбнувшись. – И вот, на следующем собрании, ты приходишь, повязанный шарфом, молчишь и не зачитываешь доклад. Сначала я подумал, что Китай рассказал тебе о моих переживаниях, и вы вместе решили так подшутить надо мной, поэтому я и пришёл к тебе, старался всячески задеть, чтобы ты раскололся и перестал притворяться. Но ты не обмолвился ни словом. И даже попросил помочь тебе по работе. Слушая, Джонс промотал в памяти события того дня. И действительно. Несмотря на высказанное желание оказать помощь, Иван постоянно язвил и провоцировал Америку на то, чтобы он хотя бы послал его. А насчёт последнего… Альфред вновь посчитал себя полным идиотом из-за того, что решил довериться и поверить в то, что они могут измениться сами и изменить своё отношение друг к другу. — Так же я подумал, что твоё состояние связано с внутренними проблемами, но твой Президент уверил, что нет никаких причин для твоего недуга, – вновь заговорил Иван, при этом говоря холодным и отрешённым голосом. – Потом я предположил, что ты просто заболел, и уже хотел проверить эту свою догадку. Но и она не подтвердилась. Выглядел ты полностью здоровым. И даже спустя две недели ты так и не заговорил. Чем больше было признаний, тем больше Америка ощущал себя жалким и ничтожным. А ведь он поверил ему… Он поверил, что Россия не мог его обманывать. С чего он это решил? Почему так уверовал в то, что Брагинский не стал бы его обманывать?.. На душе стало противно так же, как осенью на улице в дождливую погоду. — Потом я стал понимать, что таким образом осуществилось моё желание. Я хотел, чтобы ты замолчал, и ты в буквальном смысле замолчал, – рискнув обернуться, Россия заметил, что Джонс неподдельно шокирован и едва сдерживает эмоции. – Я чувствовал вину за содеянное, поэтому и стал навещать тебя, думать об отмене желания, всячески просил, кого только мог, чтобы всё стало как прежде, но изменений не было. Я надеялся незаметно провернуть это, чтобы никто ничего не заметил, а потом забыть, обо всём, что было, как о дурном сне. Иван не сдержался и нахмурился, когда Америка от услышанного мелко задрожал и отстранился от него окончательно, сдвинувшись назад на диване, а на его глаза небесного цвета выступили чуть заметные бусинки слёз. Россия знал, насколько Альфред впечатлительный, поэтому совсем не удивился такой реакции, но отчего-то было больно смотреть в затянувшиеся влажной плёнкой столь красивые глаза, из которых исчезли те лучистое счастье и радость, которые там были совсем недавно. Брагинский так не хотел видеть его слёзы, хоть и не до конца понимал, почему его отношение так изменилось. Может быть дело в том, что сам Америка показал ему свою истинную сущность? Даже если так… Сделанного не воротишь. Нет смысла пытаться вернуть те беззаботные дни, что уже прошли. Но если попытаться… Нет. Это была всего лишь глупая мечта, подпитанная ложью. Жестокий и эгоистичный поступок, который не исправить. Нельзя так опрометчиво использовать чужие чувства. Лучше вернуть всё на свои места. Лучше ощутить боль один раз, чем постоянно набивать себе шишки до кровавых гематом на одном и том же месте. — Теперь ты знаешь правду, – придав своему тону максимальную отстранённость, строго сказал Россия. – Тебя всё ещё тянет ко мне, Соединённые Штаты Америки? От услышанного Джонс вздрогнул так, словно через него прошёл разряд. Полное имя словно ножом полоснуло своим звучанием прямиком по сердцу. Уже второй раз за вечер собственное имя причинило ему боль. Сначала, когда Иван назвал его человеческим именем. Впервые за всю историю он назвал его по имени, чтобы привести в чувства, а следом огорошить его жестокой правдой. А теперь он назвал его полным именем страны. Так, как называл во времена Холодной Войны, с ядовито-горьким послевкусием. Неужели это правда?.. Неужели правда заключается в том, что всё вокруг обман? Или он настолько глуп и наивен, что не может определить, где ложь и притворство? Зачем он это делал? Америка знал, что причинил России не меньше боли одними только словами, но сейчас он жалел об этом, хотел, наконец, сказать об этом вслух, глядя в полюбившиеся глаза цвета сирени. Вот только он и подумать не мог, что тот образ Брагинского, который он увидел и уверовал в него, что это истинное лицо России, на самом деле окажется очередной маской… Зачем он поступил так жестоко?.. Уж лучше бы он в первый же день рассмеялся ему в лицо, глумился и издевался, но не это… Поджав губы и сжав пальцы в кулаки, Альфред опустил голову и зажмурился, пытаясь задушить собственное желание прямо сейчас разреветься, наплевав на собственную гордость. Так его чувства ещё никто не растаптывал. Иван внимательно проследил за всеми действиями Америки, уделив внимание тому, как он едва слышно шмыгает носом, а его плечи дрожат. Внутри просто клокотало неудержимым гейзером желание попытаться его утешить и успокоить, даже обнять и прижать к себе. Но разумно ли это после собственных признаний? Нет, конечно. Незачем противиться той судьбе, которая изначально была им уготована. Нет смысла. Устало прикрыв глаза, Россия почти беззвучно поднялся с дивана. — Думаю, вполне справедливо, если ты не захочешь больше видеть меня. Да и мне больше незачем притворяться, что я испытывал от наших встреч положительные эмоции. Я просто хотел изменить совершённую мной ошибку, не более. Ты сам себе придумал что-то другое. И лучше я сейчас опровергну твои домыслы, чем потом ты будешь винить меня во всём, – сам не ожидая от себя такой суровости, решительно сказал Брагинский, заметив, что Джонс только сильнее вжал голову в плечи. – Но, по крайней мере, я смог тебе всё рассказать. Уж поверь, мне от этого стало легче. И прости, но я не знаю, как вернуть всё назад. Я ещё попытаюсь, но притворяться больше не стану. Слова лились из него, как вода из крана, который забыли закрыть. Жестокие и обидные слова. Пусть. Лучше будет всем, если они снова будут врагами, лучше они будут ненавидеть друг друга, чем строить иллюзии возможной дружбы. Хотя, видя, насколько Америка сейчас подавлен, Россия хотел уже искренне попросить прощения, но словно кто-то в этот момент взял и перекрыл воду, завернув вентиль у крана. — И всё же... – это всё, что он смог выдавить из себя напоследок. – Мне лучше уйти. Из-за услышанной фразы Альфред резко распахнул глаза и посмотрел на дверной проём, увидев, что Ивана в комнате нет, и он остался здесь один в темноте комнаты, где единственным источником света был всё ещё работающий телевизор. В прихожей раздался звук захлопнувшейся входной двери. До сих пор сдерживая себя, Америка только фыркнул и, закутавшись в одеяло, упал лицом в подушку. ?Не захочу видеть?? – со всей обидой подумал Джонс, с трудом подавляя дрожь собственного тела. – ?Да я даже знать тебя не хочу после этого! Втёрся ко мне в доверие, так близко подобрался, притворялся добрым и заботливым, а это всё было ложью, чтобы искупить вину?! Хотя о какой вине идёт речь?! Ты просто испугался за себя! А я думал… я надеялся… Я ведь верил тебе…? – не сдержавшись, Америка уже просто разрыдался, обхватив руками подушку и роняя в неё слёзы. – ?Ненавижу! Ненавижу тебя…? Шмыгнув носом и посмотрев опухшими и покрасневшими от слёз глазами на окно, Альфред стиснул ладонью футболку на груди, впервые пожелав о том, чтобы избавиться от такого ненужного для страны органа как сердце. Правильно ему говорил Англия: никогда не думай сердцем – оно причиняет только боль, думай головой – она убережёт тебя от ошибок. Ведь сейчас Америка испытывал нарывную боль в области груди, будто в него кол вогнали и оставили так, дёргаться от судорог. Спрятавшись целиком под одеяло, Джонс свернулся в клубок, который ещё долго дрожал, как последний одинокий лист на ветке дерева под порывами холодного осеннего ветра. Подпирая спиной входную дверь, Россия смотрел мрачным и тоскливым взглядом в вечернее небо, лишённое звёзд и покрытое тучами, которое постепенно приобретало оттенок цвета глубокого моря или редкого синего авантюрина. Завтра или сегодня ночью, вероятнее всего, пойдёт дождь. Хотя совсем недавно, несмотря на осень, небо было чистое и безоблачное, ясное и насыщенное, словно нежный лазурит. Словно глаза Америки. Брагинского до сих пор за нутро задевал увиденный им взгляд. Альфред был из числа тех, кто не контролирует свои эмоции, и как раз такие Россия и увидел в его взгляде. Его боль, его обида и потрясение были настоящими, неподдельными. Возможно ли такое?.. Обречённо выдохнув, Иван прикрыл глаза, и, спрятав руки в карманы пальто, направился вдоль улицы, шурша сухой листвой под ногами, решив, во что бы то ни стало, придерживаться той позиции, которую он высказал. А такова ли она на самом деле, это дело десятое.